Парень, который занимался цветами, обрезал их и оборачивал, носил на груди табличку с именем «КАРЛОС». Человек Иверсона сказал, что тому примерно двадцать пять, смуглый, выглядит неплохо, но тучен. Человек выглядел очень напряженным; почти не улыбался.
За магазином находится исключительно длинная оранжерея. Человек Иверсона обратил на неё внимание, и миссис Барфилд сказала ему, что теплица была длинная, как квартал; она сказала, что её называют «маленькие джунгли».
Я спросил Иверсона, получил ли он фотографии. Он ответил, что нет, но просто хотел сказать мне, что Детвейлер был там. Это принесло мне облегчение - я не против того, чтобы сказать тебе об этом, Рут.
В общем, акт III, сцена I, и сюжет захирел, как мы, парни из писательского бизнеса, любим говорить. Мне позвонил сержант Тиндейл из 31го участка. Он сообщил мне, что в Централ Фоллз получили фотографии, что Иверсону потребовался один взгляд на них, чтобы приказать доставить Карлоса Детвейлера для допроса. Тиндейл хотел, чтобы я немедленно явился в 31й участок сделать заявление. Мне нужно было принести с собой рукопись «Инвазии демонов» и все письма от Детвейлера. Я сказал ему, что буду счастлив прийти в 31й участок, как только снова переговорю с Иверсоном.
- Пожалуйста, никому не звоните, - сказал Тиндейл. - И никуда - никуда, мистер Кентон - не ходите, пока не напишите заявления.
Весь день я провёл в расстроенных чувствах. Моё состояние скорее ухудшалось, чем улучшалось, наверное, поэтому я заговорил на повышенных тонах.
- Вы говорите так, будто я единственный подозреваемый.
- Нет, - сказал он. - Нет, мистер Кентон.
Пауза.
- Пока нет.
Ещё пауза.
- Но ведь он послал Вам фотографии, не так ли?
На мгновение я был так изумлён, что мог только открывать рот как рыба. Затем я произнёс:
- Но ведь я объяснил это.
- Да, объяснили. А теперь Вам необходимо прийти сюда и выложить всё на бумагу.
Тиндейл повесил трубку, оставив меня с чувством злобы и, отчасти, ощущения реальности происходящего, но я солгу тебе, Рут, если не скажу, что более всего я чувствовал страх.
Я заскочил в офис Рождера, рассказал ему, что происходит так быстро и вразумительно, как мог, а затем отправился к лифту. Ридли вышел из отдела корреспонденции, толкая перед собой свою тележку, пустую на этот раз.
- Проблемсы з законом, мист Кентон? - хрипло прошептал он, когда я проходил мимо - я говорил тебе, Рут, ничто не способствовало улучшению моего душевного спокойствия.
- Нет! - сказал я так громко, что двое человек, идущих по вестибюлю, обернулись на мой голос.
- Потому как, если да, то мой кузен Эдди - неплохой адвокат. Угумс!
- Ридли, - сказал я. - В какой колледж ты ходил?
- В Ко'нелл, мист Кентон, это было клёво! - Ридли усмехнулся, показав зубы, белые как клавиши пианино (и такие же многочисленные, даже трудно поверить).
- Если ты ходил в Корнелл, - сказал я. - Почему, Бога ради, ты разговариваешь подобным образом?
- Енто каким образом, мист Кентон?
- Ладно, не важно, - сказал я, бросив взгляд на часы. - Всегда приятно пофилософствовать с тобой, Ридли, но у меня назначена встреча, и мне нужно бежать.
- Угумс! - сказал он, снова сияя своей непристойной ухмылкой. - А если вам нужен номерок телефона моего кузена Эдди…
Но к тому времени я уже был в вестибюле. Всегда облегчение, когда удаётся отделаться от Ридли. Надо полагать, ужасно говорить такие вещи, но мне хочется, чтобы Роджер уволил его - глядя на эту широкую ухмылку, состоящую из клавиш пианино, я удивлюсь, если Ридли не заключил договор, по которому обязан пить кровь белого человека до второго пришествия. Вместе со своим кузеном Эдди, конечно.
