В. К. Арсеньев был человеком предельно собранным, строго дисциплинированным. Решительно не терпел неуважительных опозданий, неоправданных задержек. В то же время в походах был нетороплив, крайне осмотрителен. В тайге, пробираясь через бурелом или заросли, никогда не спешил, с особой осторожностью переходил через горные порожистые речки.
Часа за полтора-два до наступления сумерек В. К. Арсеньев подавал сигнал об остановке, сам участвовал в выборе места для бивака, разбивке палаток, в устройстве шалашей, в заготовке сухих дров. А после ужина, когда все его спутники отдыхали или чинили себе обувь, одежду и отправлялись спать, он усаживался у костра, вытаскивал из полевой сумки дневник и остро зачиненным карандашом записывал все виденное, услышанное и поправлял на планшетке кроки снятого ям за день маршрута.
В обращении с участниками экспедиции, безразлично кто они были, никогда не повышал голоса, не кричал и, замечая какие-либо неполадки, полушутя, полусерьезно привлекал к ним внимание. На биваке он внимательно следил за тем, чтобы люди хорошо отдохнули, плотно поели, запивая еду горячим чаем. И только после этого он разрешал идти дальше по маршруту. В походе он строго требовал соблюдения дисциплины, заставлял менять место в ряду и категорически запрещал на ходу пить холодную воду, как бы этого ни хотелось.
В связи с этим вспоминается случай, происшедший со мной. Однажды, после утреннего завтрака, когда пришлось поесть соленой кеты, я на походе несколько раз пил холодную воду, зачерпывая ее ладонью при переходе речки или ручья. Арсеньев это заметил и строго предупредил, что больше так делать нельзя. Но я по неопытности украдкой еще раз попил холодной воды, а путь все еще продолжался и как на грех в гору. Вскоре, мучимый жаждой, я ослабел настолько, что Владимир Клавдиевич вынужден был остановить весь отряд и, сделав мне внушение, велел снять с меня укрепленную за спиной тяжелую котомку, переложить груз на других спутников, а мне идти налегке. От стыда некуда было деваться, и лишь через часа полтора, когда я взмолился, мне вернули котомку. Это был мне урок на всю жизнь.
Лекции В. К. Арсеньев редко читал стоя на кафедре, обычно он ходил по аудитории с указкой в руке, поясняя или иллюстрируя свои слова принесенными экспонатами.
Рабочий кабинет Арсеньева на его последней квартире во Владивостоке, насколько я помню, представлял собой просторную комнату с двумя окнами. Между ними к стене был придвинут письменный стол. Перед ним стоял вертящийся стул. По обе стороны стола на небольших подставках в белых с синими росписями фарфоровых вазах росли крупные комнатные цветы. Вазы с цветами стояли также на подоконниках. В комнате была еще большая пальма. В левом углу стола находилась невысокая керосиновая лампа с красивой отделкой металлического резервуара и белым полушаровидным колпаком. На столе обычно лежали книги, но немного — только самые нужные для работы. Тут же были бумаги, требовавшие срочного ответа. Шкафы и стеллажи стояли вдоль стен, несколько поодаль, и были заполнены массой книг, среди которых заметно преобладали историко-этнографические и краеведческие. Теперь улица во Владивостоке, где жил и работал В. К. Арсеньев, носит его имя, а на доме установлена мемориальная доска. Его имя присвоено музеям в Хабаровске и Владивостоке, а также одному из дизель-электроходов. На Камчатке, на северном склоне Авачинской сопки, имеется ледник Арсеньева, а на Курильских островах — вулкан Арсеньева. Его облик запечатлен в скульптурных портретах в памятнике, сооруженном в Хабаровске (автор Л. Бобровников), в большом бюсте В. К. Арсеньева работы скульптора Н. А. Писарева, выставленном в Музее землеведения Московского государственного университета. В честь В. К. Арсеньева в 1956 году выпущена почтовая марка с его портретом. По мотивам его произведений был поставлен художественный фильм «Дерсу Узала». А на месте села Семеновки, в окрестностях которого произошла встреча Арсеньева с Дерсу Узала, вырос город Арсеньев.
Но лучший памятник замечательному путешественнику и исследователю — его книги. Эти книги, проникнутые глубоким патриотизмом, действительно стали «прекрасным чтением для молодежи, которая должна знать свою страну», и не только для молодежи. Написанные много лет назад, они и сегодня остаются образцами научно-художественной географической литературы.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37