Попадутся мальчики - про палку сразу стукнут. А палки-то и нет: вон решетка канализационная, туда ее и опустить. Уронил! Ай-яй-яй, какая жалость! Ищите хромого старичка! Ищите, мусора, вам деньги за это платят. Зорко ищите, еще зорче!
Никаких происшествий
В час ночи Садчиков вызвал дежурную машину и отвез Леньку домой. Улица уснула. Мокрый асфальт блестел, будто прихваченный ледком. Сильно пахло цветущими липами. Сонно моргали тупыми желтыми глазами светофоры на перекрестках и площадях. Из-за неоновых фонарей небо казалось непроглядно-темным.
Ноги у Леньки гудели. Он сидел неподвижно, не в силах пошевелиться.
- Ну и работа у вас! - сказал он Садчикову.
- Ты э-это с чего?
- Целый день на ногах - ужас!..
- Чудак, - ответил Садчиков, - разве это ужас? То, что людей в тюрьму приходится сажать, - вот у-ужас. В нашем д-деле самое страшное - это всех возненавидеть. С гадостью мы работаем, к-как настоящие ассенизаторы, п-понимаешь? А людей надо о-очень любить. Иначе к-какой смысл нам работать? В том-то и дело: нет смысла…
- А вот скажите, - запинаясь, спросил Ленька, - вам доставляет радость карать?
- Что именно к-карать?
- Ну… зло…
- Сложный вопрос… Вообще-то наказывать людей - с-сугубо неприятно, Леня, и чревато с-серьезными последствиями для того, кто н-наказывает… Это, если относиться к наказанию серьезно, с с-состраданием к н-наказуемому, ибо, хочешь того или не хочешь, а он - брат мой. Хоть и враг… Человек он, понимаешь, человек ведь - наказуемый-то… К-караемый, как ты г-говоришь. Страшно, если наказывать станет привычкой… Страш-шно, если каждого станешь подозревать… Один наш товарищ, когда его приглашали в гости, заранее интерес-совался, кто там еще будет… Д-данные на остальных г-гостей запрашивал… Но, с другой стороны, когда задержишь бандита, испытываешь спокойствие, что ли, по отношению к с-согражданам…
- Вы ненавидите бандита?
- Н-не всегда…
- То есть? - удивился Ленька.
- После войны я брал нескольких б-бандитов, которые выходили с обрезами на дорогу, п-потому что у них дети с голоду пухли… Все п-понимал: и что с обрезом за едой идти - не путь, и что воровство - это з-зло, а все равно внутри жалел… Но это уже п-после того, как посадил в тюрьму… Когда брал - тогда н-ненавидел.
Высадив Леньку, Садчиков сказал шоферу:
- Поехали в у-управление, Михалыч.
До трех часов они разрабатывали данные о тренерах, добытые Росляковым, и составляли план на завтра.
Садчиков должен пойти по всем высоким тренерам, у которых есть кожанки, обращая внимание, в частности, на обтрепанные манжеты, а Костенко с Росляковым снова выйдут на улицу. Ровно в восемь, к открытию гастрономов. У Читы вся стена заставлена бутылками - такие с утра пить начинают.
Засада, оставленная на квартире у Читы, сообщала, что никаких происшествий за день не произошло. Три раза звонили женщины. Им отвечали, что они ошиблись номером.
ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ
Рано утром в кабинет Садчикова позвонили по телефону и попросили Костенко.
- Я говорю, - ответил Костенко.
- Здравствуйте, это Шрезель.
- Кто?
- Ну вы были у меня, помните? Был разговор о Назаренко и о Ламброзо…
- А… Доброе утро, здравствуйте…
- Я тут встретил одного нашего приятеля, он учился на курс ниже, так он месяц назад видел Назаренко с девушкой. Толстенькая такая. Он их встретил на улице Горького, около Елисеевского. Кот звал его в гости, и приятель записал адрес.
- Кто? Кто звал в гости?
- Назаренко. Мы его звали Котом…
- Вы просто Вольф Мессинг. Давайте адрес!
- Он записал адрес на папиросной пачке и потом потерял. Но он помнит, что девушку звали Надя, а живет она на Пушкинской площади.
Костенко закурил:
- Он это помнит точно?
