Жена, с которой сжился он за годы жизни, постепенно стала отходить от него, и, в конце концов монахинею став, к сестре старшей, уже раньше постригшееся, ушла.
Хоть и не были их отношения очень близкими, но все ж теперь, когда ушла она, почувствовал он жалость; однако, беден будучи, не мог сделать всего того, что нужно было. В горе он своему другу, с которым поверяли они друг другу все, так написал: «Так и так... Теперь вот отпускаю ее я – и ничего, безделицы малейшей ей сделать не могу». И в письме:
"Если бы по пальцам
подсчитать те годы,
что прошли у нас, –
все десять повторив
четырежды будет".
Друг этот, увидев это все, пожалел его и, отослав все, что нужно, вплоть до одежд ночных, сложил:
"Если даже лет
десять раз четырежды
прошло с тех пор,
сколько ж раз ей приходилось
в тебе опору находить?"
Так он сказал, и Арицунэ к радости вдобавок
"Это что? Не та ли,
крылатая – с небес одежда?
Она, конечно!
Тебе же – в одеянье
ее преподнесли".
И, не будучи в силах сдержать свою радость, снова:
"Что это – осень?
Роса ли? Иль слезы
мои льются настолько,
что их принимаю
я за росу?"
16
В давние времена один, целыми месяцами не подававший вестей о себе, кавалер пришел посмотреть на вишни в цвету, – и хозяин:
«Ненадежные»... имя
сложилось о вас,
цветы вишни.
А вот вы дождались
того, кто так редок в году..."
И в ответ кавалер:
"Не приди я сегодня, –
завтра б, как снег,
опали они...
и пусть бы не стаял он, все же –
можно ль признать его за цветы?"
IV
17
В давние времена жила дама с сердцем, о себе мнящем высоко. Вблизи жил кавалер. Дама поэтом была, и вот – чтоб его испытать, – ветку сломив хризантемы в полном цвету, тому кавалеру послала.
"Алость и блеск,
куда они скрылись?
На вид будто белый
снег на ветвях,
Так что и гнутся они..."
Кавалер же сложил в ответ стихи, как будто бы не понимая:
"Алость и блеск,
и поверх их – белый снег, –
то, ветку сломившей, –
так кажется мне, –
не цвет рукавов ли?"
18
В давние времена кавалер, познакомившись с дамой одной, в услужении бывшей у дамы высокой, служившей при дворе, чрез короткое время от нее отдалился. Так как жили они в одном и том же месте, он постоянно был на глазах у дамы; но так как совершенно он не замечал ее существования, дама:
"Что ж – ходишь ты теперь
так далеко, как в небе
облака?
Пусть так, но все же –
глазам твоим видна же я".
Так сказала она, а кавалер в ответ:
"Туда, назад, – все время
брожу по небу я...
И это оттого, что там,
на той горе, где жил я,
ветер так силен..."
Так сложил он потому, что у той имелись и другие кавалеры.
19
В давние времена кавалер, познакомившись с дамой, жившей в Ямато, стал ее навещать. И вот через некоторое время, – служил он при дворе, – домой вернулся и по дороге – был месяц третий, когда кленовые листы краснеют так красиво, – ветвь сломив, с дороги даме послал сказать:
"Для тебя, о друг милый,
рукой моей сломленная ветка
и весною даже
такою красной стала,
как в осень должно ей".
Так послал он ей, и ответ был принесен ему уже по прибытии в столицу.
"Когда же успел
бывший пышным цветок
так отцвести?
В твоей стороне, видно, милый,
уже не весна..."
20
В давние времена кавалер и дама были в самых тесных отношениях, и ничего иного у них на сердце не было. И вот почему-то, по пустякам, она, разочаровалась в их союзе и, думая о том, чтоб ей уйти, стихи такие сложив, на месте видном написала:
"Уйду я от тебя,
и – «сердце мелкое у ней» –
скажут люди...
Ведь не знают,
каков был наш союз!"
Написала, оставила и ушла.
