Особняк, карета, лошади, лакеи! Роскошные приемы! — воскликнул Сирано. — Ей оставил такие средства отец?
— Не думаю. Едва ли ей что-либо перепало от отца, поскольку ее сочли погибшей вместе с матерью после разгрома испанских войск под Аррасом, где она оказалась в обозе. Имущество отца растащили, как шакалы, испанские родственники.
— Так откуда же у нее оказались такие средства, скажите мне, Ноде? Откуда она могла их взять, да и зачем ей было их тратить попусту?
— Это еще вопрос, «попусту» ли! Я вам сообщаю, друг мой, лишь то, что мне удалось установить. А это, надо думать, далеко не все! Но мне известно, что все роскошное убранство особняка, где мы с вами побывали, как и сам особняк псевдобаронессы де Тассили принадлежит…
Сирано испытующе смотрел на Ноде.
— …кардиналу Мазарини. Это он не пожалел ни денег, ни выдумки, чтобы рассчитаться с вами за памфлеты «Мазаринады». Наградить вас бесславной чахлостью, смять, унизить, сделать бессильным. Такова кардинальская месть, мой друг. Должно быть, он отыскал несчастную чахоточную Лауру в Кeльне и снарядил с ее помощью «миссию мести» в Париже.
Сирано, пошатываясь, совершенно убитый услышанным, направился в свою комнату.
Так вот откуда получил он смертельный удар отравленным кинжалом любви! А ранним утром на столе лежал сонет, последний, как он считал, сонет в жизни несчастного поэта.
ОТЧАЯНИЕ
Вчера лишь радужной зарей
Цветы надежд сулило «Завтра»
Сегодня — горестной порой,
К земле поникнув, вянет астра.
Исхода нет! Все горше гнет!
Взывать о помощи напрасно!
И солнце утром не взойдет,
И все созвездия погаснут!
И хоть мой ужас будет скрыт
От осуждающего взора,
Но сердце гложет жгучий стыд
И боль несмытого позора!
Когда Любовью движет Месть,
Ликует Зло, зарыта Честь!
На следующий день Ноде в карете опечаленного герцога д'Ашперона увез больного Сирано де Бержерака в загородную больницу доктора Пигу.
— Нет! Лучше смерть найти в сраженье, чем чахнуть в горьком сожаленье! — сказал, уезжая, Сирано.
Но именно на этом и строил тонкую свою месть лукавый кардинал.
Горестно закрылась страница жизни былого весельчака, острослова, дуэлянта, которому пригрезился звездный полет к иной планете, где он, может быть, никогда и не был, но на которой он якобы приобщился к вершинам не снившейся его современникам цивилизации. И все эти знания, вероятно переданные ему его Демонием Тристаном, казалось, останутся сокрытыми в памяти несостоявшегося доброносца Савиньона Сирано де Бержерака, несчастнейшего из людей.
ПОСЛЕСЛОВИЕ КО ВТОРОЙ ЧАСТИ
Кардинал Мазарини при всей своей скупости не пожалел даже собственных средств, чтобы собрать достаточно войск и двинуть их на Париж для окончательного разгрома загнившей уже Фронды. Но он не забывал и мелочей. Шпионы кардинала донесли ему, что так называемая баронесса де Тассили, пользуясь в Париже принадлежавшим Мазарини особняком в Сен-Жерменском предместье, выполнила данное ей кардиналом поручение и покинула Париж. Перед отъездом ей была вручена доверенным лицом кардинала оговоренная сумма в золотых монетах и сверх того драгоценности, принадлежавшие жене погибшего под Аррасом генерала дона Альвареса де Гарсиа дель Пополо Валенсе.
Дальнейшая судьба Лауры, а тем более ее лечение от болезни, остановившей на ней выбор Мазарини, его нисколько не интересовали, занятого делами более значимыми, с такой мелочью просто несравнимыми: прежде всего обессиливания Испании с помощью Англии во главе с Кромвелем и возвеличивания при этом Франции, и окончательного сокрушения противостоящей Мазарини Фронды, где, как было известно кардиналу, нет единодушия и торжествуют не какие-то высокие принципы, а разгулявшиеся страсти спесивой знати.
