С
этим я был полностью согласен.
На следующую встречу я имел в кармане магнитофон, выполненный в форме
портсигара. Провод от магнитофона шел через рукав моего пиджака к часам, в
которых был микрофон. Мы сидели в ресторане и болтали о перспективах
использования четырехокиси азота в качестве окислителя и жидкого кислорода
в сочетании с керосином в качестве основного топлива. Это сочетание ему
казалось хотя и старым, но вполне проверенным и надежным на два десятка лет
вперед.
На следующее утро я прокрутил пленку Слону. Я допустил довольно крупную
техническую ошибку: микрофон нельзя иметь в часах, когда беседа идет в
ресторане. Звон вилки, которая постоянно у самого микрофона, был просто
оглушительным, а наши голоса звучали где-то вдали. И это страшно
развеселило Слона. Насмеявшись, он серьезно спросил:
- Что он о тебе знает?
- Что меня зовут Виктор.
- А фамилия?
- Он никогда не спрашивал.
- Когда у тебя следующая встреча?
- В четверг.
- Перед встречей я организую тебе консультацию в Девятом управлении
информации ГРУ. С тобой будет говорить настоящий офицер, который
анализирует американские ракетные двигатели. Он, конечно, знает многое и о
наших двигателях. Информатор поставит тебе настоящую задачу, такую, которая
его бы интересовала, если бы ты познакомился с американским ракетным
инженером. Если ты из очкарика вырвешь достаточно вразумительный ответ, то
считай, что тебе повезло, а ему нет.
17.
Информация ГРУ желала знать, что мой знакомый знает о бороводородном
топливе.
Мы сидим в грязной пивной, и я говорю своему другу о том, что
бороводородное топливо никогда применяться не будет. Не знаю почему, но он
думает, что я работаю в 4-м цехе завода.
Я ему этого никогда не говорил, да и не мог говорить, ибо не знаю, что
такое 4-й цех.
Он долго испытующе смотрит на меня:
- Это у вас там, в четвертом, так думают. Знаю я вас, перестраховщиков.
Токсичность и взрывоопасность... Это так. Но какие энергетические
возможности! Вы там об этом подумали? Токсичность можно снизить, у нас этим
2-й цех занимается. Поверь мне, будет успех, и тогда перед нами необъятные
горизонты...
За соседним столиком я узнаю чью-то знакомую спину. Неужели Слон? Точно.
Рядом с ним еще какие-то очень внушительные личности...
Следующим утром Слон поздравил меня с первой вербовкой.
- Это учебная. Но ничего. Котенок, если хочет стать настоящим котом,
должен начинать с птенчиков, а не с настоящих воробьев. А про
бороводородное топливо забудь. Это не твоего ума дело.
- Есть, забыть.
- И про очкастого забудь. Его дело, с твоими отчетами и магнитофонными
лентами, мы передадим кому следует. Чтобы держать КГБ в узде, Центральному
Комитету нужен конкретный материал о плохой работе КГБ. Где взять этот
материал? Вот этот материал! - Слон распахивает сейф с отчетами моих
товарищей о первых учебно-боевых вербовках.
Но с вытеснительными системами и бороводородным топливом мне еще пришлось
встретиться. Перед самым выпуском из академии нам дали возможность
поговорить с конструкторами вооружения - для того, чтобы мы в общих чертах
представляли проблемы советской военной промышленности. Нам показывали
танки и артиллерию в Солнечногорске, новейшие самолеты в Монино, ракеты в
Мытищах. Мы проводили по несколько суток с ведущими инженерами и
конструкторами, конечно, не зная их имен. Они тоже не совсем понимали, кто
мы такие (какие-то хлопцы молодые из Центрального Комитета).
И вот в Мытищах меня провезли через три проходных пункта, через массу
контролеров и охранников. В высоком светлом ангаре нам показали зеленую
тушу. После долгих объяснений я спросил, а почему бы не вернуться к старым
испытанным турбонасосам вместо вытеснительных систем.
- Вы ракетчик? - полюбопытствовал инженер,
- В некотором роде...
ГЛАВА VIII
1.
На третий день после прибытия в Вену меня вызвал резидент венской
дипломатической резидентуры ГРУ. генерал-майор Голицын.
- Чемоданы уже распаковал?
- Нет еще, товарищ генерал.
- И не спеши.
- ?
Его кулачище обрушился на дубовый стол и нежная кофейная чашечка жалобно
взвизгнула:
- Потому что в пятницу в Москву идет наш самолет. Я тебя, лентяя, назад
отправлю. Где твои вербовки?
Из генеральского кабинета я, красный от стыда, вылетел в "Забой" -
большой зал резидентуры, где на мое появление решительно никто не обратил
внимания. Все были слишком заняты. Двое склонились над огромной картой
города. Один что-то быстро печатал на машинке. Двое безуспешно пытались
уместить огромный серый электронный блок с французскими надписями в
контейнер дипломатической почты. И только один старый волк разведки,
видимо, поняв мое состояние, посочувствовал:
- Навигатор, конечно, тебе обещал, что выгонит следующим самолетом.