Кавалер же, увидав эту оставленную ему записку, подумал: «Странно! Ничего не запомню такого, что бы должно остаться на сердце... С чего бы это она?» – и, заплакав горькими слезами, вышел за ворота, чтоб пойти отыскать ее там, где она; вышел, – смотрел сюда, туда смотрел, – но как он ни смотрел, не мог в толк взять того, где может быть она; вернувшись в дом:
"Лишенным смысла
стал наш союз!
А разве в шутку
с тобой в союзе долгом
хотел я жить?"
Так сказал он и предался тоскливым думам:
"Любила ль, нет ли
она меня, – не знаю...
Только образ
ее, в повязке драгоценной,
все время предо мною..."
Даме этой, – прошло уж много времени с тех пор, – невмоготу что ль стало, только так ему сказать послала:
"Теперь бы только
одно лишь мне желанно:
чтоб ты не сеял
в своем сердце
хоть семена травы забвенья!"
А он в ответ:
"Если б я только
услышал, что ты
хоть траву забвенья сеешь, –
тогда б я хоть знал,
что любила меня."
И еще, и еще... и вот – ближе, чем раньше, стали друг другу они, и кавалер:
«Забудешь вновь!» –
всплывает мысль...
В сомненьях сердца
сильней, чем прежде,
грусть".
А дама в ответ:
"Как в небе чистом
облака плывущие бесследно
исчезают,
так и мой удел –
быстротечным станет".
Хоть и сказала так она, но все же вновь соединилась с ним; однако отношения уж близкими быть перестали.
21
В давние времена – любовь одна почему-то прервалась, но все же от дамы – не забывала что ль она – пришли стихи:
"Хоть и горько мне,
но все ж тебя
забыть я не могу!
И ненавижу я,
и все ж люблю".
Так сказала она, а кавалер: «Ах, вот как!» – подумав, сложил:
"Свиданий? – Их нет.
Все ж одно – наши души:
как струи в реке,
что островком разделены,
за ним – опять одно..."
Хоть так и сказал он, но в ту же ночь отправился и лег с нею на ложе. И, говоря о минувшем, о том, что грядет, кавалер:
"Если бы долгая ночь
осенью была длинна,
как тысяча долгих ночей, –
пусть восемь их будет, и все ж
буду ли я насыщен?"
А дама в ответ:
"Пусть долгая ночь
осенью и будет длинна,
как тысяча долгих ночей, –
не останется разве, что нам говорить,
когда птички уже запоют?"
И с большей любовью, чем прежде, стал к ней ходить кавалер.
V
2
В давние времена дети двух семейств, проживавших в провинции, играть выходили у колодца. Когда они стали уже взрослыми – и юноша, и девушка, – они оба стесняться друг друга стали, но он лишь ее хотел в жены себе, она ж о нем одном лишь помышляла и слушать не желала родителей, за другого ее отдававших. И вот от него, жившего здесь по соседству, пришло к ней:
"У трубы колодца,
колодезной трубы – мы меряли
свой рост – ты помнишь?
Подрос я с той поры,
как мы в разлуке".
А она в ответ:
"Чем мерялись с тобою мы, –
волосы, в две струи ниспадавшие,
у меня уж ниже плеч.
И если, милый друг, не ты,
то кто ж их приласкает?"
Так переговаривались они, и в конце концов стало по их желанию. Но вот прошли годы, и родителей дамы не стало – и не стало у них опоры в жизни. «Сидеть здесь вместе, – может ли это повести к чему-нибудь?» – подумал кавалер и отправился в провинцию Коти, уезд Такаясу, где и образовалась у него новая связь. Однако прежняя дама провожала его, и виду не подавая, что ей это неприятно, и он, заподозрив: «Не потому ли так оно, что есть у ней любовь другая?» – спрятался в садике перед домом, вид сделав, что в ту Коти отправляется, – и смотрит. Видит он, что дама, тщательно одевшись, в думах:
"Повеет ветер –
и встают белые волны
на взморье, о, гора Тацута!
Не в полночь ли милый
один идет через тебя?"
Сложила такую песню, и, ее услышав, он безгранично тронут был и перестал ходить часто в Коти.
