Обе женщины смотрят ему вслед:
Сандра – чувствуя неловкость за поведение своего сына, Молли – пытаясь взять себя в руки. Мы не можем не видеть, что какая бы ни была она хорошая мама и воспитательница, а очень ее подмывало не шлепнуть его слегка по заду, а врезать изо всех сил по морде.
– Ты меня прости, Молл, – говорит Сандра. – Я думала, он уже готов. Он… Он привык, что папа ему ночью подтыкает одеяло.
– Пусть лучше побегает, – говорит Молли. – Там, кажется, Бастер еще остался куролесить. Побегают, утомятся, и прикорнут где-нибудь в углу.
За разговором они снова доходят до детского уголка, понизив при этом голос.
– Пока он никому не мешает… – говорит Сандра.
– Не, они спят как убитые, – отвечает Молли. И Ральфи тоже спит. Молли накрывает его одеялом и целует возле губ. Сандра смотрит завистливо.
– Иногда меня беспокоит Донни, – говорит она. – Я его люблю, но иногда он меня беспокоит.
– Они проходят через разные стадии, Сэнди, – отвечает Молли. – У Дона бывают иногда… неприятные моменты, но в конце концов все будет хорошо.
Но сама она сомневается. Надеется, что говорит правду, но не слишком в это верит. Снаружи вопит ветер. Женщины беспокойно переглядываются… и вдруг Сандру тянет на откровенность.
– Я весной брошу Робби. Возьму Донни и поеду к своим на Олений остров. Я еще не уверена, что решилась окончательно… но кажется, что да.
Молли смотрит на нее со смешанным чувством смущения и сочувствия и не знает, что сказать.
Кухня мэрии. Отлично оборудованное место – много здесь было приготовлено праздничных ужинов и обедов. Сейчас тут суетятся женщины, готовя завтрак на утро для всех укрывшихся от шторма. Среди них миссис Кингсбери и Джоанна Стенхоуп. Ее свекровь сидит у двери, как королева, наблюдая за процессом. В комнату входит Кэт Уизерс, одетая для выхода на улицу.
– Идешь помочь Билли? – спрашивает миссис Кингсбери.
– Да, мэм.
– Посмотри там на самой задней полке, нет ли там овсянки. И напомни Билли, чтобы сок не забыл.
– Я полагаю, что у него не будет проблем с соком, – величественно высказывает мысль Кора.
Она не знает, что случилось в магазине, когда там проводили Линожа, и потому понятия не имеет о сложностях, которые возникли у Билли и Кэт, и хихикает противным старушечьим смехом. Кэт это не развлекает. Она проходит к задней двери, и лицо у нее – оно нам видно между накрученным шарфом и надвинутой на брови шапкой – усталое и несчастное. И все же она намерена поговорить с Билли ради сохранения их отношений – если это еще возможно.
Снаружи за зданием мэрии заметенная снегом дорожка ведет к небольшому кирпичному строению – сараю-кладовой. Дверь сарая открыта, и слабый свет керосиновых ламп падает наружу, освещая широкий плоский след, уже заметаемый снегом.
Внутри сарая Билл Соамс, тоже одетый, грузит продукты на привезенные санки. В основном это концентраты, о которых говорила Урсула – налей воды в порошок и заглатывай, отплевываясь, – но есть картонные коробки с пакетами круп, корзина яблок и несколько мешков с картошкой.
– Билли? – доносится голос Кэт.
Он оборачивается.
В дверях стоит Кэт. Билли смотрит на нее. Их дыхание клубится в неверном свете керосиновых ламп. Между ними пролег широкий пролив недоверия.
– Могу я с тобой поговорить? – спрашивает Кэт.
– А почему нет? – пожимает плечами Билли.
– Билли, я…
– Это правда – то, что он сказал? Вот об этом давай и поговорим. Ты ездила в Дерри делать аборт? Она ничего не говорит, и этого достаточно.
– Ну вот и весь разговор, который был нужен. Я думаю, мы уже все сказали.
Он демонстративно отворачивается и снова шарит по полкам. Кэт реагирует со злостью разочарования и входит в сарай, переступив через наполовину нагруженные санки.