В этих условиях удача мести кардинала зазнавшемуся писаке с помощью «отравленного кинжала любви» лишь на мгновение вызвала улыбку на озабоченном лице кардинала. Впрочем, узнав, что Сирано де Бержерак попал в больницу доктора Пигу, кардинал заметил:
— Теперь надо дать волю злословию.
Мазарини делал историю Франции и ни в одном из своих дел не стеснялся в выборе средств.
Часть третья. ФИЛОСОФ
Оптимист не тот, кто не знал отчаянья, а тот, кто победил его.
А. Н. Скрябин
Глава первая. ВОЛЯ СКЕЛЕТА
Пусть в жизни потерял я все,
Подавлен горький стон мой!
Пусть дух мой срамом потрясен,
Но все же я не сломлен!
Сирано де Бержерак
Судьба Фронды, по свидетельству историков, решалась в сражении в парижском предместье св. Антония.
Кардинал Мазарини, находясь в Кельне, сумел собрать достаточно войск и двинул их на Париж. Во главе он поставил Тюрена, сурового и скромного гугенота, отца нового военного искусства, хладнокровного до медлительности, умеющего побеждать более сильного противника малыми силами с помощью хитрых маршей и верно выбранных позиций.
На этот раз ему противостоял всего лишь с ополчением Фронды, меньшим его армии, молодой Людовик II Конде, образец былой рыцарской отваги, беззаветный боец, отважный до безрассудности, считавший, что сражения выигрываются личным примером участия военачальника в схватке.
Король Людовик XIV, уже юноша, наблюдал за сражением с холма, стоя рядом с Тюреном, издали руководившим боем, в то время как королева Анна возносила молитвы за успех Тюрена.
Сам же Тюрен, уверенный и невозмутимый, отдавая дань своему противнику Конде, недавнему сопернику в борьбе за власть во Фронде, говорил, что «покрытый кровью и пылью принц Конде носился по полю сражения с пистолетами в руках, как бог войны Марс». «Я видел не одного, а дюжину Конде», — замечал он не без иронии, имея в виду безуспешность этой рыцарской отваги, побежденной холодным военным расчетом.
Над вытоптанными крестьянскими посевами стоял дым от мушкетных и пистолетных выстрелов, конные сшибались в рукопашной сече, пешие стреляли, били, кололи, рубили друг друга. Зелень местами алела, усеянная телами людей, меньше всего заинтересованных в исходе войны и бездумно отдававших свою кровь и жизни за солдатское жалованье во имя безразличных им приказов крушить все равно какого врага.
За дымовой стеной последнего сражения стоял Париж Фронды, четыре года излучавший молнии язвительных памфлетов «Мазаринады», служа прибежищем противоестественного, лишенного единства союза ненавидящих друг друга сторон: знати, магистрата и народа.
«Колесница междоусобной войны» грохотала, словно катясь по усыпанной камнями дороге.
Жители предместья в ужасе бежали.
Хитроумный Тюрен, тесня ополчение, продвигался вперед.
Со стен неприступной крепости Бастилии вздымались дымки не только мушкетных выстрелов.
Верная своему обещанию, столь же дерзкая, как и обворожительная, принцесса Монпансье, стоя у пушки, сама наводила ее на наступающие королевские войска и подносила огонь к запальному фитилю, торжествующе взвизгивая при каждом ухающем громовом ударе пушечного выстрела и потом восторженно следя за полетом ядра и его падением среди неприятелей. Ядро некоторое время крутилось на земле, прежде чем взорваться, разя окружающих.
