.."
Сказала... и стала еще более жестокой. Тогда кавалер:
"И как сосна морская,
с промокшим платьем рыбаки –
которую жнут, сушат, –
за то свидание приняв,
на том остановиться хочешь?"
А дама:
"Морские сосны, что растут
между скалами, –
всегда они бы были!
Прилив же, иль отлив,
а раковинки будут..."
Кавалер опять:
"От слез насквозь промок, –
хоть выжимай, –
рукав мой!
Что это? Капли то – сердц'а
жестокие людей на свете?"
Действительно, то была дама, с которой сблизиться так трудно было.
XII
75
В давние времена, когда императрица Нидзё еще именовалась фрейлиной-матерью наследного принца, она отправилась однажды на поклонение своим родным богам, и тут кавалер, начальником конвоя служивший, при раздаче наград всем бывшим, пожалован был из рук ее самой, – и он, стихи сложив, почтительнейше их ей приподнес:
"Сосна в Оси'о,
что в Охара, – у ней
в сегодняшний день
встают, верно, картины
века богов!"
Сказал он так... И в сердце так же грустен был. Что думал он? Про то неизвестно...
76
В давние времена жил микадо – по имени микадо Тамура. Во времена те же жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и посмертные обряды свершились в храме Ансёдзи, в конце марта. Все благоговейно подносили приношения, и этих приношений поднесенных тысячи скопились. Большинство предметов принесенных к ветвям дерев было прикреплено, и когда все это поставили пред храмом, то было так на вид, как будто горы сами к храму двинулись.
И вот бывший тут Фудзивара Цунэюки, служивший в чине удайсё, как служба кончилась, созвал всех умевших стихи слагать и их заставил воспеть в стихах весны настроения, темой взяв сегодняшний обряд. Начальником правого конюшенного приказа служивший кавалер сложил так, – причем взгляд его иной был:
"Горы все сюда
перебрались сегодня
на свиданье...
Весну на прощанье –
то навестить пришли..."
Сложил он так и, если посмотреть на стихи сегодня, – не очень хороши они. Тогда же – других, что ль, лучше они были, – только все восхитились ими.
77
В давние времена жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и обряды на семью-седьмой день свершались в храме Ансёдзи. Тогда же жил и удайсё Фудзивара Цунэюки. Он был при тех обрядах и на пути возвратном заехал в дворец Ямасина, где проживал принц – священнослужитель Ямасина. Там пущен был водопад, проведена ручьем вода – искусно все было устроено, и Цунюэки принцу молвил: «Все это время издали служу я вам, вблизи служить еще не приходилось... Сегодня же вечером я здесь к услугам вашим».
Обрадовался принц и приказал устроить помещение для ночи. Однако Цунэюки, от принца выйдя, со своими спутниками стал совещаться: "Прислуживаю в первый раз я принцу... Возможно ль так оставить это? Когда, в свое время, был приезд высочайший в Сандзё, нам был доставлен с побережья Тисато в провинции Ки очень красивый камень. Так как был он поднесен нам уже после высочайшего приезда, его поставили в канавку перед помещением одного человека. Принц любит островки. Ему этот камень преподнесем!"– сказал так он и из приближенных людей своих послал за ним. Спустя недолго они принесли его. Камень этот на вид был еще лучше, чем понаслышке. «Преподнести его так – слишком просто», – сказал Цунэюки и приказал своим стихи сложить. Правого конюшенного приказа начальником бывший кавалер, зеленый мох нарезав, – с подобием картины на лаке, – стихи сложив такие, камень преподнес:
"Недостаточно, конечно...
но заменим скалой!
Нет средств ведь показать
тебе сердц'а, цвета чьи
людям не видны..."
Так сложил он.
78
В давние времена в одном роду родился принц. В комнате родильницы все стихотворения слагали. Дедом приходившийся двоюродным новорожденному кавалер сложил:
"У врат моих – в ладоней
тысячу бамбук
расти коль станет, –
летом иль зимою – кто ж
под ним не сможет скрыться?"
79
В давние времена был человек, который в разрушенном жилище цветы глициний посадил. Они цвели очень красиво. В конце марта, когда накрапывал дождь, он, цветов нарвав и их преподнося одной особе, так сложил:
"Промок я насквозь,
но все ж, невзирая,
нарвал я глициний!
Подумал – не много весенних
осталось уж дней..."
80
В давние времена проживал один вице-канцлер.
Себе устроив очень красиво жилище у реки Камогава в округе линии шестой, он там и поселился. В конце октября, когда во всем цвету пышнели хризантемы, когда клен красный тысячью цветов взору представлялся, созвав своих всех сыновей, он с ними ночь напролет развлекался за вином; когда же ночь сменялась уж рассветом и уходить собрались все, слагать все стали стихотворения, восхваляя красу того дворца.
Бывший тут же ничтожный старец, внизу у деревянной галереи бродивший, когда все кончили слагать, сложил:
"Когда ж успел
сюда прийти я в Сиогама?
И вам сюда б, челны...
Что в утренней тиши
за рыбной ловлей..."