- Говорит, что да.
- Спасибо вам, Владимир Маркович.
- Какая ерунда…
- Большое вам спасибо, - повторил Костенко и, положив трубку, спросил Садчикова: - Пушкинская площадь принадлежит пятидесятому отделению?
- Да.
- Надо с ними немедленно связываться…
- А в чем д-дело?
- Там Читина зазноба живет. Надо будет всех девиц по имени Надежда просмотреть. Шрезель звонил, говорит, что он там с ней появлялся. В гости, говорит, к ней приглашал… Адрес дал - на Пушкинской…
Садчиков сказал:
- Интересно.
- Значит, тренеры на сегодня отменяются?
- Почему же, сейчас пойдем к к-комиссару. Нам еще один человек нужен. А вы пока отправляйтесь на улицу Горького. И поближе к Пушкинской держитесь, п-поближе.
Ленька ждал их около памятника Пушкину. Он стоял, задрав голову, смотрел на бронзового поэта и что-то шептал.
Росляков подтолкнул Костенко и показал на парня глазами.
- Да, - сказал Костенко, - славный парень. Выцарапаем. Я думаю, все же выцарапаем.
- А я боюсь - нет…
- Почему?
- Сейчас у нас, Слава, волна… Волна против пьянства как источника преступности.
- Отобьем, - повторил Костенко, - подеремся…
- Салют поэтам! - сказал Росляков.
Вздрогнув, Ленька обернулся.
- Здравствуйте, - ответил он, - я сегодня еле поднялся.
- Устал? - спросил Костенко.
- Устал.
- Ничего. Сейчас разомнемся. Ты иди с Валентином Ивановичем, а я по той сторонке. Там сейчас тень, я хитрый.
Готовятся
Сударь умылся, долго, закрыв глаза, брился электробритвой и, расхаживая по комнате в трусах, говорил Чите:
- Мы с тобой получаем семь косых - по-старому. Делим по-джентльменски: тебе половину и мне половину. Прохор позвонит часа в два, после разговора с Витькой. Сразу после этого мы поедем к дедушке-профессору любоваться живописью.
- А что с Витькой?
- Полегче вопрос есть?
- Есть. Водку купить или коньяку?
- Ни того, ни другого. После. Прохор говорит, что по пьянке обязательно влипнем. Он говорит, что надо только по-трезвому на дело идти. Вообще-то он прав, алкоголь в серьезном деле не помощник…
- Он трехнутый, этот твой Прохор.
- Не «мой». Наш.
- Ничего себе «наш»… Он косых на десять нас с тобой дурит, не меньше. Разве нет? Живопись сейчас в цене…
- Знаю. А как быть иначе? Кому мы эту старинную живопись толкнем? Связей-то нет… Или возьми иконки… Их фарцовщики около Третьяковской галереи на газовые зажигалки у американцев меняли. Толку что? Зажигалка - не деньги…
- Толку никакого, а за квартиру я уже два месяца не платил. Боюсь туда идти.
- Почему?
- Не знаю.
- Киря… Беги сейчас, уплати, делов на два часа. Может, сегодня деньги получим от старика и двинем к «самому синему в мире».
- Надьку возьмем?
- Ни к чему это. Там бабы есть похлестче. Роскошные по пляжам кадры ходят…
- На поезде поедем?
- Зачем? ТУ-104 есть в Советском Союзе.
- Боюсь я летать…
- Не бойся… На машинах больше бьются…
- Слушай, а у профессора никого дома нет, это точно?
- Конечно, точно. Я туда поднимусь один, а ты следом - через десять минут. Три раза стукнешь и скажешь: «С Мосэнерго». Я тебе открою. Если кто-нибудь будет на площадке - пройди мимо, будто ищешь квартиру, понял?
- Да. Только если в квартире кто-нибудь есть, не ходи. Мокрое дело - расстрел.
- Что ты говоришь? А я думал - два года условно. Между прочим, почему ты боишься идти домой? Может, трепанул кому-нибудь? У тебя язык без костей… Лучше мне правду скажи - трепанул?
- Я не идиот.
- Ты киря, а не идиот, это точно… Давай поднимайся, жрать будем.