Ладно, забудь об этом - я стучал по клавишам печатной машинки полтора часа, и всё это начинает выглядеть как повесть. Итак… Акт III, сцена II.
Я прибыл в полицейское управление поздно и снова насквозь промокшим - такси не было, а дождь превратился в сильный ливень. Только январский дождь в Нью-Йорк Сити может быть таким холодным (Калифорния с каждым днём выглядит для меня всё лучше и лучше, Рут!).
Тиндейл взглянул на меня, выдавил слабую улыбку без намёка на юмор и сказал:
- В Централ Фоллз только что отпустили вашего автора. Что, такси не было, а? Их никогда нет во время дождя.
- Они отпустили Детвейлера? - спросил я с недоверием. - И он не наш автор. Такие нам не нужны.
- В общем, кем бы он ни был, всё оказалось не более чем бурей в стакане воды, - сказал он, протягивая мне чашку кофе, которая могла оказаться самой мерзкой чашкой кофе в моей жизни.
Он завёл меня в свободный офис, что было милосердно с его стороны - чувство, что люди в помещении украдкой поглядывали на преждевременно лысеющего редактора в глупом твидовом костюме, было отчасти параноидальным, но, в тоже время, очень сильным.
Через сорок пять минут после того, как прибыли фотографии и примерно через пятьдесят минут после того, как прибыл Детвейлер (без наручников, но ведомый двумя крепкими мужиками в синих костюмах), чтобы ещё больше удлинить и так длинную историю, прибыл человек в штатском, наблюдавший за «Домом цветов» после моего первого звонка.
Они оставили Детвейлера одного в маленькой комнате для допросов, чтобы, как сказал мне Тиндейл, сломить его, заставить его думать о неприятных вещах. Человек в штатском, который ранее проверял факт присутствия Детвейлера в «Доме цветов», рассматривал «Фотографии жертвоприношения», когда шериф Иверсон вышел из своего офиса и направился в комнату для допросов, где находился Детвейлер.
- Иисус, - сказал человек в штатском Иверсону. - Они выглядят почти как настоящие, правда?
Иверсон остановился.
- У тебя есть причины полагать, что это не так? - спросил он.
- Ну, когда утром я зашёл в этот цветочный магазин, чтобы проверить там Детвейлера, этот чувак, которому тут устроили хирургию сердца, сидел за прилавком, раскладывая пасьянс и глядя «Надежду Райана» по ТВ.
- Ты в этом уверен? - спросил Иверсон.
Человек в штатском вытащил первую из «Фотографий жертвоприношения», где отчётливо было видно лицо «жертвы».
- Без сомнения, - сказал он. - Это он.
- Так почему же ты, ради Бога, не сказал, что он был там? - спросил Иверсон, начиная прокручивать в голове вид Детвейлера, выдвигающего обвинения в ложном и злонамеренном аресте.
- Потому что никто не спрашивал меня об этом парне, - достаточно разумно ответил детектив. - Предполагалось, что я проверю Детвейлера, что я и сделал. Если бы кто-нибудь попросил меня проверить этого парня, я бы проверил. Никто не попросил. До встречи. - И он ушёл, предоставив Иверсону разбираться во всём самому. Вот так всё и было.
Я посмотрел на Тиндейла.
Тиндейл посмотрел на меня.
Через пару минут он смягчился.
- В общем, как бы там ни было, мистер Кентон, некоторые фотографии выглядят настоящими… настоящими, как ад. Но в некоторых фильмах ужасов с помощью спецэффектов добиваются того же. Есть один парень, Том Савини, он делает такие спецэффекты…
- Они отпустили его, - ужас всплывал внутри моей головы, подобно одной из тех русских подводных лодок, которых шведы так и не смогли поймать.
- В общем, как бы там ни было, Ваша задница закрыта тремя парами трусов и четырьмя парами штанов, две из которых бронированы, - сказал Тиндейл, и затем добавил с рассудительностью, присущей Александру Хейгиэну. - Я говорю это с юридической точки зрения, Вы понимаете.