- Да, - подтвердил я в поисках поддержки.
- А ведь и выгонит. Он у нас такой.
- Что же мне делать?
- Работать.
Это был хороший совет, и лучшего ждать не приходилось. Если кто-то знает,
где и как конкретно можно добыть секретную бумагу, то он сам ее и добывает.
Зачем ему делиться со мной своей славой?
И я начал работать. За оставшиеся четыре дня я, конечно, не сделал
вербовку. Но я сделал первые шаги в правильном направлении. Поэтому мое
возвращение в Москву было отложено еще на одну неделю, а потом и еще на
одну. Так я проработал у генерала Голицына четыре года. Впрочем, все
остальные, включая и его первого заместителя (Младшего лидера), находились
в том же положении.
2.
Я - шпион.
Я окончил Военно-дипломатическую академию и полгода работал в 9-м
Управлении службы информации ГРУ. Потом из обработки информации меня
перевели в добывание.
Нет, добывание - это не только за рубежом.
Советский Союз посещают миллионы иностранцев, и часть из них знает такие
вещи, которые интересны нам. Этих иностранцев надо выделять среди всех
остальных и вербовать их, и вырывать из них секреты силой, хитростью или
деньгами.
Работа в добывании - это свирепая борьба тысяч офицеров КГБ и ГРУ за
интересных иностранцев. Работа в добывании - это поистине собачья работа.
Не зря нас зовут борзыми. Работа в добывании - это бездушный генерал-майор
ГРУ Борис Александров, который руководит добыванием на территории Москвы,
для которого любые невыполнимые нормы кажутся недостаточными, который, не
задумываясь, ломает судьбы молодым разведчикам за невыполнение плана и за
малейшее упущение. В управлении генерала Александрова я работал год. Это
был самый тяжелый год моей жизни. Но это был год моей первой вербовки, год
первого, добытого самостоятельно, секретного документа. Только тот, кто
сумеет сделать это в Москве, где неизвестных нам секретов не так уж много,
может попасть за рубеж. Кто умеет работать в Москве, тот сумеет делать это
где угодно. Поэтому я сейчас сижу в маленькой венской пивной, сжимая в руке
холодную, чуть запотевшую кружку ароматного, почти черного пива.
Я - добывающий офицер. В Вене у меня бурный старт. Не потому, что я очень
успешно выискиваю носителей секретов. Совсем нет. Просто многие мои старшие
товарищи очень успешно работают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
этим я был полностью согласен.
На следующую встречу я имел в кармане магнитофон, выполненный в форме
портсигара. Провод от магнитофона шел через рукав моего пиджака к часам, в
которых был микрофон. Мы сидели в ресторане и болтали о перспективах
использования четырехокиси азота в качестве окислителя и жидкого кислорода
в сочетании с керосином в качестве основного топлива. Это сочетание ему
казалось хотя и старым, но вполне проверенным и надежным на два десятка лет
вперед.
На следующее утро я прокрутил пленку Слону. Я допустил довольно крупную
техническую ошибку: микрофон нельзя иметь в часах, когда беседа идет в
ресторане. Звон вилки, которая постоянно у самого микрофона, был просто
оглушительным, а наши голоса звучали где-то вдали. И это страшно
развеселило Слона. Насмеявшись, он серьезно спросил:
- Что он о тебе знает?
- Что меня зовут Виктор.
- А фамилия?
- Он никогда не спрашивал.
- Когда у тебя следующая встреча?
- В четверг.
- Перед встречей я организую тебе консультацию в Девятом управлении
информации ГРУ. С тобой будет говорить настоящий офицер, который
анализирует американские ракетные двигатели. Он, конечно, знает многое и о
наших двигателях. Информатор поставит тебе настоящую задачу, такую, которая
его бы интересовала, если бы ты познакомился с американским ракетным
инженером. Если ты из очкарика вырвешь достаточно вразумительный ответ, то
считай, что тебе повезло, а ему нет.
17.
Информация ГРУ желала знать, что мой знакомый знает о бороводородном
топливе.
Мы сидим в грязной пивной, и я говорю своему другу о том, что
бороводородное топливо никогда применяться не будет. Не знаю почему, но он
думает, что я работаю в 4-м цехе завода.
Я ему этого никогда не говорил, да и не мог говорить, ибо не знаю, что
такое 4-й цех.
Он долго испытующе смотрит на меня:
- Это у вас там, в четвертом, так думают. Знаю я вас, перестраховщиков.
Токсичность и взрывоопасность... Это так. Но какие энергетические
возможности! Вы там об этом подумали? Токсичность можно снизить, у нас этим
2-й цех занимается. Поверь мне, будет успех, и тогда перед нами необъятные
горизонты...
За соседним столиком я узнаю чью-то знакомую спину. Неужели Слон? Точно.
Рядом с ним еще какие-то очень внушительные личности...
Следующим утром Слон поздравил меня с первой вербовкой.
