Есть, наверное, страницы в Интернете, где можно найти то, что не попало в печать, но…
Четвертой была фотография Шерил.
У меня перехватило дыхание.
Она!
Такая молоденькая! Боже, насколько же юна. Да и остальные — просто дети. А лицо! Чистое, не испачканное кровью, несмотря на кипевшую вокруг бойню. Спокойное, живое лицо, как будто она спала или загорала на пляже. Ни тени страха. Ни малейшей.
Я положила фотографии в конверт. Я увидела, что хотела.
Было бы Джейсону легче, если б он знал, что она умерла без мучений? Но он и так наверняка знает. Сказать ли мне ему о фотографии, если увижу его снова? Сблизит ли это нас или, наоборот, оттолкнет его от меня?
Если увижу его снова…
Негодяй!
Ну почему он не оставил мне зацепку? Маленькую, ерундовую зацепочку? Но нет: «Пойду схожу за сигаретами. Тебе купить чего-нибудь? Молока? Бананов?» Он погиб. Точно погиб. Потому что сам бы он никогда меня не оставил. Не такой Джейсон человек.
Подозревал ли кто-нибудь из его друзей о том, что происходит? Вряд ли: за исключением меня, он был одинок. Семья не в счет — совершенно бесполезные люди. Временами я так на них злюсь. Взять мамашу, например: утащила его в глухую деревню, когда с него уже сняли обвинение. Он так и не встретился лицом к лицу с клеветниками. И они, должно быть, решили, что выиграли.
Потом Кент. Пусть сейчас он мертв. Но тогда-то Кент мог заступиться за младшего брата вместо того, чтобы прятаться за обтекаемыми фразами и религиозной болтовней!
А Редж? Зачем надо было ждать, пока мир вокруг рухнет, чтобы стать нормальным человеком? Можно же было поладить с Джейсоном, я уверена…
И не напоминайте мне про родителей Шерил. Мягкотелые, малодушные лицемеры!
Даже Барб — и та не может долго говорить про Джейсона.
Фу-уф. Зря я так на них. Просто выплескиваю эмоции. Все они наверняка хорошие люди. Только мои эмоции рвутся наружу…
Не могу выбросить из головы фотографию Шерил. Я не ревнива, но что еще остается чувствовать? В глазах всего мира Шерил стала святой, а кому приходится соперничать со святыми? Монашкам разве что.
Однако мне, после рассказов Джейсона, Шерил не кажется святой. Обычная девочка, которой в жизни, должно быть, не хватало острых ощущений. После исчезновения Джейсона я несколько раз встречалась с ее родителями на обедах у Барб. Они рассуждали только о том, как приобрели со скидкой несколько ящиков кукурузных консервов, или как слетали в Скоттдейл по фантастически низким ценам от какой-нибудь «Аляска Эйрлайнс», или как их новые соседи с трудом говорят по-английски. Я не услышала от них ни одной мало-мальски интересной мысли. (И они даже не задумывались, где может быть Джейсон.) Похоже, своим присутствием я смущала их. Джейсон говорил, будто они подозревают, что именно он снял убийц на пленку и разослал кассеты прессе. И все же враждебности к Джейсону я у них не почувствовала. Скорее сожаление, что они так и не встретились с ним после трагедии.
А вот Шерил… Я быстро узнала, как она может появляться из ниоткуда. Смотришь, скажем, телевизор — и тут, хлоп, она: ее школьная фотография на весь экран и голос за кадром, рассказывающий о малолетних преступниках, о росте преступности или о преступлениях против женщин. Меня это раздражало, а Джейсону было вроде бы все равно. Он безмятежно улыбался и говорил: «Не обращай внимания». Но я же видела его лицо! Он все еще ее любит!
Даже неловко об этом писать. С одной стороны, я, живая, имею неоспоримое преимущество над ней, мертвой. С другой стороны, она, мертвая, постоянно одерживает верх надо мной, живой, но стареющей, и притом слишком быстро.