– А ты не хочешь знать, почему?
– Детали мне не интересны. Этот ребенок был наш – то есть я так полагал по крайней мере – и он мертв. Пожалуй, это все, что я хотел бы знать.
Кэт злится еще больше. Она забыла, что пришла отстраивать, а не разрушать. При таком отношении с его стороны удивляться этому не приходится.
– Ладно, ты мне задал вопрос, и я тебе задам вопрос. Что у тебя с Дженной Фримен?
В ее голосе звучит вызов.
Рука Билли замирает над банками, которые он перебирал. Это промышленных размеров банки сока для кафетериев. На каждой написано «Фирма Мак-Траст» и нарисовано спелое яблоко. Под яблоком слова: «Высший сорт – изысканный вкус». Билли, воинственно подняв подбородок, поворачивается к Кэт.
– Если ты знаешь, зачем спрашиваешь?
– А чтобы ты не строил из себя святошу! Да, знаю и знала. Самая большая шлюха на всем побережье, а ты за ней гонялся, как будто она горит в огне и ты ее хочешь вытащить!
– Это было совсем не так.
– Тогда как это было? Расскажешь? Билли молчит. Он теперь стоит спиной к полкам и лицом к Кэт, но в глаза ей не смотрит.
– Не понимаю я. Я ведь никогда не говорила тебе «нет». Ни разу не сказала. А ты все равно… Билли, сколько раз в день у тебя чешется?
– А какое это имеет отношение к нашему ребенку? Тому, про которого мне сказал чужой человек, да еще перед лицом половины города?
– А я знала, с кем ты шляешься, ты этого не понял? И как я могла после этого верить, что ты поступишь правильно? Как я вообще могла тебе верить?
Билли не отвечает. У него решительно сжаты челюсти. Если в ее словах и есть правда, Билли ее не видит. Скорее, правда, не хочет видеть.
– Ты знаешь, как это, когда в субботу узнаешь, что ты беременна, а в следующую субботу твой парень вечером уматывает к городской соске?
– Это был мой ребенок! – орет Билли. – Ты съездила в Дерри и убила его, а он был наполовину мой!
– Ну, конечно! – глумливо соглашается Кэт. – Когда его нет, так он наполовину твой.
В офисе констебля возле стола собрались пятеро – Майк, Кирк, Хэтч, Джек и Робби – и Майк пытается по радио связаться с полицией в Мачиасе. Хэтч смотрит на Майка, но остальные не могут отвести глаз от Линожа.
Арестованный вдруг садится прямо, расширив глаза. Джек толкает Майка локтем, чтобы обратить на это его внимание. Линож вытягивает руку с указывающим вниз пальцем. Описывает пальцем полукруг.
В сарае Билли поворачивается к полке, снова оказываясь спиной к Кэт. Движение его точно повторяет то, которое сделал палец Линожа.
– И что это должно значить? – спрашивает Билли.
– То, что я не дура. Приди я к тебе, пока ты гонялся за Дженной, я знаю, что бы ты подумал: «Эта сучка специально залетела, чтобы я не смылся».
– Я смотрю, ты много за меня думала?
– Скажи мне спасибо, что я за тебя это делала! Ты-то сам за себя не слишком долго думал!
– А ребенок? Тот, которого ты убила? Много ты о нем думала? Кэт молчит.
– Убирайся отсюда. Слушать тебя не могу!
– О Господи! Ладно, ты кобель – это плохо. Но ты еще и трус, а это куда хуже! У тебя кишка тонка признать, что здесь есть часть и твоей вины. Я думала, могу спасти наши отношения, но теперь вижу, что спасать нечего. Оказывается, ты просто глупый сопляк!
Она поворачивается уходить, и лицо Билли искажается яростью. Он смотрит на полки и видит:
На каждой банке слова «Фирма Мак-Траст» изменились, и теперь там. «Фирма Мак-Трость». Зрелое яблоко на этикетке заменила черная трость с серебряным набалдашником в виде головы волка. И вместо «Высший сорт – изысканный вкус» написано «Высший сорт – изысканная сука».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Сандра – чувствуя неловкость за поведение своего сына, Молли – пытаясь взять себя в руки. Мы не можем не видеть, что какая бы ни была она хорошая мама и воспитательница, а очень ее подмывало не шлепнуть его слегка по заду, а врезать изо всех сил по морде.