Если поехать в провинцию Митиноку, то местностей красивых очень будет много. Но нет у нашего микадо, во всех шестидесяти слишком провинциях, такого места, чтоб похоже на Сиогама было. И вот поэтому тот старец, дворцом восхищаясь, и сложил: «Когда ж успел сюда прийти я в Сиогама...»
81
В давние времена жил один принц – принц Корэтака по имени. Дворец был у него в местности Минасэ в сторону туда – к Ямадзаки. И каждый раз, когда во всем цвету бывали вишни, он направлялся в этот дворец. В это время с собою брал обычно он кавалера, что служил начальником правого конюшенного приказа. Прошли года и поколения с тех пор, – давно уж это было, от чего и имя кавалера в забвение погрузилось.
Однажды принц, не очень охоте предаваясь, за вином все время сложением занимался стихов японских. Вишни в замке у взморья Катано, где на этот раз происходила охота, были особенно красивы. Под сень этих дерев сойдя и наломав ветвей, украсив ими свои прически, все здесь бывшие – и высшие, и средние, и низшие – стихи сложили. Кавалер, начальником приказа конюшенного бывший, сложил.
"Если бы на свете
никогда не цвели
цветы вишни, –
сердце волнений
не знало б весною..."
Так сложил он. А стихи другого: –
"Лишь потому, что цветы
облетают,
милей они вдвое...
В суетном мире
что может быть долгим!"
таковы были.
Когда они, поднявшись из-под сени дерев, в обратный путь направились, смеркаться день стал. Тут люди, бывшие при принце, с поля – из Минасэ – принесли вина. «Вино это давайте выпьем», – молвил принц, и все, отправившись искать хорошее местечко, до местности добрались, «Рекой небес» что называлась. Вино принцу подносил тот кавалер – начальник конюшенного приказа. К нему принц обращаясь, проговорил: «Темой взяв, как мы с охоты у Катано сюда пришли к „Реке небес“, стихи сложи и вместе с чаркой мне их преподнеси!» И тот сложил и принцу преподнес:
"Весь день на охоте
провел я в надежде
ночлег получить у «Ткачихи»...
И вот уже здесь я – в долине
«Небесной реки»..."
Так сказал он, и принц эти стихи несколько раз повторил, ответа же дать не мог он... В свите служил Ки Арицунэ. И он ответил:
"Ткачиха ждет здесь друга,
который лишь однажды
приходит в целый год...
И нет той здесь, кто мог бы
ночлег тебе тут дать".
Вернувшись, все вошли во дворец. Здесь до поздней ночи вели за вином они беседу, пока принц-хозяин, опьянев, не собрался идти к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Сказала... и стала еще более жестокой. Тогда кавалер:
"И как сосна морская,
с промокшим платьем рыбаки –
которую жнут, сушат, –
за то свидание приняв,
на том остановиться хочешь?"
А дама:
"Морские сосны, что растут
между скалами, –
всегда они бы были!
Прилив же, иль отлив,
а раковинки будут..."
Кавалер опять:
"От слез насквозь промок, –
хоть выжимай, –
рукав мой!
Что это? Капли то – сердц'а
жестокие людей на свете?"
Действительно, то была дама, с которой сблизиться так трудно было.
XII
75
В давние времена, когда императрица Нидзё еще именовалась фрейлиной-матерью наследного принца, она отправилась однажды на поклонение своим родным богам, и тут кавалер, начальником конвоя служивший, при раздаче наград всем бывшим, пожалован был из рук ее самой, – и он, стихи сложив, почтительнейше их ей приподнес:
"Сосна в Оси'о,
что в Охара, – у ней
в сегодняшний день
встают, верно, картины
века богов!"
Сказал он так... И в сердце так же грустен был. Что думал он? Про то неизвестно...
76
В давние времена жил микадо – по имени микадо Тамура. Во времена те же жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и посмертные обряды свершились в храме Ансёдзи, в конце марта. Все благоговейно подносили приношения, и этих приношений поднесенных тысячи скопились. Большинство предметов принесенных к ветвям дерев было прикреплено, и когда все это поставили пред храмом, то было так на вид, как будто горы сами к храму двинулись.
И вот бывший тут Фудзивара Цунэюки, служивший в чине удайсё, как служба кончилась, созвал всех умевших стихи слагать и их заставил воспеть в стихах весны настроения, темой взяв сегодняшний обряд. Начальником правого конюшенного приказа служивший кавалер сложил так, – причем взгляд его иной был:
"Горы все сюда
перебрались сегодня
на свиданье...
Весну на прощанье –
то навестить пришли..."
Сложил он так и, если посмотреть на стихи сегодня, – не очень хороши они. Тогда же – других, что ль, лучше они были, – только все восхитились ими.
77
В давние времена жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и обряды на семью-седьмой день свершались в храме Ансёдзи. Тогда же жил и удайсё Фудзивара Цунэюки. Он был при тех обрядах и на пути возвратном заехал в дворец Ямасина, где проживал принц – священнослужитель Ямасина. Там пущен был водопад, проведена ручьем вода – искусно все было устроено, и Цунюэки принцу молвил: «Все это время издали служу я вам, вблизи служить еще не приходилось... Сегодня же вечером я здесь к услугам вашим».
