- Пух очень дорогой, и на эти деньги ты бы мог купить сотню булочек.
- Но у меня бы кусок застрял в горле. Ведь ты не могла бы больше летать!
- Ты же сам сказал, что я лошадь! Зачем мне летать? Из-за того, что я лошадь мы ничего не сможем купить. Какой от меня доход? Кто сегодня способен озолотить лошадь?!
Но тут, на другой стороне улицы, над входом в какую-то лавку она увидела позолоченную конскую голову.
- Я опять ошиблась, Алоиз! - воскликнула она. - Вот где могут озолотить лошадь!
Она хотела тотчас же перебежать на ту сторону, но не успела даже сойти с тротуара, как Алоиз крикнул:
- Леокадия, стой! Клянусь оглоблей, это мясная лавка!
- Ах, так? - удивилась Леокадия. - Но конина из меня тоже не получится. Во мне есть что-то от птицы.
ЛЕОКАДИЯ И ВРАНЬЕ
Домой они вернулись очень поздно, но не в темноте. Париж был освещен еще ярче, чем всегда, а ярче всего светились неоновые рекламы над кинотеатрами:
ЛЕОКАДИЯ ТЕПЕРЬ НАША!
БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ФИЛЬМ О КРЫЛАТОМ КОНЕ
ВОСХОДЯЩАЯ ЗВЕЗДА!
- А вот и неправда - не восходящая, а заходящая... - вздохнула Леокадия.
И тут по небу пролетело множество звезд, они скрылись где-то за Эйфелевой башней, а, может, упали в Сену и пошли на дно; во всяком случае и Алоиз и Леокадия издали громкий вопль, а потом Леокадия сказала:
- Пошли скорее, Алоиз, сейчас мы их выловим!
Но когда они подошли ближе к Сене, оказалось, что это вовсе не звезды, а огни праздничного фейерверка. Огни всех цветов и оттенков загорались и загорались на небе, а потом выстроились в ряд и приняли очертания голубого коня с красными крыльями. И тогда-то из под моста появилась патлатая тень. Разумеется, это был Очень Заросший.
- Леокадия НАША! - ухмыльнулся он. - А раз ты Леокадия, да к тому же наша, мы тебя сейчас разделим. Вы что предпочитаете, сударь гусятину или жеребятину?
Но Алоиз предпочел третье - бросился наутек вслед за Леокадией, и, хотя бежал что было сил, догнал ее только на Новом мосту да и то лишь потому, что она вдруг остановилась перед каким-то ярко освещенным памятником.
- Опять конь! - прошептала Леокадия. - Гляди, как здесь ценят НЕЖИВЫХ коней! А этот мужчина на коне, случайно не мясник?
- Кто его знает, - отвечал Алоиз. - Может, полководец, может, король, а, может, и мясник.
- Не мясник, а король, - объяснила стоявшая на мосту барышня, Генрих Четвертый.
- Почему Четвертый? - удивилась Леокадия. - Что, этих Генрихов нумеруют как дрожки? Я, например, ЛЕОКАДИЯ ТРИНАДЦАТАЯ.
- Леокадия, - повторила Барышня. - Настоящая или ненастоящая? Ага, с крыльями, значит - Самозванка. Я ужасно рада.
- Чему же вы радуетесь? Я НАСТОЯЩАЯ Леокадия.
- Все самозванцы о себе так говорят. А я собираю материал о самозванцах. Я знаю про них все. Это мой КОНЕК.
- Конек! - обрадовалась Леокадия. - Наконец нашелся кто-то, кто любит коней. А что вы делаете с коньками? Можно, я наймусь к вам на работу?
- О нет, я просто о вас напишу. Давайте поработаем за чашкой кофе.
- Лучше за порцией мороженого, - предложила Леокадия. - И даже за двумя. Двойными.
Напротив коня с его Генрихом Четвертым было маленькое кафе, но Леокадия не переступила его порог - ей хотелось получше разглядеть коня с Генрихом. Поэтому они сели втроем за столик на улице, и Барышня заказала две двойные порции мороженого и кофе.
- Это у нас лжеинтервью, - провозгласила она. - Как вас зовут на самом деле?
- Леокадия. Мне четыре года и пять месяцев. Я ходила в упряжке, возила седоков на дрожках номер тринадцать. Потом отрастила крылья и научилась летать. Из моей страны меня выгнали. А теперь я безработная.