– Ты меня прости, Молл, – говорит Сандра. – Я думала, он уже готов. Он… Он привык, что папа ему ночью подтыкает одеяло.
– Пусть лучше побегает, – говорит Молли. – Там, кажется, Бастер еще остался куролесить. Побегают, утомятся, и прикорнут где-нибудь в углу.
За разговором они снова доходят до детского уголка, понизив при этом голос.
– Пока он никому не мешает… – говорит Сандра.
– Не, они спят как убитые, – отвечает Молли. И Ральфи тоже спит. Молли накрывает его одеялом и целует возле губ. Сандра смотрит завистливо.
– Иногда меня беспокоит Донни, – говорит она. – Я его люблю, но иногда он меня беспокоит.
– Они проходят через разные стадии, Сэнди, – отвечает Молли. – У Дона бывают иногда… неприятные моменты, но в конце концов все будет хорошо.
Но сама она сомневается. Надеется, что говорит правду, но не слишком в это верит. Снаружи вопит ветер. Женщины беспокойно переглядываются… и вдруг Сандру тянет на откровенность.
– Я весной брошу Робби. Возьму Донни и поеду к своим на Олений остров. Я еще не уверена, что решилась окончательно… но кажется, что да.
Молли смотрит на нее со смешанным чувством смущения и сочувствия и не знает, что сказать.
Кухня мэрии. Отлично оборудованное место – много здесь было приготовлено праздничных ужинов и обедов. Сейчас тут суетятся женщины, готовя завтрак на утро для всех укрывшихся от шторма. Среди них миссис Кингсбери и Джоанна Стенхоуп. Ее свекровь сидит у двери, как королева, наблюдая за процессом. В комнату входит Кэт Уизерс, одетая для выхода на улицу.
– Идешь помочь Билли? – спрашивает миссис Кингсбери.
– Да, мэм.
– Посмотри там на самой задней полке, нет ли там овсянки. И напомни Билли, чтобы сок не забыл.
– Я полагаю, что у него не будет проблем с соком, – величественно высказывает мысль Кора.
Она не знает, что случилось в магазине, когда там проводили Линожа, и потому понятия не имеет о сложностях, которые возникли у Билли и Кэт, и хихикает противным старушечьим смехом. Кэт это не развлекает. Она проходит к задней двери, и лицо у нее – оно нам видно между накрученным шарфом и надвинутой на брови шапкой – усталое и несчастное. И все же она намерена поговорить с Билли ради сохранения их отношений – если это еще возможно.
Снаружи за зданием мэрии заметенная снегом дорожка ведет к небольшому кирпичному строению – сараю-кладовой. Дверь сарая открыта, и слабый свет керосиновых ламп падает наружу, освещая широкий плоский след, уже заметаемый снегом.
Внутри сарая Билл Соамс, тоже одетый, грузит продукты на привезенные санки. В основном это концентраты, о которых говорила Урсула – налей воды в порошок и заглатывай, отплевываясь, – но есть картонные коробки с пакетами круп, корзина яблок и несколько мешков с картошкой.
– Билли? – доносится голос Кэт.
Он оборачивается.
В дверях стоит Кэт. Билли смотрит на нее. Их дыхание клубится в неверном свете керосиновых ламп. Между ними пролег широкий пролив недоверия.
– Могу я с тобой поговорить? – спрашивает Кэт.
– А почему нет? – пожимает плечами Билли.
– Билли, я…
– Это правда – то, что он сказал? Вот об этом давай и поговорим. Ты ездила в Дерри делать аборт? Она ничего не говорит, и этого достаточно.
– Ну вот и весь разговор, который был нужен. Я думаю, мы уже все сказали.
Он демонстративно отворачивается и снова шарит по полкам. Кэт реагирует со злостью разочарования и входит в сарай, переступив через наполовину нагруженные санки.