И еще религия. Хотя Джейсон и уверял, что не верит в Бога, меня не покидало чувство, будто жизнь для него — просто игра на выжидание. И, быстренько пробежав по жизненному пути, он надеется вновь встретить Шерил. Разве я могу быть уверена, что его презрение к религии не пройдет? Я не раз заводила разговор о Шерил, однако он отвечал всегда уклончиво: «Это такая давняя история, Я тогда был еще ребенком». Но ведь она истекла кровью у него на руках! Такое не забывается.
Иногда я спрашивала себя, не проглядывают ли в Джейсоне отцовские черты. Как-то раз, к примеру, мы встретили его школьного друга Крейга на шикарной спортивной машине — «феррари» или вроде того — и Джейсон сказал тогда:
— Знаешь, можно купить все, что, казалось бы, надо для счастья, но вещи сами по себе не делают человека счастливым. Вон Крейг из кожи вон лезет, чтобы показать, будто счастлив. Гм.
— Ты просто завидуешь!
— Ни капли.
И он действительно не завидовал.
Редж за время нашего общения ни разу не пытался обратить меня в свою веру — видно, был слишком занят проблемами спасения собственной души. По иронии судьбы, искренние сомнения сделали его по-настоящему духовным человеком, и я намного охотнее слушала его рассуждения, чем могла бы в другое время. Только вряд ли Редж сам это осознает. Рядом с ним я постоянно проверяю каждое свое побуждение. И мне кажется, я нравственный человек. Хотя иногда я ощущаю присутствие призрака Шерил, которая говорит: «Осторожно, Хэттер! Не путай собственную мораль с Божьими заповедями».
Так что, как ни крути, все вертится вокруг Шерил и моей, будем говорить начистоту, ревности к ней. Я вот что думаю: пять самых отвратительных черт человека — это мелочность, назойливость, зависимость, закостенелость и ревнивость. Из них ревнивость — ярчайшая и наихудшая. При Джейсоне я изо всех сил ее скрывала — что еще оставалось делать? — но совсем избавиться не могла. Не удивлюсь, если ревность всадит в меня стальные зубы именно тогда, когда понадобятся мои любовь и прощение. Это чувство умеет таиться и ждать.
Пятница, 2.00
Вчерашнюю ночь проспала без таблеток. Эллисон наконец показала клыки. Сперва позвонил мой знакомый механик с Пембертон-авеню.
— Привет, Хэттер, это Гэри.
— Привет, Гэри.
— Слушай, тут у меня одна нервная старушенция, ну прямо библиотекарша с триппером, прикатила чинить полудохлый «катлас», в котором надо кучу всего менять. Говорит, ты за все платишь. Я решил проверить, это правда или как?
— Сколько всего выходит?
— С налогами — две штуки с лишним.
— Ни хрена себе!…
— Вот и я так подумал.
Я помешкала, а потом сказала:
— Ладно, Гэри, я заплачу.
— Ты уверена?
— Да. Уверена.
Положила трубку и попыталась трезво оценить сложившееся положение. Так, я и вправду угодила к Эллисон в рабство! А я-то боялась, что у меня паранойя началась, подозреваю ни в чем не повинную старушку. Подтвердив свои опасения, я расслабилась и даже успокоилась.
Во-первых, я перестала звонить Эллисон. Я знала, она сама со мной свяжется — и только тогда, когда решит, что пора нанести удар. У меня появилось уйма времени, которое я решила потратить с толком. Словно фэбээровец в поисках улик, я перерыла квартиру вверх дном и разложила все, что принадлежало Джейсону, по полиэтиленовым пакетам. Туалетные принадлежности: бритва, кисточка, расческа — в пакет. Бумажник у фруктовой вазы — в пакет. Нижнее белье, футболки, ботинки — все по пакетам. Грязную одежду — тоже. Собрав его вещи, я раскрывала каждый пакет, подносила к лицу и вдыхала — глубоко, как только могла. Я спрашивала себя: надолго ли сохранятся запахи Джейсона? От знакомого аромата его дешевого дезодоранта слезы покатились из глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Четвертой была фотография Шерил.
