И почему их нельзя добиться с Крестным?
– С Крестным? – парень растерялся. – Он старик...
– Ну и что? Ты, вот, молодой. Но он умрет, по крайней, мере после меня. А ты меня опередишь.
– Илья говорил... – пробормотал парень, но замолчал.
– Что говорил? Ну! – прикрикнул на него Иван.
– Что мы не должны быть бездумными исполнителями... Мы должны сами решать, как нам работать и за какую цену... Этот старый маразматик считает, что он владеет нашими жизнями, как господь бог... Мы сами решим, кому жить, а кому умереть...
Парень явно повторял чужие, услышанные им фразы, не слишком понимая, чьи интересы стоят за ними на самом деле. Он был самым обычным «политическим мясом», той электоральной песчинкой, из которых состоят песочные фундаменты, наметаемые ветрами выборов под основания политических сфинксов, карабкающихся наверх на неудовлетворенности жизнью любого россиянина.
– Заткнись, – сказал ему Иван. – Это уже и без вас решено.
Иван ждал, когда второй охотник, обеспокоенный исчезновением белобрысого, начнет его искать и метаться по вокзалу, пытаясь разобраться в ситуации. Белобрысый Ивана уже не интересовал, он только не знал, что делать с ним дальше – отпустить или убить. Убивать его не было ни желания, ни особой необходимости. Он был просто отработанным материалом, который нужно было выбросить и отряхнуть руки.
– Меня будут искать... – подал белобрысый парень голос, в котором были заметны какие-то даже слегка угрожающие нотки.
– Заткнись! – оборвал его Иван. – Для тебя будет лучше, если я про тебя забуду.
Иван опустил окно в задней дверце такси и достал пистолет.
– Вы никогда ничем не станете. Вы всегда будете кучей дерьма. И вам всегда будет засирать мозги какой-нибудь хуеплет, вроде Ильи... Это твой приятель?
Иван показал пистолетом на невысокого плотного парня с квадратными плечами, одетого в джинсовую жилетку, с плащом, перекинутым через правую руку. Он шел в их сторону какой-то очень напряженной походкой, осторожность которой была настолько выражена, что переходила в свою демаскирующую противоположность. Парень озирался по сторонам, стараясь делать это незаметно, но получалось очень даже заметно. До смешного заметно.
– Смотри, – сказал Иван белобрысому, – так может двигаться только самоубийца. Ты, надо сказать, выглядел не лучше...
Парень с плащом приближался медленно, но прямо к такси. Он был так увлечен осматриванием закоулков и дверей справа и слева, что обратил внимание на такси, только когда подошел к нему метров на десять.
Не дожидаясь, какое он примет решение, Иван сразу же выстрелил и попал ему в левую сторону груди. Парень упал. Шофер такси повернул ключ зажигания.
– Подожди, – сказал Иван. – Не торопись.
Он не спешил, вылезая из машины, поскольку знал, что ему нужно всего двадцать-двадцать пять секунд, за которые ничего существенного не произойдет. Когда Иван был уже около лежащего на асфальте парня с плащем и разгибал его пальцы, облепившие рукоятку, он услышал, как открылась дверка машины. Белобрысый пытался удрать, но Иван передумал отпускать его. Врагов нельзя щадить, их нельзя прощать, им нельзя верить. Можно верить только в их ненависть и желание убить тебя.
Белобрысый не успел вылезти из машины, он успел только открыть дверцу и поставить на асфальт одну ногу. Не успев еще вынуть пистолет из руки убитого им охотника, Иван, поднял его руку вместе с пистолетом и нажал на курок его же пальцем. Раздался выстрел. Пуля попала белобрысому в шею. он захрипели свалился на заднее сидение.
Иван отнял, наконец, пистолет у мертвеца и бросился к машине. Захлопнув на бегу дверку, открытую белобрысым, он сел рядом с водителем.
– В Сокольники, – приказал он.
Бледный водитель трясущейся рукой включил скорость. Машина вырулила из тупичка, пересекла площадь и помчалась по Краснопрудной.
Перегнувшись на заднее сидение Иван шарил по карманам белобрысого. Ему нужны были деньги, и он, действительно, нашел перехваченную резинкой пачку долларов мелкими банкнотами. Выдернув из пачки примерно треть и сунув их в карман, Иван бросил оставшиеся на заднее сидение и сказал проглотившему язык водителю:
– Возьмешь себе, сколько там осталось. Избавься от него сам.
Иван кивнул на заднее сидение, с которого сполз уже убитый им охотник.
– Меня высади у метро.
Минут через десять Иван уже спускался под землю на эскалаторе станции метро Сокольники, предоставив водителю самому решать проблему – как избавиться от трупа. В конце концов тот неплохо сегодня заработал. Не перетрудится.
Улица вновь вцепилась в Ивана тысячами звенящих и слепящих осколков московской жизни. Но Иван решил держаться и не поддаваться панической суете. В метро было все же немного спокойнее, чем не поверхности Москвы, хотя и здесь народ менялся, но лишь изредка. По крайней мере от станции до станции обстановка оставалась постоянной и напряжение, владевшее Иваном, ослабевало.