– А ты не хочешь знать, почему?
– Детали мне не интересны. Этот ребенок был наш – то есть я так полагал по крайней мере – и он мертв. Пожалуй, это все, что я хотел бы знать.
Кэт злится еще больше. Она забыла, что пришла отстраивать, а не разрушать. При таком отношении с его стороны удивляться этому не приходится.
– Ладно, ты мне задал вопрос, и я тебе задам вопрос. Что у тебя с Дженной Фримен?
В ее голосе звучит вызов.
Рука Билли замирает над банками, которые он перебирал. Это промышленных размеров банки сока для кафетериев. На каждой написано «Фирма Мак-Траст» и нарисовано спелое яблоко. Под яблоком слова: «Высший сорт – изысканный вкус». Билли, воинственно подняв подбородок, поворачивается к Кэт.
– Если ты знаешь, зачем спрашиваешь?
– А чтобы ты не строил из себя святошу! Да, знаю и знала. Самая большая шлюха на всем побережье, а ты за ней гонялся, как будто она горит в огне и ты ее хочешь вытащить!
– Это было совсем не так.
– Тогда как это было? Расскажешь? Билли молчит. Он теперь стоит спиной к полкам и лицом к Кэт, но в глаза ей не смотрит.
– Не понимаю я. Я ведь никогда не говорила тебе «нет». Ни разу не сказала. А ты все равно… Билли, сколько раз в день у тебя чешется?
– А какое это имеет отношение к нашему ребенку? Тому, про которого мне сказал чужой человек, да еще перед лицом половины города?
– А я знала, с кем ты шляешься, ты этого не понял? И как я могла после этого верить, что ты поступишь правильно? Как я вообще могла тебе верить?
Билли не отвечает. У него решительно сжаты челюсти. Если в ее словах и есть правда, Билли ее не видит. Скорее, правда, не хочет видеть.
– Ты знаешь, как это, когда в субботу узнаешь, что ты беременна, а в следующую субботу твой парень вечером уматывает к городской соске?
– Это был мой ребенок! – орет Билли. – Ты съездила в Дерри и убила его, а он был наполовину мой!
– Ну, конечно! – глумливо соглашается Кэт. – Когда его нет, так он наполовину твой.
В офисе констебля возле стола собрались пятеро – Майк, Кирк, Хэтч, Джек и Робби – и Майк пытается по радио связаться с полицией в Мачиасе. Хэтч смотрит на Майка, но остальные не могут отвести глаз от Линожа.
Арестованный вдруг садится прямо, расширив глаза. Джек толкает Майка локтем, чтобы обратить на это его внимание. Линож вытягивает руку с указывающим вниз пальцем. Описывает пальцем полукруг.
В сарае Билли поворачивается к полке, снова оказываясь спиной к Кэт. Движение его точно повторяет то, которое сделал палец Линожа.
– И что это должно значить? – спрашивает Билли.
– То, что я не дура. Приди я к тебе, пока ты гонялся за Дженной, я знаю, что бы ты подумал: «Эта сучка специально залетела, чтобы я не смылся».
– Я смотрю, ты много за меня думала?
– Скажи мне спасибо, что я за тебя это делала! Ты-то сам за себя не слишком долго думал!
– А ребенок? Тот, которого ты убила? Много ты о нем думала? Кэт молчит.
– Убирайся отсюда. Слушать тебя не могу!
– О Господи! Ладно, ты кобель – это плохо. Но ты еще и трус, а это куда хуже! У тебя кишка тонка признать, что здесь есть часть и твоей вины. Я думала, могу спасти наши отношения, но теперь вижу, что спасать нечего. Оказывается, ты просто глупый сопляк!
Она поворачивается уходить, и лицо Билли искажается яростью. Он смотрит на полки и видит:
На каждой банке слова «Фирма Мак-Траст» изменились, и теперь там. «Фирма Мак-Трость». Зрелое яблоко на этикетке заменила черная трость с серебряным набалдашником в виде головы волка. И вместо «Высший сорт – изысканный вкус» написано «Высший сорт – изысканная сука».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63