Барышня все записала в блокнот.
- Прочтите, что вы там написали, - попросила Леокадия.
Барышня прочла:
"И вовсе я никакая не Леокадия. Если смотреть на меня в профиль, то мне можно дать четыре года и пять месяцев, а если в фас - то добавишь еще столько же. Значит, мне почти девять лет. Крыльев у меня нет, вот я и не летаю. Вполне могла бы оставаться дома, но здесь я нашла работу".
- Девять лет? - возмутилась Леокадия. - Откуда вы это взяли? Поглядите на мои зубы!
- Зубы тоже ненастоящие. Вставная челюсть.
- А где я нашла работу?
- У меня, - спокойно отвечала Барышня.
- У вас? Чтобы вы сочиняли обо мне всякие враки? Так-то вы любите лошадей? Спасибо. Увольте. И немедленно. Сию же минуту.
- Идет, - как ни в чем не бывало ответила Барышня.
И ушла. Да так быстро, что не успела даже заплатить за мороженое и кофе.
- Ну и здорова врать! - возмутилась Леокадия. - А главная ложь это будто я могла остаться дома... Словно там не было Президента. Президент...
И тут вдруг она увидела валявшуюся на земле газету и подняла ее.
- Что тут написано? А ну прочти, Алоиз! - скомандовала она, показав крылом на фотографию Президента.
- У нас революция, - ахнул Алоиз. - Нет больше ни Самых Главных, ни просто Главных. Страной правят соседи со Старой площади.
- Ура-а! - закричала Леокадия.
Она помчалась к памятнику Генриха Четвертого и долго плясала вокруг коня, напевая песенки, сочиненные ею и другими, а над ее головой расцветали то голубые, то красные, то желтые искусственные огни.
- Желтый люпин! - восклицала Леокадия. - Оранжевый!.. Лиловый!.. Поехали домой, Алоиз!
- Ну и зачем же ты отказалась от работы? - спросил Алоиз. - Ведь эта главная ложь оказалась не враньем!
ЛЕОКАДИЯ И ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ
И снова они очутились на Шестиконном сквере в кустах сирени, которые уже слегка увяли. И снова каждое утро Алоиз бежал к Пекарю за хлебом или к Продавцу за овсом в долг, то есть за деньги, которых пока нет и неизвестно когда будут. А потом приходили дети и спрашивали:
- Когда ты наймешься на работу, Леокадия?
- Завтра, - отвечала Леокадия, потому что ВСЕГДА верила в это. - Я ведь вернулась домой. У меня здесь много добрых друзей. Они помогут.
- Ясное дело, поможем, - подтвердил Парикмахер. - А с чего это ты вдруг решила вернуться из Парижа?
- Мне не понравилась Эйфелева башня, - отвечала Леокадия.
- А зачем было так высоко задирать голову? И вообще, ты слишком высоко летаешь, Леокадия. Нет, ты мне не подходишь. Я модный парикмахер. И без всякого полета.
И он пошел себе в свою парикмахерскую, где у него были теперь лампы с дневным светом и электросушилки. И никогда больше не появлялся на Шестиконном сквере. Боялся испачкать свои новые ботинки, а ботинки у него теперь всегда были новые.
Молочник, увидев Леокадию, даже присвистнул:
- Вот те раз, вернулась из Парижа! Что привезла?
- Себя, - отвечала она. - И Алоиза.
- Ну что ж, я беру тебя на работу. Будешь на своей машине развозить молоко.
- На своей? - удивилась Леокадия. - Но у меня нет никакой машины!
- Нет?! - еще больше удивился Молочник и подумал: "Ну и жмоты! Теперь без машины никто ничего не развозит".
И с тех пор перестал с ними здороваться, хотя ежедневно ставил свою машину на Шестиконном сквере.
Аптекарша пригласила Леокадию с Алоизом на чай, а на чаепитии кроме Аптекарши были Аптекарь, Фелек, Франек, и маленькая Агатка и множество булочек с салатом.
- Расскажите нам про Париж, Леокадия! - попросила Аптекарша. - Про Париж и только про Париж!
- Париж! Париж! Париж!
- ЧТО, Париж?
- Да НИЧЕГО - Париж. Когда меня просят рассказать про Париж и только про Париж, я вообще ничего не могу придумать. Даже, если в это время ем булочку.
