Когда я был с рукописью будущей книги у Жукова и он прочитал то место, где говорится о документе Голикова, он попросил меня написать, что Голиков ни ему, ни Тимошенко этот документ не докладывал. Мне [сказал Жуков] он не докладывал никогда, потому что начальнику Генерального штаба, прошу учесть это, начальник разведки не подчинялся. Он подчинялся только наркому обороны и лично докладывал главе правительства.
Я ответил Жукову, что написать это не могу, потому что он, возможно, докладывал Тимошенко, который не желает на эту тему говорить.
Поэтому мемуарам, относящимся к начальному периоду войны, при всем моем глубоком уважении к этим военачальникам, я не могу верить. В значительной степени они искажают правду, потому что документы никак не соответствуют тому, что они пишут. Взять хотя бы эти два факта, которые я вам приводил. Как же я мог бы этим мемуарам верить, если они не соответствуют документам, не опираются на документы?
У тов. Некрича приводятся воспоминания Лобачева. Что ни пример, то неудачный и не соответствующий действительности.
В частности, описано, как Кирпонос сокрушается по поводу того, что старые укрепленные районы разоружены по приказу из Центра.
Но в действительности-то было не так. Военный совет Киевского округа сам обратился в Генеральный штаб с просьбой разрешить им снять вооружение из старых укрепленных районов и перенести в новые, так как не хватало металла для изготовления орудий, для вооружения строящихся огневых точек на новой границе; не хватало коробов амбразур и т.д. Подобным же образом, то есть в большинстве своем неправильно, освещаются факты и во многих других высказываниях мемуаристов, приведенных в книге.
И последнее. Все-таки, говоря о причинах наших неудач в начальный период Великой Отечественной войны, мы, конечно, ни в коей степени не должны «обелять» (может быть, выражение это неудачное) и крупные ошибки Сталина. Я говорю об этом потому, что у меня сложилось такое мнение (из выступлений тов. Деборина), что намечается некая тенденция «обелить» в некоторой мере предвоенные действия Сталина. Обстоятельно вскрывая обстановку в канун войны и базируясь на документах, я пришел к выводу, что для этого нет оснований.
Это с одной стороны. Но, с другой стороны, тов. Деборин, я считаю, правильно призывал нас, что нужно объективно вскрывать причины наших неудач, более глубоко и научно исследовать их с тем, чтобы не сложилось впечатление, что Сталин недалекий человек, — ему докладывали все и вся, а он не понимал и не делал правильных выводов из этого. Это нужно делать для того, чтобы никакие фальсификаторы истории не могли подкопаться под то, что мы научно исследуем и обосновываем.
Председатель
Слово имеет тов. Заставенко.

Тов. Заставенко
В книге «1941, 22 июня» автор поставил один из важнейших вопросов истории Великой Отечественной войны и в популярной форме изложил основные вопросы проблемы.
Тов. Деборин в своем выступлении дал объективную оценку данной работы, показал ее положительные стороны и известные недостатки. В книге изложены вопросы, уже освещенные в исторической литературе (см.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. Т. I, II, VI; История Великой Отечественной войны Советского Союза: Краткая история и др.). Автор в ряде случаев привел некоторые новые факты. Работа в целом заслуживает положительной оценки.
Я позволю себе остановиться на вопросе об ответственности за то, что вооруженные силы приграничных округов Советского Союза не были приведены в состояние боевой готовности. Из опубликованных материалов известно, что к Сталину по различным каналам поступала богатая информация о подготовке нацистской Германии к нападению на Советский Союз, которая отвергалась им как не заслужившая доверия. А где же было Политбюро ЦК КПСС? Как отнеслись к этому другие члены Политбюро, получавшие также информацию об этом? Нам известны выступления В.М. Молотова по вопросам внешней политики, которые запутывали оценку международной обстановки и дезориентировали общественное мнение страны по некоторым вопросам, в частности по вопросу советско-германских отношений. Его выступления не помогали подымать бдительность советских людей в отношении германского империализма, а, наоборот, притупляли ее.
Важно отметить, какую позицию занимали другие члены Политбюро по международным вопросам, в частности по вопросу перспектив советско-германских отношений в трагические дни мая-июня 1941 года?
В начале июня 1941 года в Военно-политической академии В.И. Ленина выступил М.И. Калинин. Я слушал это выступление, Калинин дал оценку международной обстановки как тревожной, напряженной. Не называя прямо Германии, он указал на то, что на нас собираются напасть, что война предстоит в недалеком будущем. Из его высказываний было ясно, что речь идет о нацистской Германии. А как мы? На нас хотят напасть, а мы, собственно, ожидаем этого. Чем скорее это произойдет, тем лучше. Он так и заявил: армия должна желать, а чтобы это произошло возможно скорее. Это, конечно, опасно, это — враг серьезный — речь идет о первоклас-сной капиталистической стране. Мы должны быть готовы к тому, чтобы встретить непрошенных гостей так, как нужно. Мы считаем, что мы ему сломаем шею, и вы должны хотеть, чтобы это скорее произошло.
Если учесть эту речь, а Калинин не мог выступать сам по себе, с изложением своей особой точки зрения, он выступал с единой оценкой международной обстановки, то отсюда можно сделать вывод, что руководство страны предвидело войну в недалеком будущем, но, очевидно, не считало, что это произойдет так скоро.
В этом заключался трагический просчет в оценке международной обстановки, просчет в отношении сроков нападения Германии на Советский Союз. Германия подготовилась к нападению, была сконцентрирована огромная группировка вооруженных сил, разработан план войны и обо всем этом у руководства страной было достаточно сведений. Но советские руководители считали, по-видимому, что война начнется не в июне 1941 года, а несколько позже. Этим прежде всего объясняются трагические просчеты в отношении подготовки вооруженных сил. Дело не в том, что кто-то неправильно информировал Сталина, подсунул ему неправильную оценку перспектив советско-германских отношений. У руководства была своя оценка этих вопросов, своя концепция в отношении советско-германских отношений. Эта концепция оказалась ошибочной. Сталин и другие члены Политбюро допустили фатальный просчет в отношении сроков войны, в их действиях в предвоенные недели сказывалась недооценка угрозы нападения со стороны Германии и ее возросшей мощи. Все это нанесло колоссальный ущерб нашей стране, нашим вооруженным силам, которые по вине Сталина и других руководящих деятелей не были приведены в состояние боевой готовности для отражения внезапного нападения врага. Просчет в отношении сроков нападения Германии и неприведение войск приграничных округов в состояние боевой готовности явились главными факторами, обусловившими поражения Советских Вооруженных Сил летом 1941 года.
Я позволю себе дальше коснуться некоторых отдельных моментов, поднятых в книге и нуждающихся, на мой взгляд, в известных уточнениях.
На стр. 37-39 автор приводит подтверждение положения «Прежде всего уничтожить военно-пленных, а затем мирных жителей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84