И, глядя со стен Бастилии на разорванные ее ядрами тела вражеских солдат, которые тоже были французами, принцесса Монпансье ликовала, требуя, чтобы ей подносили все новые и новые ядра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
— Не думаю. Едва ли ей что-либо перепало от отца, поскольку ее сочли погибшей вместе с матерью после разгрома испанских войск под Аррасом, где она оказалась в обозе. Имущество отца растащили, как шакалы, испанские родственники.
— Так откуда же у нее оказались такие средства, скажите мне, Ноде? Откуда она могла их взять, да и зачем ей было их тратить попусту?
— Это еще вопрос, «попусту» ли! Я вам сообщаю, друг мой, лишь то, что мне удалось установить. А это, надо думать, далеко не все! Но мне известно, что все роскошное убранство особняка, где мы с вами побывали, как и сам особняк псевдобаронессы де Тассили принадлежит…
Сирано испытующе смотрел на Ноде.
— …кардиналу Мазарини. Это он не пожалел ни денег, ни выдумки, чтобы рассчитаться с вами за памфлеты «Мазаринады». Наградить вас бесславной чахлостью, смять, унизить, сделать бессильным. Такова кардинальская месть, мой друг. Должно быть, он отыскал несчастную чахоточную Лауру в Кeльне и снарядил с ее помощью «миссию мести» в Париже.
Сирано, пошатываясь, совершенно убитый услышанным, направился в свою комнату.
Так вот откуда получил он смертельный удар отравленным кинжалом любви! А ранним утром на столе лежал сонет, последний, как он считал, сонет в жизни несчастного поэта.
ОТЧАЯНИЕ
Вчера лишь радужной зарей
Цветы надежд сулило «Завтра»
Сегодня — горестной порой,
К земле поникнув, вянет астра.
Исхода нет! Все горше гнет!
Взывать о помощи напрасно!
И солнце утром не взойдет,
И все созвездия погаснут!
И хоть мой ужас будет скрыт
От осуждающего взора,
Но сердце гложет жгучий стыд
И боль несмытого позора!
Когда Любовью движет Месть,
Ликует Зло, зарыта Честь!
На следующий день Ноде в карете опечаленного герцога д'Ашперона увез больного Сирано де Бержерака в загородную больницу доктора Пигу.
— Нет! Лучше смерть найти в сраженье, чем чахнуть в горьком сожаленье! — сказал, уезжая, Сирано.
Но именно на этом и строил тонкую свою месть лукавый кардинал.
Горестно закрылась страница жизни былого весельчака, острослова, дуэлянта, которому пригрезился звездный полет к иной планете, где он, может быть, никогда и не был, но на которой он якобы приобщился к вершинам не снившейся его современникам цивилизации. И все эти знания, вероятно переданные ему его Демонием Тристаном, казалось, останутся сокрытыми в памяти несостоявшегося доброносца Савиньона Сирано де Бержерака, несчастнейшего из людей.
ПОСЛЕСЛОВИЕ КО ВТОРОЙ ЧАСТИ
Кардинал Мазарини при всей своей скупости не пожалел даже собственных средств, чтобы собрать достаточно войск и двинуть их на Париж для окончательного разгрома загнившей уже Фронды. Но он не забывал и мелочей. Шпионы кардинала донесли ему, что так называемая баронесса де Тассили, пользуясь в Париже принадлежавшим Мазарини особняком в Сен-Жерменском предместье, выполнила данное ей кардиналом поручение и покинула Париж. Перед отъездом ей была вручена доверенным лицом кардинала оговоренная сумма в золотых монетах и сверх того драгоценности, принадлежавшие жене погибшего под Аррасом генерала дона Альвареса де Гарсиа дель Пополо Валенсе.
Дальнейшая судьба Лауры, а тем более ее лечение от болезни, остановившей на ней выбор Мазарини, его нисколько не интересовали, занятого делами более значимыми, с такой мелочью просто несравнимыми: прежде всего обессиливания Испании с помощью Англии во главе с Кромвелем и возвеличивания при этом Франции, и окончательного сокрушения противостоящей Мазарини Фронды, где, как было известно кардиналу, нет единодушия и торжествуют не какие-то высокие принципы, а разгулявшиеся страсти спесивой знати.