Фелек с Франеком громко расхохотались и Аптекарша выставила их за дверь, а потом Аптекарь сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
- Но у меня бы кусок застрял в горле. Ведь ты не могла бы больше летать!
- Ты же сам сказал, что я лошадь! Зачем мне летать? Из-за того, что я лошадь мы ничего не сможем купить. Какой от меня доход? Кто сегодня способен озолотить лошадь?!
Но тут, на другой стороне улицы, над входом в какую-то лавку она увидела позолоченную конскую голову.
- Я опять ошиблась, Алоиз! - воскликнула она. - Вот где могут озолотить лошадь!
Она хотела тотчас же перебежать на ту сторону, но не успела даже сойти с тротуара, как Алоиз крикнул:
- Леокадия, стой! Клянусь оглоблей, это мясная лавка!
- Ах, так? - удивилась Леокадия. - Но конина из меня тоже не получится. Во мне есть что-то от птицы.
ЛЕОКАДИЯ И ВРАНЬЕ
Домой они вернулись очень поздно, но не в темноте. Париж был освещен еще ярче, чем всегда, а ярче всего светились неоновые рекламы над кинотеатрами:
ЛЕОКАДИЯ ТЕПЕРЬ НАША!
БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ФИЛЬМ О КРЫЛАТОМ КОНЕ
ВОСХОДЯЩАЯ ЗВЕЗДА!
- А вот и неправда - не восходящая, а заходящая... - вздохнула Леокадия.
И тут по небу пролетело множество звезд, они скрылись где-то за Эйфелевой башней, а, может, упали в Сену и пошли на дно; во всяком случае и Алоиз и Леокадия издали громкий вопль, а потом Леокадия сказала:
- Пошли скорее, Алоиз, сейчас мы их выловим!
Но когда они подошли ближе к Сене, оказалось, что это вовсе не звезды, а огни праздничного фейерверка. Огни всех цветов и оттенков загорались и загорались на небе, а потом выстроились в ряд и приняли очертания голубого коня с красными крыльями. И тогда-то из под моста появилась патлатая тень. Разумеется, это был Очень Заросший.
- Леокадия НАША! - ухмыльнулся он. - А раз ты Леокадия, да к тому же наша, мы тебя сейчас разделим. Вы что предпочитаете, сударь гусятину или жеребятину?
Но Алоиз предпочел третье - бросился наутек вслед за Леокадией, и, хотя бежал что было сил, догнал ее только на Новом мосту да и то лишь потому, что она вдруг остановилась перед каким-то ярко освещенным памятником.
- Опять конь! - прошептала Леокадия. - Гляди, как здесь ценят НЕЖИВЫХ коней! А этот мужчина на коне, случайно не мясник?
- Кто его знает, - отвечал Алоиз. - Может, полководец, может, король, а, может, и мясник.
- Не мясник, а король, - объяснила стоявшая на мосту барышня, Генрих Четвертый.
- Почему Четвертый? - удивилась Леокадия. - Что, этих Генрихов нумеруют как дрожки? Я, например, ЛЕОКАДИЯ ТРИНАДЦАТАЯ.
- Леокадия, - повторила Барышня. - Настоящая или ненастоящая? Ага, с крыльями, значит - Самозванка. Я ужасно рада.
- Чему же вы радуетесь? Я НАСТОЯЩАЯ Леокадия.
- Все самозванцы о себе так говорят. А я собираю материал о самозванцах. Я знаю про них все. Это мой КОНЕК.
- Конек! - обрадовалась Леокадия. - Наконец нашелся кто-то, кто любит коней. А что вы делаете с коньками? Можно, я наймусь к вам на работу?
- О нет, я просто о вас напишу. Давайте поработаем за чашкой кофе.
- Лучше за порцией мороженого, - предложила Леокадия. - И даже за двумя. Двойными.
Напротив коня с его Генрихом Четвертым было маленькое кафе, но Леокадия не переступила его порог - ей хотелось получше разглядеть коня с Генрихом. Поэтому они сели втроем за столик на улице, и Барышня заказала две двойные порции мороженого и кофе.
- Это у нас лжеинтервью, - провозгласила она. - Как вас зовут на самом деле?
- Леокадия. Мне четыре года и пять месяцев. Я ходила в упряжке, возила седоков на дрожках номер тринадцать. Потом отрастила крылья и научилась летать. Из моей страны меня выгнали. А теперь я безработная.
Барышня все записала в блокнот.
