Было
приблизительно начало четвертого пополудни. Вдруг в моих пальцах появился
очень странный зуд, похожий на покалывание слабого тока. Такого со мной не
случалось никогда раньше. Зуд появился не постепенно, а сразу, в одно
мгновение. Это было настолько неожиданно и необычно для меня, что я сразу
сказал об этом Крессуэллу.
- Не волнуйтесь, - успокаивающе улыбнулся он. - Судя по симптомам, на
вас скорее всего попала пыльца какого-нибудь плющевого растения, которых,
должно быть, полно на вашем чудном полуостровке и ваш организм,
по-видимому, просто отреагировал на это такой вот аллергией. Не
переживайте - это совершенно безобидно и скоро пройдет.
- Но в Ки Кэрэлайн не растет почти ничего, кроме карликовых пальм.
Никаких плющей я там, по крайней мере, никогда не видел.
Я внимательно посмотрел на свои руки. Обычные руки, совершенно ничего
особенного. Но зуд... зуд был просто невыносимым и очень испугал меня...
После того, как наша милая беседа была, наконец, закончена, я
подписал обычную в таких случаях бумагу, в которой говорилось о том, что
"Я обязуюсь не разглашать никакую информацию, полученную или переданную
мной во время данного разговора, которая могла бы повредить
государственной безопасности Соединенных Штатов...", ну и так далее.
Покончив с этой формальностью, я попрощался с Крессуэллом и отправился
домой в Ки Кэрэлайн. У меня был только старенький Форд с ручным
управлением для инвалидов. Я очень любил эту машину - она позволяла мне
чувствовать себя полноценным человеком.
Дорога до Ки Кэрэлайн была неблизкой и когда я, наконец, подъезжал к
нему, уже начинало смеркаться. Зуд в пальцах был теперь настолько сильным,
что я едва не сходил с ума от него. Если вы когда-нибудь бывали под ножом
у хирурга, то вам наверняка известно, как зудят заживающие перевязанные
раны или швы, до которых нельзя дотрагиваться. Так вот, мой зуд был во
много раз сильнее! Казалось, будто в кончиках моих пальцев шевелятся и
пытаются выбраться наружу какие-то неведомые крохотные существа...
Я остановил машину. Солнце уже почти скрылось за горизонтом и для
того, чтобы получше разглядеть свои пальцы, я включил внутреннее освещение
салона. На каждом из десяти пальцев рук были яркие покраснения, очень
похожие на те, которые появляются, когда начинаешь играть на гитаре и с
непривычки болезненно натираешь себе пальцы о струны. Они были даже точно
на тех же, передних местах пальцев - на самых их кончиках. Но самым
удивительным было то, что покраснения эти были идеальной круглой формы.
Менее яркие, более расплывчатые и даже бесформенные покраснения, похожие
на воспаления, были и на всех фалангах пальцев, но зуда от них, почему-то,
не было никакого. У меня есть одна привычка - когда я сильно волнуюсь или
очень задумываюсь о чем-нибудь, я машинально дотрагиваюсь пальцами правой
руки до губ. То же самое проделал я и в тот раз, но тут же, с болью и
отвращением резко отдернул руку от лица. Во мне волной поднялся немой ужас
- прикосновение пальцев к губам было неожиданно обжигающе-горячим и
напоминало мягкое прикосновение вздувшейся тонкой кожицы гниющего
яблока... Но самое главное... я явственно почувствовал, как под этой
кожицей моих собственных пальцев что-то шевелится!..
Остаток пути до дома я настойчиво пытался убедить себя в том, что я,
все-таки, наверняка чем-нибудь отравился или перегрелся на солнце. Но
где-то в глубине моего сознания у меня уже появилась другая, очень
страшная мысль. Дело в том, что очень давно в детстве, у меня была тетя -
сестра моей матери. Она жила в нашем доме на втором этаже и никогда не
выходила из своей комнаты. Я почти никогда не видел ее, хотя мы прожили в
одном доме несколько первых лет моей жизни. Еду наверх относила ей мама и
даже упоминание ее имени было в нашей семье под негласным запретом. Только
много позже, спустя уже несколько лет после ее смерти, когда я уже
повзрослел, мне стало известно, что она была неизлечимо больна проказой,
причем в очень тяжелой форме.
Едва добравшись до дома, я сразу же позвонил доктору Фландерсу.
Трубку поднял его ассистент и заместитель доктор Боллэнджер и сказал мне
что доктор Фландерс уехал недавно к больному в другой город. Я ни в коем
случае не хотел делиться своими подозрениями ни с кем другим, кроме хорошо
знакомого мне доктора Фландерса и поэтому спросил с плохо скрываемым
волнением:
- Как скоро он обещал вернуться назад?
- Не позже полудня завтрашнего дня. Передать ему, что вы звонили?
- Да, обязательно.
Я медленно опустил трубку на рычаги, но тут же схватил ее снова и
набрал телефон Ричарда. Я терпеливо выждал более десяти гудков, трубка с
той стороны так и не была поднята. Значит, Ричарда не было дома, иначе бы
он обязательно подошел к телефону. Я положил трубку и просидел в
нерешительности несколько минут. Зуд стал еще более сильным и терзал
теперь уже само мясо под кожей пальцев.
Я подъехал на своем кресле-каталке к книжному шкафу и достал из него
массивную медицинскую энциклопедии, к которой не прикасался уже очень
давно. Я листал ее очень долго, но ничего более-менее определенного по
вопросу, который волновал меня, я так и не нашел.
Поставив книгу обратно на полку, я закрыл глаза. В полной тишине на
другой полке, у противоположной стены, гулко тикали старые корабельные
часы. Краем уха, в полусознании, я услышал, как высоко в небе над моим
домом пролетел самолет. "Наверное, из Майами! - почему-то подумал я. Кроме
часов и самолета не слышно было больше ничего - только мое собственное
хриплое подавленное дыхание.
Я вдруг отметил про себя, не открывая глаз, что все еще смотрю на
книгу... Я мгновенно осознал, что все это не игра воображения - я
действительно смотрел на книгу. От дикого, непередаваемого ужаса я
совершенно оцепенел и мгновенно покрылся холодным липким потом. ГЛАЗА МОИ
БЫЛИ ЗАКРЫТЫ, А Я ВСЕ ЕЩЕ ПРОДОЛЖАЛ СМОТРЕТЬ НА КНИГУ... Причем я видел ее
как бы пятью парами глаз сразу. НО ГЛАЗА МОИ БЫЛИ ЗАКРЫТЫ!... Это я
понимал совершенно определенно - не было никаких сомнений.
К этому жуткому шоку, значение которого я даже еще не осознал до
конца и просто еще не пришел в себя, добавился вдруг еще один - я
явственно почувствовал, что смотрю на книгу не один. Не "как бы не один",
а... НЕ ОДИН... Ясно осознавая, что в комнате, кроме меня, нет больше
никого. Нет и быть не может.
Я медленно приоткрыл глаза, чувствуя, что сердце мое вот-вот выскочит
наружу от страха. Приоткрыв их, я увидел книгу, под каким-то другим углом
зрения. Вернее, не под каким-то, а под нормальным, обычным углом, - так,
как я вижу ее каждый день. Это тот, первый взгляд был "каким-то". Это он
смотрел на книгу под другим углом зрения, как-то немного снизу, как если
бы я опустил голову на уровень подлокотника кресла, на которых лежали мои
руки и смотрел бы на книгу. Но это был не мой, другой взгляд. Я смотрел на
книгу своими собственными глазами и не хотел знать ничего другого, но...
тот, другой взгляд, был, все-таки.
1 2 3 4 5 6 7