Обрадовался принц и приказал устроить помещение для ночи. Однако Цунэюки, от принца выйдя, со своими спутниками стал совещаться: "Прислуживаю в первый раз я принцу... Возможно ль так оставить это? Когда, в свое время, был приезд высочайший в Сандзё, нам был доставлен с побережья Тисато в провинции Ки очень красивый камень. Так как был он поднесен нам уже после высочайшего приезда, его поставили в канавку перед помещением одного человека. Принц любит островки. Ему этот камень преподнесем!"– сказал так он и из приближенных людей своих послал за ним. Спустя недолго они принесли его. Камень этот на вид был еще лучше, чем понаслышке. «Преподнести его так – слишком просто», – сказал Цунэюки и приказал своим стихи сложить. Правого конюшенного приказа начальником бывший кавалер, зеленый мох нарезав, – с подобием картины на лаке, – стихи сложив такие, камень преподнес:
"Недостаточно, конечно...
но заменим скалой!
Нет средств ведь показать
тебе сердц'а, цвета чьи
людям не видны..."
Так сложил он.
78
В давние времена в одном роду родился принц. В комнате родильницы все стихотворения слагали. Дедом приходившийся двоюродным новорожденному кавалер сложил:
"У врат моих – в ладоней
тысячу бамбук
расти коль станет, –
летом иль зимою – кто ж
под ним не сможет скрыться?"
79
В давние времена был человек, который в разрушенном жилище цветы глициний посадил. Они цвели очень красиво. В конце марта, когда накрапывал дождь, он, цветов нарвав и их преподнося одной особе, так сложил:
"Промок я насквозь,
но все ж, невзирая,
нарвал я глициний!
Подумал – не много весенних
осталось уж дней..."
80
В давние времена проживал один вице-канцлер.
Себе устроив очень красиво жилище у реки Камогава в округе линии шестой, он там и поселился. В конце октября, когда во всем цвету пышнели хризантемы, когда клен красный тысячью цветов взору представлялся, созвав своих всех сыновей, он с ними ночь напролет развлекался за вином; когда же ночь сменялась уж рассветом и уходить собрались все, слагать все стали стихотворения, восхваляя красу того дворца.
Бывший тут же ничтожный старец, внизу у деревянной галереи бродивший, когда все кончили слагать, сложил:
"Когда ж успел
сюда прийти я в Сиогама?
И вам сюда б, челны...
Что в утренней тиши
за рыбной ловлей..."
Если поехать в провинцию Митиноку, то местностей красивых очень будет много. Но нет у нашего микадо, во всех шестидесяти слишком провинциях, такого места, чтоб похоже на Сиогама было. И вот поэтому тот старец, дворцом восхищаясь, и сложил: «Когда ж успел сюда прийти я в Сиогама...»
81
В давние времена жил один принц – принц Корэтака по имени. Дворец был у него в местности Минасэ в сторону туда – к Ямадзаки. И каждый раз, когда во всем цвету бывали вишни, он направлялся в этот дворец. В это время с собою брал обычно он кавалера, что служил начальником правого конюшенного приказа. Прошли года и поколения с тех пор, – давно уж это было, от чего и имя кавалера в забвение погрузилось.
Однажды принц, не очень охоте предаваясь, за вином все время сложением занимался стихов японских. Вишни в замке у взморья Катано, где на этот раз происходила охота, были особенно красивы. Под сень этих дерев сойдя и наломав ветвей, украсив ими свои прически, все здесь бывшие – и высшие, и средние, и низшие – стихи сложили. Кавалер, начальником приказа конюшенного бывший, сложил.
"Если бы на свете
никогда не цвели
цветы вишни, –
сердце волнений
не знало б весною..."
Так сложил он. А стихи другого: –
"Лишь потому, что цветы
облетают,
милей они вдвое...
В суетном мире
что может быть долгим!"
таковы были.
Когда они, поднявшись из-под сени дерев, в обратный путь направились, смеркаться день стал. Тут люди, бывшие при принце, с поля – из Минасэ – принесли вина. «Вино это давайте выпьем», – молвил принц, и все, отправившись искать хорошее местечко, до местности добрались, «Рекой небес» что называлась. Вино принцу подносил тот кавалер – начальник конюшенного приказа. К нему принц обращаясь, проговорил: «Темой взяв, как мы с охоты у Катано сюда пришли к „Реке небес“, стихи сложи и вместе с чаркой мне их преподнеси!» И тот сложил и принцу преподнес:
"Весь день на охоте
провел я в надежде
ночлег получить у «Ткачихи»...
И вот уже здесь я – в долине
«Небесной реки»..."
Так сказал он, и принц эти стихи несколько раз повторил, ответа же дать не мог он... В свите служил Ки Арицунэ. И он ответил:
"Ткачиха ждет здесь друга,
который лишь однажды
приходит в целый год...
И нет той здесь, кто мог бы
ночлег тебе тут дать".
Вернувшись, все вошли во дворец. Здесь до поздней ночи вели за вином они беседу, пока принц-хозяин, опьянев, не собрался идти к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21