В этих условиях удача мести кардинала зазнавшемуся писаке с помощью «отравленного кинжала любви» лишь на мгновение вызвала улыбку на озабоченном лице кардинала. Впрочем, узнав, что Сирано де Бержерак попал в больницу доктора Пигу, кардинал заметил:
— Теперь надо дать волю злословию.
Мазарини делал историю Франции и ни в одном из своих дел не стеснялся в выборе средств.
Часть третья. ФИЛОСОФ
Оптимист не тот, кто не знал отчаянья, а тот, кто победил его.
А. Н. Скрябин
Глава первая. ВОЛЯ СКЕЛЕТА
Пусть в жизни потерял я все,
Подавлен горький стон мой!
Пусть дух мой срамом потрясен,
Но все же я не сломлен!
Сирано де Бержерак
Судьба Фронды, по свидетельству историков, решалась в сражении в парижском предместье св. Антония.
Кардинал Мазарини, находясь в Кельне, сумел собрать достаточно войск и двинул их на Париж. Во главе он поставил Тюрена, сурового и скромного гугенота, отца нового военного искусства, хладнокровного до медлительности, умеющего побеждать более сильного противника малыми силами с помощью хитрых маршей и верно выбранных позиций.
На этот раз ему противостоял всего лишь с ополчением Фронды, меньшим его армии, молодой Людовик II Конде, образец былой рыцарской отваги, беззаветный боец, отважный до безрассудности, считавший, что сражения выигрываются личным примером участия военачальника в схватке.
Король Людовик XIV, уже юноша, наблюдал за сражением с холма, стоя рядом с Тюреном, издали руководившим боем, в то время как королева Анна возносила молитвы за успех Тюрена.
Сам же Тюрен, уверенный и невозмутимый, отдавая дань своему противнику Конде, недавнему сопернику в борьбе за власть во Фронде, говорил, что «покрытый кровью и пылью принц Конде носился по полю сражения с пистолетами в руках, как бог войны Марс». «Я видел не одного, а дюжину Конде», — замечал он не без иронии, имея в виду безуспешность этой рыцарской отваги, побежденной холодным военным расчетом.
Над вытоптанными крестьянскими посевами стоял дым от мушкетных и пистолетных выстрелов, конные сшибались в рукопашной сече, пешие стреляли, били, кололи, рубили друг друга. Зелень местами алела, усеянная телами людей, меньше всего заинтересованных в исходе войны и бездумно отдававших свою кровь и жизни за солдатское жалованье во имя безразличных им приказов крушить все равно какого врага.
За дымовой стеной последнего сражения стоял Париж Фронды, четыре года излучавший молнии язвительных памфлетов «Мазаринады», служа прибежищем противоестественного, лишенного единства союза ненавидящих друг друга сторон: знати, магистрата и народа.
«Колесница междоусобной войны» грохотала, словно катясь по усыпанной камнями дороге.
Жители предместья в ужасе бежали.
Хитроумный Тюрен, тесня ополчение, продвигался вперед.
Со стен неприступной крепости Бастилии вздымались дымки не только мушкетных выстрелов.
Верная своему обещанию, столь же дерзкая, как и обворожительная, принцесса Монпансье, стоя у пушки, сама наводила ее на наступающие королевские войска и подносила огонь к запальному фитилю, торжествующе взвизгивая при каждом ухающем громовом ударе пушечного выстрела и потом восторженно следя за полетом ядра и его падением среди неприятелей. Ядро некоторое время крутилось на земле, прежде чем взорваться, разя окружающих.
И, глядя со стен Бастилии на разорванные ее ядрами тела вражеских солдат, которые тоже были французами, принцесса Монпансье ликовала, требуя, чтобы ей подносили все новые и новые ядра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160