Готовился он к охоте на медведя долго, основательно. Патроны зарядил жаканами, испробовав убойную силу их на железной трубе. Изрешетил ее. Патронами остался доволен. Свой огромный корякский нож, который здесь называют паренькским, и куют из автомобильной рессоры, наточил до бритвенного лезвия. Два дня потратил на это Егор, но за нож теперь был спокоен - не подведет. Даже рогатину приготовил - длинную прочную палку, на конце которой прикрутил проволокой финку. Но охоту откладывал "на завтра". А время пришло.
"Ничего страшного, - уговаривал он себя. - Зверь, он и есть зверь, а ты человек, да еще и вооружен".
Однако, когда подошел к берлоге, струсил. В руках дрожь предательская появилась, между лопатками липкий пот выступил. Егор чувствовал, что если сейчас струсит, уйдет от берлоги, то уж больше не вернется сюда. И прощай и шкура и мясо.
Опарин левой рукой быстро и решительно сунул длинную палку в желтое пятно. В правой зажал ружье. Но медведя будто совсем не было. Тихо, ни единым звуком зверь не выдал своего присутствия. Не хотелось, видно, "хозяину" тундры покидать теплую берлогу и выбираться на мороз.
"Может, его здесь нет?" Опарин осмелел. Подошел ближе и стал сильнее шуровать палкой в берлоге. Как ни ожидал медведя охотник, тот оказался перед ним неожиданно. Выскочил зверь пулей, молча, Опарин даже не успел отбежать, выстрелить. Медведь пронесся мимо, охотник только почувствовал удар в грудь и упал в снег, ружье вывалилось из рук.
"Каюк!" - подумал он и закрыл голову руками. Но медведь, ломая кусты, уходил в тундру.
Опомнившись, охотник вскочил, поднял ружье и, почти не целясь, дважды выстрелил вдогонку зверю. После второго выстрела медведь споткнулся, но выровнялся и через секунду скрылся в кустах.
Преследовать раненого медведя Опарин не стал. Он достаточно наслышался историй, когда медведь, уходя от охотника, делал ему засаду и сам первым нападал на преследователя. Во всяком случае, Егор не дурак, ему совсем не хотелось оказаться в лапах матерого зверя. Хотя и мало видел он медведя, но успел заметить его мощную фигуру, длинную верблюжьего цвета шерсть на загривке. С такой звериной лучше не связываться.
Скоро Опарин убедился в том, что медведь покинул его угодья. Следов, как Егор ни искал, не нашел. И он повеселел.
"Не получилась охота, - думал охотник, - пусть еще погуляет".
Однако на душе было неспокойно. Потом, при разговоре с Долганом, узнал, что медведь перебрался к соседу. После встречи с медведем Опарин совсем охладел к охоте. Больше сидел в палатке, много спал. Теперь охотника больше беспокоили голодные собаки. Они завывали и не давали ему спать.
"Прорвы на вас нет, никогда вас не накормишь", - злился на собак Егор.
К счастью, недалеко кочевало оленье стадо Аккета, и Опарину удалось купить у пастухов пару оленей. Но даже при самом минимальном пайке на этом мясе долго не проживешь.
Дважды он ездил к Долгану. С соседом Опарин подружился. Тот поделился с Егором сушеной рыбой - юколой, мясом и пообещал помочь с соболями.
В тот вечер Долган долго не мог заснуть. Возможно, на радостях от удачной охоты, а может, от крепкого чая. Натопил печурку докрасна, а чаю выпил пять кружек. Ворочаясь с боку на бок, он думал о том, как бы навестить Икорку - Егора Опарина, узнать, как он там охотится... Да и веселее - у соседа маленький транзисторный приемник весь вечер песни поет. Икорка ему подпевает.
"Икорка свой, тумгутум, - размышлял охотник. - Жалко соболишку, однако надо ему отнести. Крепко с нас план спрашивают..."