У меня перехватило дыхание.
Она!
Такая молоденькая! Боже, насколько же юна. Да и остальные — просто дети. А лицо! Чистое, не испачканное кровью, несмотря на кипевшую вокруг бойню. Спокойное, живое лицо, как будто она спала или загорала на пляже. Ни тени страха. Ни малейшей.
Я положила фотографии в конверт. Я увидела, что хотела.
Было бы Джейсону легче, если б он знал, что она умерла без мучений? Но он и так наверняка знает. Сказать ли мне ему о фотографии, если увижу его снова? Сблизит ли это нас или, наоборот, оттолкнет его от меня?
Если увижу его снова…
Негодяй!
Ну почему он не оставил мне зацепку? Маленькую, ерундовую зацепочку? Но нет: «Пойду схожу за сигаретами. Тебе купить чего-нибудь? Молока? Бананов?» Он погиб. Точно погиб. Потому что сам бы он никогда меня не оставил. Не такой Джейсон человек.
Подозревал ли кто-нибудь из его друзей о том, что происходит? Вряд ли: за исключением меня, он был одинок. Семья не в счет — совершенно бесполезные люди. Временами я так на них злюсь. Взять мамашу, например: утащила его в глухую деревню, когда с него уже сняли обвинение. Он так и не встретился лицом к лицу с клеветниками. И они, должно быть, решили, что выиграли.
Потом Кент. Пусть сейчас он мертв. Но тогда-то Кент мог заступиться за младшего брата вместо того, чтобы прятаться за обтекаемыми фразами и религиозной болтовней!
А Редж? Зачем надо было ждать, пока мир вокруг рухнет, чтобы стать нормальным человеком? Можно же было поладить с Джейсоном, я уверена…
И не напоминайте мне про родителей Шерил. Мягкотелые, малодушные лицемеры!
Даже Барб — и та не может долго говорить про Джейсона.
Фу-уф. Зря я так на них. Просто выплескиваю эмоции. Все они наверняка хорошие люди. Только мои эмоции рвутся наружу…
Не могу выбросить из головы фотографию Шерил. Я не ревнива, но что еще остается чувствовать? В глазах всего мира Шерил стала святой, а кому приходится соперничать со святыми? Монашкам разве что.
Однако мне, после рассказов Джейсона, Шерил не кажется святой. Обычная девочка, которой в жизни, должно быть, не хватало острых ощущений. После исчезновения Джейсона я несколько раз встречалась с ее родителями на обедах у Барб. Они рассуждали только о том, как приобрели со скидкой несколько ящиков кукурузных консервов, или как слетали в Скоттдейл по фантастически низким ценам от какой-нибудь «Аляска Эйрлайнс», или как их новые соседи с трудом говорят по-английски. Я не услышала от них ни одной мало-мальски интересной мысли. (И они даже не задумывались, где может быть Джейсон.) Похоже, своим присутствием я смущала их. Джейсон говорил, будто они подозревают, что именно он снял убийц на пленку и разослал кассеты прессе. И все же враждебности к Джейсону я у них не почувствовала. Скорее сожаление, что они так и не встретились с ним после трагедии.
А вот Шерил… Я быстро узнала, как она может появляться из ниоткуда. Смотришь, скажем, телевизор — и тут, хлоп, она: ее школьная фотография на весь экран и голос за кадром, рассказывающий о малолетних преступниках, о росте преступности или о преступлениях против женщин. Меня это раздражало, а Джейсону было вроде бы все равно. Он безмятежно улыбался и говорил: «Не обращай внимания». Но я же видела его лицо! Он все еще ее любит!
Даже неловко об этом писать. С одной стороны, я, живая, имею неоспоримое преимущество над ней, мертвой. С другой стороны, она, мертвая, постоянно одерживает верх надо мной, живой, но стареющей, и притом слишком быстро.