Хорошее имя
К двенадцати часам дня у Садчикова на столе были адреса сорока двух Надежд с Пушкинской площади. Тридцать две отпали сразу же: это были женщины далеко не первой молодости, матери семейств и бабушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Никаких происшествий
В час ночи Садчиков вызвал дежурную машину и отвез Леньку домой. Улица уснула. Мокрый асфальт блестел, будто прихваченный ледком. Сильно пахло цветущими липами. Сонно моргали тупыми желтыми глазами светофоры на перекрестках и площадях. Из-за неоновых фонарей небо казалось непроглядно-темным.
Ноги у Леньки гудели. Он сидел неподвижно, не в силах пошевелиться.
- Ну и работа у вас! - сказал он Садчикову.
- Ты э-это с чего?
- Целый день на ногах - ужас!..
- Чудак, - ответил Садчиков, - разве это ужас? То, что людей в тюрьму приходится сажать, - вот у-ужас. В нашем д-деле самое страшное - это всех возненавидеть. С гадостью мы работаем, к-как настоящие ассенизаторы, п-понимаешь? А людей надо о-очень любить. Иначе к-какой смысл нам работать? В том-то и дело: нет смысла…
- А вот скажите, - запинаясь, спросил Ленька, - вам доставляет радость карать?
- Что именно к-карать?
- Ну… зло…
- Сложный вопрос… Вообще-то наказывать людей - с-сугубо неприятно, Леня, и чревато с-серьезными последствиями для того, кто н-наказывает… Это, если относиться к наказанию серьезно, с с-состраданием к н-наказуемому, ибо, хочешь того или не хочешь, а он - брат мой. Хоть и враг… Человек он, понимаешь, человек ведь - наказуемый-то… К-караемый, как ты г-говоришь. Страшно, если наказывать станет привычкой… Страш-шно, если каждого станешь подозревать… Один наш товарищ, когда его приглашали в гости, заранее интерес-совался, кто там еще будет… Д-данные на остальных г-гостей запрашивал… Но, с другой стороны, когда задержишь бандита, испытываешь спокойствие, что ли, по отношению к с-согражданам…
- Вы ненавидите бандита?
- Н-не всегда…
- То есть? - удивился Ленька.
- После войны я брал нескольких б-бандитов, которые выходили с обрезами на дорогу, п-потому что у них дети с голоду пухли… Все п-понимал: и что с обрезом за едой идти - не путь, и что воровство - это з-зло, а все равно внутри жалел… Но это уже п-после того, как посадил в тюрьму… Когда брал - тогда н-ненавидел.
Высадив Леньку, Садчиков сказал шоферу:
- Поехали в у-управление, Михалыч.
До трех часов они разрабатывали данные о тренерах, добытые Росляковым, и составляли план на завтра.
Садчиков должен пойти по всем высоким тренерам, у которых есть кожанки, обращая внимание, в частности, на обтрепанные манжеты, а Костенко с Росляковым снова выйдут на улицу. Ровно в восемь, к открытию гастрономов. У Читы вся стена заставлена бутылками - такие с утра пить начинают.
Засада, оставленная на квартире у Читы, сообщала, что никаких происшествий за день не произошло. Три раза звонили женщины. Им отвечали, что они ошиблись номером.
ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ
Рано утром в кабинет Садчикова позвонили по телефону и попросили Костенко.
- Я говорю, - ответил Костенко.
- Здравствуйте, это Шрезель.
- Кто?
- Ну вы были у меня, помните? Был разговор о Назаренко и о Ламброзо…
- А… Доброе утро, здравствуйте…
- Я тут встретил одного нашего приятеля, он учился на курс ниже, так он месяц назад видел Назаренко с девушкой. Толстенькая такая. Он их встретил на улице Горького, около Елисеевского. Кот звал его в гости, и приятель записал адрес.
- Кто? Кто звал в гости?
- Назаренко. Мы его звали Котом…
- Вы просто Вольф Мессинг. Давайте адрес!
- Он записал адрес на папиросной пачке и потом потерял. Но он помнит, что девушку звали Надя, а живет она на Пушкинской площади.
Костенко закурил:
- Он это помнит точно?
- Говорит, что да.
- Спасибо вам, Владимир Маркович.