1 2 3 4 5 6 7 8
За магазином находится исключительно длинная оранжерея. Человек Иверсона обратил на неё внимание, и миссис Барфилд сказала ему, что теплица была длинная, как квартал; она сказала, что её называют «маленькие джунгли».
Я спросил Иверсона, получил ли он фотографии. Он ответил, что нет, но просто хотел сказать мне, что Детвейлер был там. Это принесло мне облегчение - я не против того, чтобы сказать тебе об этом, Рут.
В общем, акт III, сцена I, и сюжет захирел, как мы, парни из писательского бизнеса, любим говорить. Мне позвонил сержант Тиндейл из 31го участка. Он сообщил мне, что в Централ Фоллз получили фотографии, что Иверсону потребовался один взгляд на них, чтобы приказать доставить Карлоса Детвейлера для допроса. Тиндейл хотел, чтобы я немедленно явился в 31й участок сделать заявление. Мне нужно было принести с собой рукопись «Инвазии демонов» и все письма от Детвейлера. Я сказал ему, что буду счастлив прийти в 31й участок, как только снова переговорю с Иверсоном.
- Пожалуйста, никому не звоните, - сказал Тиндейл. - И никуда - никуда, мистер Кентон - не ходите, пока не напишите заявления.
Весь день я провёл в расстроенных чувствах. Моё состояние скорее ухудшалось, чем улучшалось, наверное, поэтому я заговорил на повышенных тонах.
- Вы говорите так, будто я единственный подозреваемый.
- Нет, - сказал он. - Нет, мистер Кентон.
Пауза.
- Пока нет.
Ещё пауза.
- Но ведь он послал Вам фотографии, не так ли?
На мгновение я был так изумлён, что мог только открывать рот как рыба. Затем я произнёс:
- Но ведь я объяснил это.
- Да, объяснили. А теперь Вам необходимо прийти сюда и выложить всё на бумагу.
Тиндейл повесил трубку, оставив меня с чувством злобы и, отчасти, ощущения реальности происходящего, но я солгу тебе, Рут, если не скажу, что более всего я чувствовал страх.
Я заскочил в офис Рождера, рассказал ему, что происходит так быстро и вразумительно, как мог, а затем отправился к лифту. Ридли вышел из отдела корреспонденции, толкая перед собой свою тележку, пустую на этот раз.
- Проблемсы з законом, мист Кентон? - хрипло прошептал он, когда я проходил мимо - я говорил тебе, Рут, ничто не способствовало улучшению моего душевного спокойствия.
- Нет! - сказал я так громко, что двое человек, идущих по вестибюлю, обернулись на мой голос.
- Потому как, если да, то мой кузен Эдди - неплохой адвокат. Угумс!
- Ридли, - сказал я. - В какой колледж ты ходил?
- В Ко'нелл, мист Кентон, это было клёво! - Ридли усмехнулся, показав зубы, белые как клавиши пианино (и такие же многочисленные, даже трудно поверить).
- Если ты ходил в Корнелл, - сказал я. - Почему, Бога ради, ты разговариваешь подобным образом?
- Енто каким образом, мист Кентон?
- Ладно, не важно, - сказал я, бросив взгляд на часы. - Всегда приятно пофилософствовать с тобой, Ридли, но у меня назначена встреча, и мне нужно бежать.
- Угумс! - сказал он, снова сияя своей непристойной ухмылкой. - А если вам нужен номерок телефона моего кузена Эдди…
Но к тому времени я уже был в вестибюле. Всегда облегчение, когда удаётся отделаться от Ридли. Надо полагать, ужасно говорить такие вещи, но мне хочется, чтобы Роджер уволил его - глядя на эту широкую ухмылку, состоящую из клавиш пианино, я удивлюсь, если Ридли не заключил договор, по которому обязан пить кровь белого человека до второго пришествия. Вместе со своим кузеном Эдди, конечно.