И еще религия. Хотя Джейсон и уверял, что не верит в Бога, меня не покидало чувство, будто жизнь для него — просто игра на выжидание. И, быстренько пробежав по жизненному пути, он надеется вновь встретить Шерил. Разве я могу быть уверена, что его презрение к религии не пройдет? Я не раз заводила разговор о Шерил, однако он отвечал всегда уклончиво: «Это такая давняя история, Я тогда был еще ребенком». Но ведь она истекла кровью у него на руках! Такое не забывается.
Иногда я спрашивала себя, не проглядывают ли в Джейсоне отцовские черты. Как-то раз, к примеру, мы встретили его школьного друга Крейга на шикарной спортивной машине — «феррари» или вроде того — и Джейсон сказал тогда:
— Знаешь, можно купить все, что, казалось бы, надо для счастья, но вещи сами по себе не делают человека счастливым. Вон Крейг из кожи вон лезет, чтобы показать, будто счастлив. Гм.
— Ты просто завидуешь!
— Ни капли.
И он действительно не завидовал.
Редж за время нашего общения ни разу не пытался обратить меня в свою веру — видно, был слишком занят проблемами спасения собственной души. По иронии судьбы, искренние сомнения сделали его по-настоящему духовным человеком, и я намного охотнее слушала его рассуждения, чем могла бы в другое время. Только вряд ли Редж сам это осознает. Рядом с ним я постоянно проверяю каждое свое побуждение. И мне кажется, я нравственный человек. Хотя иногда я ощущаю присутствие призрака Шерил, которая говорит: «Осторожно, Хэттер! Не путай собственную мораль с Божьими заповедями».
Так что, как ни крути, все вертится вокруг Шерил и моей, будем говорить начистоту, ревности к ней. Я вот что думаю: пять самых отвратительных черт человека — это мелочность, назойливость, зависимость, закостенелость и ревнивость. Из них ревнивость — ярчайшая и наихудшая. При Джейсоне я изо всех сил ее скрывала — что еще оставалось делать? — но совсем избавиться не могла. Не удивлюсь, если ревность всадит в меня стальные зубы именно тогда, когда понадобятся мои любовь и прощение. Это чувство умеет таиться и ждать.
Пятница, 2.00
Вчерашнюю ночь проспала без таблеток. Эллисон наконец показала клыки. Сперва позвонил мой знакомый механик с Пембертон-авеню.
— Привет, Хэттер, это Гэри.
— Привет, Гэри.
— Слушай, тут у меня одна нервная старушенция, ну прямо библиотекарша с триппером, прикатила чинить полудохлый «катлас», в котором надо кучу всего менять. Говорит, ты за все платишь. Я решил проверить, это правда или как?
— Сколько всего выходит?
— С налогами — две штуки с лишним.
— Ни хрена себе!…
— Вот и я так подумал.
Я помешкала, а потом сказала:
— Ладно, Гэри, я заплачу.
— Ты уверена?
— Да. Уверена.
Положила трубку и попыталась трезво оценить сложившееся положение. Так, я и вправду угодила к Эллисон в рабство! А я-то боялась, что у меня паранойя началась, подозреваю ни в чем не повинную старушку. Подтвердив свои опасения, я расслабилась и даже успокоилась.
Во-первых, я перестала звонить Эллисон. Я знала, она сама со мной свяжется — и только тогда, когда решит, что пора нанести удар. У меня появилось уйма времени, которое я решила потратить с толком. Словно фэбээровец в поисках улик, я перерыла квартиру вверх дном и разложила все, что принадлежало Джейсону, по полиэтиленовым пакетам. Туалетные принадлежности: бритва, кисточка, расческа — в пакет. Бумажник у фруктовой вазы — в пакет. Нижнее белье, футболки, ботинки — все по пакетам. Грязную одежду — тоже. Собрав его вещи, я раскрывала каждый пакет, подносила к лицу и вдыхала — глубоко, как только могла. Я спрашивала себя: надолго ли сохранятся запахи Джейсона? От знакомого аромата его дешевого дезодоранта слезы покатились из глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48