- Какая ерунда…
- Большое вам спасибо, - повторил Костенко и, положив трубку, спросил Садчикова: - Пушкинская площадь принадлежит пятидесятому отделению?
- Да.
- Надо с ними немедленно связываться…
- А в чем д-дело?
- Там Читина зазноба живет. Надо будет всех девиц по имени Надежда просмотреть. Шрезель звонил, говорит, что он там с ней появлялся. В гости, говорит, к ней приглашал… Адрес дал - на Пушкинской…
Садчиков сказал:
- Интересно.
- Значит, тренеры на сегодня отменяются?
- Почему же, сейчас пойдем к к-комиссару. Нам еще один человек нужен. А вы пока отправляйтесь на улицу Горького. И поближе к Пушкинской держитесь, п-поближе.
Ленька ждал их около памятника Пушкину. Он стоял, задрав голову, смотрел на бронзового поэта и что-то шептал.
Росляков подтолкнул Костенко и показал на парня глазами.
- Да, - сказал Костенко, - славный парень. Выцарапаем. Я думаю, все же выцарапаем.
- А я боюсь - нет…
- Почему?
- Сейчас у нас, Слава, волна… Волна против пьянства как источника преступности.
- Отобьем, - повторил Костенко, - подеремся…
- Салют поэтам! - сказал Росляков.
Вздрогнув, Ленька обернулся.
- Здравствуйте, - ответил он, - я сегодня еле поднялся.
- Устал? - спросил Костенко.
- Устал.
- Ничего. Сейчас разомнемся. Ты иди с Валентином Ивановичем, а я по той сторонке. Там сейчас тень, я хитрый.
Готовятся
Сударь умылся, долго, закрыв глаза, брился электробритвой и, расхаживая по комнате в трусах, говорил Чите:
- Мы с тобой получаем семь косых - по-старому. Делим по-джентльменски: тебе половину и мне половину. Прохор позвонит часа в два, после разговора с Витькой. Сразу после этого мы поедем к дедушке-профессору любоваться живописью.
- А что с Витькой?
- Полегче вопрос есть?
- Есть. Водку купить или коньяку?
- Ни того, ни другого. После. Прохор говорит, что по пьянке обязательно влипнем. Он говорит, что надо только по-трезвому на дело идти. Вообще-то он прав, алкоголь в серьезном деле не помощник…
- Он трехнутый, этот твой Прохор.
- Не «мой». Наш.
- Ничего себе «наш»… Он косых на десять нас с тобой дурит, не меньше. Разве нет? Живопись сейчас в цене…
- Знаю. А как быть иначе? Кому мы эту старинную живопись толкнем? Связей-то нет… Или возьми иконки… Их фарцовщики около Третьяковской галереи на газовые зажигалки у американцев меняли. Толку что? Зажигалка - не деньги…
- Толку никакого, а за квартиру я уже два месяца не платил. Боюсь туда идти.
- Почему?
- Не знаю.
- Киря… Беги сейчас, уплати, делов на два часа. Может, сегодня деньги получим от старика и двинем к «самому синему в мире».
- Надьку возьмем?
- Ни к чему это. Там бабы есть похлестче. Роскошные по пляжам кадры ходят…
- На поезде поедем?
- Зачем? ТУ-104 есть в Советском Союзе.
- Боюсь я летать…
- Не бойся… На машинах больше бьются…
- Слушай, а у профессора никого дома нет, это точно?
- Конечно, точно. Я туда поднимусь один, а ты следом - через десять минут. Три раза стукнешь и скажешь: «С Мосэнерго». Я тебе открою. Если кто-нибудь будет на площадке - пройди мимо, будто ищешь квартиру, понял?
- Да. Только если в квартире кто-нибудь есть, не ходи. Мокрое дело - расстрел.
- Что ты говоришь? А я думал - два года условно. Между прочим, почему ты боишься идти домой? Может, трепанул кому-нибудь? У тебя язык без костей… Лучше мне правду скажи - трепанул?
- Я не идиот.
- Ты киря, а не идиот, это точно… Давай поднимайся, жрать будем.
Хорошее имя
К двенадцати часам дня у Садчикова на столе были адреса сорока двух Надежд с Пушкинской площади. Тридцать две отпали сразу же: это были женщины далеко не первой молодости, матери семейств и бабушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40