Только поздней ночью заснул Долган коротким неспокойным сном. Снились ему волки, целая стая. Напали на него, и ему, Долгану, с трудом удалось убежать от них. Звери бегали вокруг избушки, громко завывали и скреблись в дверь. Откуда здесь волки взялись? Он уже давно не встречал их.
Проснулся в один миг, будто и не спал вовсе. В избушке стоял полумрак, через тусклое оконное стекло пробивался сероватый свет. Из темноты в углу уже выделялась остывшая за ночь железная печурка. Было холодно. Долган натянул на голову оленью кухлянку - шубу, грелся. Он вспомнил сон и удивился: "Надо же такому присниться, волков в здешних местах почти совсем не осталось",
И тут он уже не во сне, а наяву вдруг услышал жуткий вой. Долган прислушался. Вой то усиливался, то умолкал. Охотник вскочил, натянул меховые брюки, торбаса, кухлянку, схватил карабин, но у двери остановился. Вой явно не походил на волчий. Скорее всего выла собака, а рядом с ней тявкали, скулили другие.
"Икорка, видно, сам ко мне едет, - обрадовался охотник. - Чайку надо вскипятить, мясо сварить".
Долган поставил в угол карабин, стал разжигать печурку.
"Зачем он такую дурную собаку держит? - думал коряк, прислушиваясь к вою. - Волосы дыбом встают от такого воя".
Когда в печурке весело загудел огонь, Долган вышел наружу. Он обошел избушку, потом забрался на высокий снежный бугор и, вглядываясь в серую предутреннюю даль, несколько минут стоял, прислушиваясь к собачьему лаю. Но сколько Долган ни стоял, лай и вой раздавались на одном месте, где-то в густых зарослях кедрача.
"Наверное, не Икорка, - засомневался охотник. - Тот бы не стал ночевать там, когда до моей избушки рукой подать".
Вернувшись в избушку, Долган решил позавтракать, а потом сходить навестить путника, который остановился в кедровнике на ночь. А собаки выли по-прежнему так жутко, что и ему есть расхотелось. Выпив кружку чаю, привязав к ногам "вороньи лапки". Долган направился прямо в заросли, откуда слышался лай собак. Нечасто ему доводилось за эту зиму встречать людей. Хоть словом переброситься с человеком.
"Зачем он такую дурную собаку держит? Воет, как волчица, - опять подумал охотник. - Жутко даже".
Светало. Глаза уже различали вдали снежные сопки. Охотник спешил, он боялся, что путник скоро позавтракает и уедет и ему не придется поговорить с ним. Забросив за спину карабин, иногда оглядываясь, он шел скорым охотничьим шагом. Кругом было тихо, спокойно и холодно. Только собачий вой, казалось, и нарушал это холодное спокойствие.
"Как по покойнику", - неожиданно подумал Долган, и у него по спине пробежала неприятная дрожь.
Спустившись в долину, охотник остановился, огляделся. Впереди шли сплошные заросли кедровника, откуда и слышался вой. Взяв карабин, он медленно направился в кусты. "Не к добру она воет", - раздвигая рукой ветки кедровника, думал Долган. Снег здесь был рыхлый, глубокий. "Вороньи лапки" утопали, цепляясь за кусты, и он еле-еле пробирался вперед.
Охотник не ошибся: выйдя из зарослей, он увидел собак. Они были в застегнутых ремнях - алыках, которыми зацепились за куст и теперь так запутались, что представляли живой клубок. Долган остановился в трех шагах, думал, как подойти и освободить их. Бедные животные притихли, уставились настороженными глазами на охотника. Бока их опали, и было видно, что собаки давно не кормлены.
- Кто же ваш хозяин? - Долган припоминал все знакомые упряжки в округе. - Бедненькие, куда же вы дели своего хозяина? А может, вы убежали от него? - Он говорил ласково, наблюдая за собаками. Огромный пес дружелюбно заколотил хвостом по снегу.
"Не могли они убежать от хозяина. Тем более в застегнутых алыках. А где же нарта? Не знаю, чьи вы. - Охотник обошел вокруг, боясь подойти ближе. - Мало ли что на уме у голодных чужих псов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14