И вот редким случаем зашел он в этот Такаясу в видит, что та дама, имевшая сначала вид такой достойной, теперь неряшливо одетая, узлом замотав на затылке волосы свои – отчего лицо казаться длинным стало, – сама собственноручно держит ложку для риса и наполняет ею миску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Хоть и не были их отношения очень близкими, но все ж теперь, когда ушла она, почувствовал он жалость; однако, беден будучи, не мог сделать всего того, что нужно было. В горе он своему другу, с которым поверяли они друг другу все, так написал: «Так и так... Теперь вот отпускаю ее я – и ничего, безделицы малейшей ей сделать не могу». И в письме:
"Если бы по пальцам
подсчитать те годы,
что прошли у нас, –
все десять повторив
четырежды будет".
Друг этот, увидев это все, пожалел его и, отослав все, что нужно, вплоть до одежд ночных, сложил:
"Если даже лет
десять раз четырежды
прошло с тех пор,
сколько ж раз ей приходилось
в тебе опору находить?"
Так он сказал, и Арицунэ к радости вдобавок
"Это что? Не та ли,
крылатая – с небес одежда?
Она, конечно!
Тебе же – в одеянье
ее преподнесли".
И, не будучи в силах сдержать свою радость, снова:
"Что это – осень?
Роса ли? Иль слезы
мои льются настолько,
что их принимаю
я за росу?"
16
В давние времена один, целыми месяцами не подававший вестей о себе, кавалер пришел посмотреть на вишни в цвету, – и хозяин:
«Ненадежные»... имя
сложилось о вас,
цветы вишни.
А вот вы дождались
того, кто так редок в году..."
И в ответ кавалер:
"Не приди я сегодня, –
завтра б, как снег,
опали они...
и пусть бы не стаял он, все же –
можно ль признать его за цветы?"
IV
17
В давние времена жила дама с сердцем, о себе мнящем высоко. Вблизи жил кавалер. Дама поэтом была, и вот – чтоб его испытать, – ветку сломив хризантемы в полном цвету, тому кавалеру послала.
"Алость и блеск,
куда они скрылись?
На вид будто белый
снег на ветвях,
Так что и гнутся они..."
Кавалер же сложил в ответ стихи, как будто бы не понимая:
"Алость и блеск,
и поверх их – белый снег, –
то, ветку сломившей, –
так кажется мне, –
не цвет рукавов ли?"
18
В давние времена кавалер, познакомившись с дамой одной, в услужении бывшей у дамы высокой, служившей при дворе, чрез короткое время от нее отдалился. Так как жили они в одном и том же месте, он постоянно был на глазах у дамы; но так как совершенно он не замечал ее существования, дама:
"Что ж – ходишь ты теперь
так далеко, как в небе
облака?
Пусть так, но все же –
глазам твоим видна же я".
Так сказала она, а кавалер в ответ:
"Туда, назад, – все время
брожу по небу я...
И это оттого, что там,
на той горе, где жил я,
ветер так силен..."
Так сложил он потому, что у той имелись и другие кавалеры.
19
В давние времена кавалер, познакомившись с дамой, жившей в Ямато, стал ее навещать. И вот через некоторое время, – служил он при дворе, – домой вернулся и по дороге – был месяц третий, когда кленовые листы краснеют так красиво, – ветвь сломив, с дороги даме послал сказать:
"Для тебя, о друг милый,
рукой моей сломленная ветка
и весною даже
такою красной стала,
как в осень должно ей".
Так послал он ей, и ответ был принесен ему уже по прибытии в столицу.
"Когда же успел
бывший пышным цветок
так отцвести?
В твоей стороне, видно, милый,
уже не весна..."
20
В давние времена кавалер и дама были в самых тесных отношениях, и ничего иного у них на сердце не было. И вот почему-то, по пустякам, она, разочаровалась в их союзе и, думая о том, чтоб ей уйти, стихи такие сложив, на месте видном написала:
"Уйду я от тебя,
и – «сердце мелкое у ней» –
скажут люди...
Ведь не знают,
каков был наш союз!"
Написала, оставила и ушла.
Кавалер же, увидав эту оставленную ему записку, подумал: «Странно! Ничего не запомню такого, что бы должно остаться на сердце... С чего бы это она?» – и, заплакав горькими слезами, вышел за ворота, чтоб пойти отыскать ее там, где она; вышел, – смотрел сюда, туда смотрел, – но как он ни смотрел, не мог в толк взять того, где может быть она; вернувшись в дом:
"Лишенным смысла
стал наш союз!