Когда водитель такси, долго блуждая по Сокольническому парку, вырулил, наконец, на пустынный, заросший кустами перешеек между Оленьими прудами, и, вытащив из машины тело, уложил его в какую-то ложбинку и привалил хворостом, Иван уже сменил несколько вагонов метро, переходя с линии на линию, и думая о том, где ему провести сегодняшнюю ночь.
Ничего оригинального или хотя бы просто удобного в голову Ивану не приходило.
На вокзалы соваться было нельзя, на вокзалах его ждали охотники, в этом Иван уже имел возможность убедиться.
Снимать какую-нибудь бабу и проводить ночь у нее Иван, честно говоря, просто не хотел. Несмотря на скопившуюся усталость, а может быть, именно из-за нее, Иван отказывался от такого варианта. Одна мысль о том, что придется кого-то трахать, вызывала у него тошноту. Стоило ему представить влагалище, как рука сама сжималась в кулак, хотелось схватить пистолет и всадить туда пулю, две, три, весь магазин. Хотелось просто покоя и неподвижности. Иван стремился к одиночеству, словно к комфорту и жизненной устроенности.
Ехать на площадь Восстания, в свою маленькую неизвестную никому квартирку, Иван не рисковал по двум причинам. Во-первых, он не мог дать гарантии, что его тайное убежище не раскрыто, во-вторых, если бы его в ней обнаружили, он оказался бы в ловушке, потому что путей отхода там не было.
«Наверное, ничего лучшего, чем шататься ночью по улицам с шестью пистолетами в карманах, придумать ничего не удастся», – решил Иван. Он чувствовал себя ходячим арсеналом.
Глава VII.
С восьми часов утра Никитин организовал на Казанском вокзале грандиозный ремонт.
Многочисленные ходы и выходы, переходы между залами, проходы на перрон и на площадь почти все были перегорожены барьерами, стойками, перетянуты веревками с надписями «Прохода нет. Ремонтные работы.» Жизнь вокзальных аборигенов была жестко ограничена, свободное пространство для передвижения безжалостно усечено, поток беспорядочно передвигающихся пассажиров упорядочен твердою рукою, не знающей сомнений. В результате на вокзале образовался какой-то единственный проход с площади и метро к перрону и двигаться по нему в этом направлении было просто и легко – поток людей сам нес себя, несколько завихряясь только в кассовом зале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– С Крестным? – парень растерялся. – Он старик...
– Ну и что? Ты, вот, молодой. Но он умрет, по крайней, мере после меня. А ты меня опередишь.
– Илья говорил... – пробормотал парень, но замолчал.
– Что говорил? Ну! – прикрикнул на него Иван.
– Что мы не должны быть бездумными исполнителями... Мы должны сами решать, как нам работать и за какую цену... Этот старый маразматик считает, что он владеет нашими жизнями, как господь бог... Мы сами решим, кому жить, а кому умереть...
Парень явно повторял чужие, услышанные им фразы, не слишком понимая, чьи интересы стоят за ними на самом деле. Он был самым обычным «политическим мясом», той электоральной песчинкой, из которых состоят песочные фундаменты, наметаемые ветрами выборов под основания политических сфинксов, карабкающихся наверх на неудовлетворенности жизнью любого россиянина.
– Заткнись, – сказал ему Иван. – Это уже и без вас решено.
Иван ждал, когда второй охотник, обеспокоенный исчезновением белобрысого, начнет его искать и метаться по вокзалу, пытаясь разобраться в ситуации. Белобрысый Ивана уже не интересовал, он только не знал, что делать с ним дальше – отпустить или убить. Убивать его не было ни желания, ни особой необходимости. Он был просто отработанным материалом, который нужно было выбросить и отряхнуть руки.
– Меня будут искать... – подал белобрысый парень голос, в котором были заметны какие-то даже слегка угрожающие нотки.
– Заткнись! – оборвал его Иван. – Для тебя будет лучше, если я про тебя забуду.
Иван опустил окно в задней дверце такси и достал пистолет.
– Вы никогда ничем не станете. Вы всегда будете кучей дерьма. И вам всегда будет засирать мозги какой-нибудь хуеплет, вроде Ильи... Это твой приятель?
Иван показал пистолетом на невысокого плотного парня с квадратными плечами, одетого в джинсовую жилетку, с плащом, перекинутым через правую руку. Он шел в их сторону какой-то очень напряженной походкой, осторожность которой была настолько выражена, что переходила в свою демаскирующую противоположность. Парень озирался по сторонам, стараясь делать это незаметно, но получалось очень даже заметно. До смешного заметно.
– Смотри, – сказал Иван белобрысому, – так может двигаться только самоубийца. Ты, надо сказать, выглядел не лучше...
Парень с плащом приближался медленно, но прямо к такси. Он был так увлечен осматриванием закоулков и дверей справа и слева, что обратил внимание на такси, только когда подошел к нему метров на десять.