- Прочтите, что вы там написали, - попросила Леокадия.
Барышня прочла:
"И вовсе я никакая не Леокадия. Если смотреть на меня в профиль, то мне можно дать четыре года и пять месяцев, а если в фас - то добавишь еще столько же. Значит, мне почти девять лет. Крыльев у меня нет, вот я и не летаю. Вполне могла бы оставаться дома, но здесь я нашла работу".
- Девять лет? - возмутилась Леокадия. - Откуда вы это взяли? Поглядите на мои зубы!
- Зубы тоже ненастоящие. Вставная челюсть.
- А где я нашла работу?
- У меня, - спокойно отвечала Барышня.
- У вас? Чтобы вы сочиняли обо мне всякие враки? Так-то вы любите лошадей? Спасибо. Увольте. И немедленно. Сию же минуту.
- Идет, - как ни в чем не бывало ответила Барышня.
И ушла. Да так быстро, что не успела даже заплатить за мороженое и кофе.
- Ну и здорова врать! - возмутилась Леокадия. - А главная ложь это будто я могла остаться дома... Словно там не было Президента. Президент...
И тут вдруг она увидела валявшуюся на земле газету и подняла ее.
- Что тут написано? А ну прочти, Алоиз! - скомандовала она, показав крылом на фотографию Президента.
- У нас революция, - ахнул Алоиз. - Нет больше ни Самых Главных, ни просто Главных. Страной правят соседи со Старой площади.
- Ура-а! - закричала Леокадия.
Она помчалась к памятнику Генриха Четвертого и долго плясала вокруг коня, напевая песенки, сочиненные ею и другими, а над ее головой расцветали то голубые, то красные, то желтые искусственные огни.
- Желтый люпин! - восклицала Леокадия. - Оранжевый!.. Лиловый!.. Поехали домой, Алоиз!
- Ну и зачем же ты отказалась от работы? - спросил Алоиз. - Ведь эта главная ложь оказалась не враньем!
ЛЕОКАДИЯ И ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ
И снова они очутились на Шестиконном сквере в кустах сирени, которые уже слегка увяли. И снова каждое утро Алоиз бежал к Пекарю за хлебом или к Продавцу за овсом в долг, то есть за деньги, которых пока нет и неизвестно когда будут. А потом приходили дети и спрашивали:
- Когда ты наймешься на работу, Леокадия?
- Завтра, - отвечала Леокадия, потому что ВСЕГДА верила в это. - Я ведь вернулась домой. У меня здесь много добрых друзей. Они помогут.
- Ясное дело, поможем, - подтвердил Парикмахер. - А с чего это ты вдруг решила вернуться из Парижа?
- Мне не понравилась Эйфелева башня, - отвечала Леокадия.
- А зачем было так высоко задирать голову? И вообще, ты слишком высоко летаешь, Леокадия. Нет, ты мне не подходишь. Я модный парикмахер. И без всякого полета.
И он пошел себе в свою парикмахерскую, где у него были теперь лампы с дневным светом и электросушилки. И никогда больше не появлялся на Шестиконном сквере. Боялся испачкать свои новые ботинки, а ботинки у него теперь всегда были новые.
Молочник, увидев Леокадию, даже присвистнул:
- Вот те раз, вернулась из Парижа! Что привезла?
- Себя, - отвечала она. - И Алоиза.
- Ну что ж, я беру тебя на работу. Будешь на своей машине развозить молоко.
- На своей? - удивилась Леокадия. - Но у меня нет никакой машины!
- Нет?! - еще больше удивился Молочник и подумал: "Ну и жмоты! Теперь без машины никто ничего не развозит".
И с тех пор перестал с ними здороваться, хотя ежедневно ставил свою машину на Шестиконном сквере.
Аптекарша пригласила Леокадию с Алоизом на чай, а на чаепитии кроме Аптекарши были Аптекарь, Фелек, Франек, и маленькая Агатка и множество булочек с салатом.
- Расскажите нам про Париж, Леокадия! - попросила Аптекарша. - Про Париж и только про Париж!
- Париж! Париж! Париж!
- ЧТО, Париж?
- Да НИЧЕГО - Париж. Когда меня просят рассказать про Париж и только про Париж, я вообще ничего не могу придумать. Даже, если в это время ем булочку.
Фелек с Франеком громко расхохотались и Аптекарша выставила их за дверь, а потом Аптекарь сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27