А разве в шутку
с тобой в союзе долгом
хотел я жить?"
Так сказал он и предался тоскливым думам:
"Любила ль, нет ли
она меня, – не знаю...
Только образ
ее, в повязке драгоценной,
все время предо мною..."
Даме этой, – прошло уж много времени с тех пор, – невмоготу что ль стало, только так ему сказать послала:
"Теперь бы только
одно лишь мне желанно:
чтоб ты не сеял
в своем сердце
хоть семена травы забвенья!"
А он в ответ:
"Если б я только
услышал, что ты
хоть траву забвенья сеешь, –
тогда б я хоть знал,
что любила меня."
И еще, и еще... и вот – ближе, чем раньше, стали друг другу они, и кавалер:
«Забудешь вновь!» –
всплывает мысль...
В сомненьях сердца
сильней, чем прежде,
грусть".
А дама в ответ:
"Как в небе чистом
облака плывущие бесследно
исчезают,
так и мой удел –
быстротечным станет".
Хоть и сказала так она, но все же вновь соединилась с ним; однако отношения уж близкими быть перестали.
21
В давние времена – любовь одна почему-то прервалась, но все же от дамы – не забывала что ль она – пришли стихи:
"Хоть и горько мне,
но все ж тебя
забыть я не могу!
И ненавижу я,
и все ж люблю".
Так сказала она, а кавалер: «Ах, вот как!» – подумав, сложил:
"Свиданий? – Их нет.
Все ж одно – наши души:
как струи в реке,
что островком разделены,
за ним – опять одно..."
Хоть так и сказал он, но в ту же ночь отправился и лег с нею на ложе. И, говоря о минувшем, о том, что грядет, кавалер:
"Если бы долгая ночь
осенью была длинна,
как тысяча долгих ночей, –
пусть восемь их будет, и все ж
буду ли я насыщен?"
А дама в ответ:
"Пусть долгая ночь
осенью и будет длинна,
как тысяча долгих ночей, –
не останется разве, что нам говорить,
когда птички уже запоют?"
И с большей любовью, чем прежде, стал к ней ходить кавалер.
V
2
В давние времена дети двух семейств, проживавших в провинции, играть выходили у колодца. Когда они стали уже взрослыми – и юноша, и девушка, – они оба стесняться друг друга стали, но он лишь ее хотел в жены себе, она ж о нем одном лишь помышляла и слушать не желала родителей, за другого ее отдававших. И вот от него, жившего здесь по соседству, пришло к ней:
"У трубы колодца,
колодезной трубы – мы меряли
свой рост – ты помнишь?
Подрос я с той поры,
как мы в разлуке".
А она в ответ:
"Чем мерялись с тобою мы, –
волосы, в две струи ниспадавшие,
у меня уж ниже плеч.
И если, милый друг, не ты,
то кто ж их приласкает?"
Так переговаривались они, и в конце концов стало по их желанию. Но вот прошли годы, и родителей дамы не стало – и не стало у них опоры в жизни. «Сидеть здесь вместе, – может ли это повести к чему-нибудь?» – подумал кавалер и отправился в провинцию Коти, уезд Такаясу, где и образовалась у него новая связь. Однако прежняя дама провожала его, и виду не подавая, что ей это неприятно, и он, заподозрив: «Не потому ли так оно, что есть у ней любовь другая?» – спрятался в садике перед домом, вид сделав, что в ту Коти отправляется, – и смотрит. Видит он, что дама, тщательно одевшись, в думах:
"Повеет ветер –
и встают белые волны
на взморье, о, гора Тацута!
Не в полночь ли милый
один идет через тебя?"
Сложила такую песню, и, ее услышав, он безгранично тронут был и перестал ходить часто в Коти.
И вот редким случаем зашел он в этот Такаясу в видит, что та дама, имевшая сначала вид такой достойной, теперь неряшливо одетая, узлом замотав на затылке волосы свои – отчего лицо казаться длинным стало, – сама собственноручно держит ложку для риса и наполняет ею миску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21