Не дожидаясь, какое он примет решение, Иван сразу же выстрелил и попал ему в левую сторону груди. Парень упал. Шофер такси повернул ключ зажигания.
– Подожди, – сказал Иван. – Не торопись.
Он не спешил, вылезая из машины, поскольку знал, что ему нужно всего двадцать-двадцать пять секунд, за которые ничего существенного не произойдет. Когда Иван был уже около лежащего на асфальте парня с плащем и разгибал его пальцы, облепившие рукоятку, он услышал, как открылась дверка машины. Белобрысый пытался удрать, но Иван передумал отпускать его. Врагов нельзя щадить, их нельзя прощать, им нельзя верить. Можно верить только в их ненависть и желание убить тебя.
Белобрысый не успел вылезти из машины, он успел только открыть дверцу и поставить на асфальт одну ногу. Не успев еще вынуть пистолет из руки убитого им охотника, Иван, поднял его руку вместе с пистолетом и нажал на курок его же пальцем. Раздался выстрел. Пуля попала белобрысому в шею. он захрипели свалился на заднее сидение.
Иван отнял, наконец, пистолет у мертвеца и бросился к машине. Захлопнув на бегу дверку, открытую белобрысым, он сел рядом с водителем.
– В Сокольники, – приказал он.
Бледный водитель трясущейся рукой включил скорость. Машина вырулила из тупичка, пересекла площадь и помчалась по Краснопрудной.
Перегнувшись на заднее сидение Иван шарил по карманам белобрысого. Ему нужны были деньги, и он, действительно, нашел перехваченную резинкой пачку долларов мелкими банкнотами. Выдернув из пачки примерно треть и сунув их в карман, Иван бросил оставшиеся на заднее сидение и сказал проглотившему язык водителю:
– Возьмешь себе, сколько там осталось. Избавься от него сам.
Иван кивнул на заднее сидение, с которого сполз уже убитый им охотник.
– Меня высади у метро.
Минут через десять Иван уже спускался под землю на эскалаторе станции метро Сокольники, предоставив водителю самому решать проблему – как избавиться от трупа. В конце концов тот неплохо сегодня заработал. Не перетрудится.
Улица вновь вцепилась в Ивана тысячами звенящих и слепящих осколков московской жизни. Но Иван решил держаться и не поддаваться панической суете. В метро было все же немного спокойнее, чем не поверхности Москвы, хотя и здесь народ менялся, но лишь изредка. По крайней мере от станции до станции обстановка оставалась постоянной и напряжение, владевшее Иваном, ослабевало.
Когда водитель такси, долго блуждая по Сокольническому парку, вырулил, наконец, на пустынный, заросший кустами перешеек между Оленьими прудами, и, вытащив из машины тело, уложил его в какую-то ложбинку и привалил хворостом, Иван уже сменил несколько вагонов метро, переходя с линии на линию, и думая о том, где ему провести сегодняшнюю ночь.
Ничего оригинального или хотя бы просто удобного в голову Ивану не приходило.
На вокзалы соваться было нельзя, на вокзалах его ждали охотники, в этом Иван уже имел возможность убедиться.
Снимать какую-нибудь бабу и проводить ночь у нее Иван, честно говоря, просто не хотел. Несмотря на скопившуюся усталость, а может быть, именно из-за нее, Иван отказывался от такого варианта. Одна мысль о том, что придется кого-то трахать, вызывала у него тошноту. Стоило ему представить влагалище, как рука сама сжималась в кулак, хотелось схватить пистолет и всадить туда пулю, две, три, весь магазин. Хотелось просто покоя и неподвижности. Иван стремился к одиночеству, словно к комфорту и жизненной устроенности.
Ехать на площадь Восстания, в свою маленькую неизвестную никому квартирку, Иван не рисковал по двум причинам. Во-первых, он не мог дать гарантии, что его тайное убежище не раскрыто, во-вторых, если бы его в ней обнаружили, он оказался бы в ловушке, потому что путей отхода там не было.
«Наверное, ничего лучшего, чем шататься ночью по улицам с шестью пистолетами в карманах, придумать ничего не удастся», – решил Иван. Он чувствовал себя ходячим арсеналом.
Глава VII.
С восьми часов утра Никитин организовал на Казанском вокзале грандиозный ремонт.
Многочисленные ходы и выходы, переходы между залами, проходы на перрон и на площадь почти все были перегорожены барьерами, стойками, перетянуты веревками с надписями «Прохода нет. Ремонтные работы.» Жизнь вокзальных аборигенов была жестко ограничена, свободное пространство для передвижения безжалостно усечено, поток беспорядочно передвигающихся пассажиров упорядочен твердою рукою, не знающей сомнений. В результате на вокзале образовался какой-то единственный проход с площади и метро к перрону и двигаться по нему в этом направлении было просто и легко – поток людей сам нес себя, несколько завихряясь только в кассовом зале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46