- Это учебная. Но ничего. Котенок, если хочет стать настоящим котом,
должен начинать с птенчиков, а не с настоящих воробьев. А про
бороводородное топливо забудь. Это не твоего ума дело.
- Есть, забыть.
- И про очкастого забудь. Его дело, с твоими отчетами и магнитофонными
лентами, мы передадим кому следует. Чтобы держать КГБ в узде, Центральному
Комитету нужен конкретный материал о плохой работе КГБ. Где взять этот
материал? Вот этот материал! - Слон распахивает сейф с отчетами моих
товарищей о первых учебно-боевых вербовках.
Но с вытеснительными системами и бороводородным топливом мне еще пришлось
встретиться. Перед самым выпуском из академии нам дали возможность
поговорить с конструкторами вооружения - для того, чтобы мы в общих чертах
представляли проблемы советской военной промышленности. Нам показывали
танки и артиллерию в Солнечногорске, новейшие самолеты в Монино, ракеты в
Мытищах. Мы проводили по несколько суток с ведущими инженерами и
конструкторами, конечно, не зная их имен. Они тоже не совсем понимали, кто
мы такие (какие-то хлопцы молодые из Центрального Комитета).
И вот в Мытищах меня провезли через три проходных пункта, через массу
контролеров и охранников. В высоком светлом ангаре нам показали зеленую
тушу. После долгих объяснений я спросил, а почему бы не вернуться к старым
испытанным турбонасосам вместо вытеснительных систем.
- Вы ракетчик? - полюбопытствовал инженер,
- В некотором роде...
ГЛАВА VIII
1.
На третий день после прибытия в Вену меня вызвал резидент венской
дипломатической резидентуры ГРУ. генерал-майор Голицын.
- Чемоданы уже распаковал?
- Нет еще, товарищ генерал.
- И не спеши.
- ?
Его кулачище обрушился на дубовый стол и нежная кофейная чашечка жалобно
взвизгнула:
- Потому что в пятницу в Москву идет наш самолет. Я тебя, лентяя, назад
отправлю. Где твои вербовки?
Из генеральского кабинета я, красный от стыда, вылетел в "Забой" -
большой зал резидентуры, где на мое появление решительно никто не обратил
внимания. Все были слишком заняты. Двое склонились над огромной картой
города. Один что-то быстро печатал на машинке. Двое безуспешно пытались
уместить огромный серый электронный блок с французскими надписями в
контейнер дипломатической почты. И только один старый волк разведки,
видимо, поняв мое состояние, посочувствовал:
- Навигатор, конечно, тебе обещал, что выгонит следующим самолетом.
- Да, - подтвердил я в поисках поддержки.
- А ведь и выгонит. Он у нас такой.
- Что же мне делать?
- Работать.
Это был хороший совет, и лучшего ждать не приходилось. Если кто-то знает,
где и как конкретно можно добыть секретную бумагу, то он сам ее и добывает.
Зачем ему делиться со мной своей славой?
И я начал работать. За оставшиеся четыре дня я, конечно, не сделал
вербовку. Но я сделал первые шаги в правильном направлении. Поэтому мое
возвращение в Москву было отложено еще на одну неделю, а потом и еще на
одну. Так я проработал у генерала Голицына четыре года. Впрочем, все
остальные, включая и его первого заместителя (Младшего лидера), находились
в том же положении.
2.
Я - шпион.
Я окончил Военно-дипломатическую академию и полгода работал в 9-м
Управлении службы информации ГРУ. Потом из обработки информации меня
перевели в добывание.
Нет, добывание - это не только за рубежом.
Советский Союз посещают миллионы иностранцев, и часть из них знает такие
вещи, которые интересны нам. Этих иностранцев надо выделять среди всех
остальных и вербовать их, и вырывать из них секреты силой, хитростью или
деньгами.
Работа в добывании - это свирепая борьба тысяч офицеров КГБ и ГРУ за
интересных иностранцев. Работа в добывании - это поистине собачья работа.
Не зря нас зовут борзыми. Работа в добывании - это бездушный генерал-майор
ГРУ Борис Александров, который руководит добыванием на территории Москвы,
для которого любые невыполнимые нормы кажутся недостаточными, который, не
задумываясь, ломает судьбы молодым разведчикам за невыполнение плана и за
малейшее упущение. В управлении генерала Александрова я работал год. Это
был самый тяжелый год моей жизни. Но это был год моей первой вербовки, год
первого, добытого самостоятельно, секретного документа. Только тот, кто
сумеет сделать это в Москве, где неизвестных нам секретов не так уж много,
может попасть за рубеж. Кто умеет работать в Москве, тот сумеет делать это
где угодно. Поэтому я сейчас сижу в маленькой венской пивной, сжимая в руке
холодную, чуть запотевшую кружку ароматного, почти черного пива.
Я - добывающий офицер. В Вене у меня бурный старт. Не потому, что я очень
успешно выискиваю носителей секретов. Совсем нет. Просто многие мои старшие
товарищи очень успешно работают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87