Ладно, забудь об этом - я стучал по клавишам печатной машинки полтора часа, и всё это начинает выглядеть как повесть. Итак… Акт III, сцена II.
Я прибыл в полицейское управление поздно и снова насквозь промокшим - такси не было, а дождь превратился в сильный ливень. Только январский дождь в Нью-Йорк Сити может быть таким холодным (Калифорния с каждым днём выглядит для меня всё лучше и лучше, Рут!).
Тиндейл взглянул на меня, выдавил слабую улыбку без намёка на юмор и сказал:
- В Централ Фоллз только что отпустили вашего автора. Что, такси не было, а? Их никогда нет во время дождя.
- Они отпустили Детвейлера? - спросил я с недоверием. - И он не наш автор. Такие нам не нужны.
- В общем, кем бы он ни был, всё оказалось не более чем бурей в стакане воды, - сказал он, протягивая мне чашку кофе, которая могла оказаться самой мерзкой чашкой кофе в моей жизни.
Он завёл меня в свободный офис, что было милосердно с его стороны - чувство, что люди в помещении украдкой поглядывали на преждевременно лысеющего редактора в глупом твидовом костюме, было отчасти параноидальным, но, в тоже время, очень сильным.
Через сорок пять минут после того, как прибыли фотографии и примерно через пятьдесят минут после того, как прибыл Детвейлер (без наручников, но ведомый двумя крепкими мужиками в синих костюмах), чтобы ещё больше удлинить и так длинную историю, прибыл человек в штатском, наблюдавший за «Домом цветов» после моего первого звонка.
Они оставили Детвейлера одного в маленькой комнате для допросов, чтобы, как сказал мне Тиндейл, сломить его, заставить его думать о неприятных вещах. Человек в штатском, который ранее проверял факт присутствия Детвейлера в «Доме цветов», рассматривал «Фотографии жертвоприношения», когда шериф Иверсон вышел из своего офиса и направился в комнату для допросов, где находился Детвейлер.
- Иисус, - сказал человек в штатском Иверсону. - Они выглядят почти как настоящие, правда?
Иверсон остановился.
- У тебя есть причины полагать, что это не так? - спросил он.
- Ну, когда утром я зашёл в этот цветочный магазин, чтобы проверить там Детвейлера, этот чувак, которому тут устроили хирургию сердца, сидел за прилавком, раскладывая пасьянс и глядя «Надежду Райана» по ТВ.
- Ты в этом уверен? - спросил Иверсон.
Человек в штатском вытащил первую из «Фотографий жертвоприношения», где отчётливо было видно лицо «жертвы».
- Без сомнения, - сказал он. - Это он.
- Так почему же ты, ради Бога, не сказал, что он был там? - спросил Иверсон, начиная прокручивать в голове вид Детвейлера, выдвигающего обвинения в ложном и злонамеренном аресте.
- Потому что никто не спрашивал меня об этом парне, - достаточно разумно ответил детектив. - Предполагалось, что я проверю Детвейлера, что я и сделал. Если бы кто-нибудь попросил меня проверить этого парня, я бы проверил. Никто не попросил. До встречи. - И он ушёл, предоставив Иверсону разбираться во всём самому. Вот так всё и было.
Я посмотрел на Тиндейла.
Тиндейл посмотрел на меня.
Через пару минут он смягчился.
- В общем, как бы там ни было, мистер Кентон, некоторые фотографии выглядят настоящими… настоящими, как ад. Но в некоторых фильмах ужасов с помощью спецэффектов добиваются того же. Есть один парень, Том Савини, он делает такие спецэффекты…
- Они отпустили его, - ужас всплывал внутри моей головы, подобно одной из тех русских подводных лодок, которых шведы так и не смогли поймать.
- В общем, как бы там ни было, Ваша задница закрыта тремя парами трусов и четырьмя парами штанов, две из которых бронированы, - сказал Тиндейл, и затем добавил с рассудительностью, присущей Александру Хейгиэну. - Я говорю это с юридической точки зрения, Вы понимаете.
1 2 3 4 5 6 7 8