— рявкнула я на мужчину.
Нервно вздрогнув, тот перестал пялиться на лысую Мизюню, потянул свою бабу за рукав, велел ей стать по другую сторону «мерседеса», дал мне знак. Они упёрлись с двух сторон в дверцы машины, я сняла ногу с тормоза своей, и совместными усилиями мы вытащили наконец проклятый «мерседес» на обочину шоссе.
Вытерев пот со лба, я вышла из машины, и теперь мы уже втроём уставились на Мизюню. Нет, это все-таки судьба. Не могу я напялить на неё съехавший набок парик, все дверцы в «мерседесе» заперты, окна тоже, вот, проверила. Выходит, решение оттащить машину на буксире было единственно правильным, попытки открыть дверь или окна закончились бы тем, что она рухнула бы в озеро. А теперь с меня достаточно, я сделала, что могла, окна пусть выбивает кто-нибудь другой, хотя бы полиция или «скорая помощь».
А Мизюня вроде бы стала приходить в себя. Да, вон пошевелилась и, кажется, простонала.
И я вежливо обратилась к случайным помощникам:
— Вы могли бы остаться здесь ещё какое-то время? Я съезжу за полицией, кстати, сразу же дам показания, пусть составят протокол. И «скорую» вызову. Нельзя оставлять машину без присмотра, ещё уведут или обчистят.
Помощники охотно согласились. Думаю, главным образом по той причине, что так и не решили спора о половой принадлежности жертвы катастрофы и в моё отсутствие намеревались эту жертву ещё раз с пристрастием рассмотреть.
Свернув и спрятав трос, я уехала, оставив их наедине с Мизюней.
* * *
Полицию я разыскивала простейшим способом — гнала по шоссе во всю мощь, надеясь, что где-нибудь меня остановит ГАИ. Опять же по закону подлости, когда нужно, никому в голову не пришло меня остановить, пришлось прибегнуть к посторонней помощи. На бензоколонке в каких-то Сорквитах я дорвалась до телефона и связалась и с полицией, и со «скорой помощью». Не знаю, добрались ли обе бригады до Мизюни, а я свои показания давала уже в Щитне.
По возвращении немедля осчастливила информацией о случившемся капитана Борковского, благодаря чему смогла узнать многие интересующие меня детали. Оказалось, Мизюню столкнул с шоссе Новаковский собственной персоной. Видимо, наконец ему подвернулся удобный случай, свидетелей не было, так что Новаковский даже не стал утруждать себя заменой номеров машины на поддельные. Хорошо, что меня с «тойотой» скрывали придорожные заросли. И в самом деле, шоссе безлюдное, Мизюня со своим «мерседесом» затонет, очень удобный случай…
По всей вероятности, Мизюня знала о Новаковском нечто такое, что могло ему здорово повредить. Ну да пошли они все к черту, надоели — дальше некуда, пусть варятся в собственном соку! И я не стала расспрашивать, что именно она знает, в этом отношении прошлое Новаковского представляло широкое поле деятельности. С меня вполне хватило Мизюниной лысины.
И я переключилась на собственные проблемы. Итак, я спасла жизнь этой гиене. Прекрасно! Пусть живёт и процветает со своей лысой головой, одно воспоминание о которой сразу же приводило меня в расчудесное настроение. Надо сказать, повезло мерзавке с покушением, ни один волос… с лысой головы не упал, даже стёкол в машине не пришлось разбивать, чтобы извлечь жертву покушения. Жертва очухалась и сама открыла дверцу. Опять же сама, собственноручно поправила съехавший парик, так что никто, кроме супружеской пары из «полонеза», не видел её лысой головы. Но я не сомневалась — баба из «полонеза» на весь мир растрезвонит об отсутствии волосиков у жертвы автомобильной катастрофы. И этого мне было вполне достаточно. Происшествие удовлетворяло меня до такой степени, что я бы сама не стала распространяться об изъянах во внешности Мизюни, не позвони мне Эва Гурская.
— Привет, ты как? — начала она и, не дожидаясь ответа, понеслась во весь опор: — А у меня новости о Мизюне, думаю, тебе понравятся.
Естественно, я живо отреагировала на такое вступление. Даже если опять какие гадости со стороны Мизюни, меня уже ничто не огорчит.
А Эва самозабвенно щебетала:
— Знаешь, всегда так бывает. Вот ты тогда заговорила о Мизюне, напомнила. Я ведь долгие годы и не вспоминала о ней, не сталкивались мы, разошлись наши жизненные пути-дороги, но после того нашего разговора я вдруг стала на неё натыкаться на каждом шагу. Такое впечатление, что мир состоит из одних Мизюнь. Ну, прямо куда ни повернусь — везде она. И собственной персоной, и через посредников, и слышу о ней, и вижу её. Представь, ей вдруг захотелось, чтобы я обновила её гардероб…
— Что же в этом удивительного? — отозвалась я. — Меня это совсем не удивляет.
— Да и меня, сознаюсь, тоже, — скромно согласилась со мной Эва. — Не в том дело. Мы, я имею в виду больших кутюрье, заботимся о своих клиентах, каждый Дом моды дорожит своей репутацией, мы всегда блюдём профессиональную этику, ну как ксёндз хранит тайну исповеди, адвокат или там врач, так и мы свято храним тайны своих клиентов. А вот насчёт Мизюни… тут меня так и распирает, я просто не в силах удержаться. Естественно, не стану делать заявления для печати, однако с тобой не могу не поделиться… Ты знаешь, что она лысеет со страшной силой?
Ну вот, пожалуйста! Опять та же схема развития событий. Не я раструбила о тайне Мизюни, но о ней стало известно всем. Ни секунды не сомневаюсь — Мизюня предпочла бы сознаться во всем прочем, только не в этом. Призналась бы в махинациях с наследством, в злоупотреблении наркотиками, в убийстве собственного мужа, наконец, но не в том, что лысеет! Хуже этого для неё ничего и быть не может. Позор, страшный позор!
— А ты откуда узнала? — поинтересовалась я.
— Так я же говорю — мы для неё шьём, и одна из моих девушек видела собственными глазами. Пришла Мизюня на примерку, стала платье надевать, и вдруг волосы её… Нет, ты представляешь! Перекосились! Оказывается, парик носит, а под париком — ничего! Она раздевалась в примерочной, не знала, что за ней подглядывают. Я слышала, такое случается с женщинами в возрасте, что-то происходит в организме, выпадают все волосы. Да и сама встречала пожилых женщин с головой, лысой, как кегельный шар. Хотя нашу Мизюню к пожилым никак не отнесёшь. И скажу тебе — это самое неприятное, что может приключиться с женщиной, потому как от лысения нет спасения. Вот, стихи получились. Но я знаю, иначе не было бы лысых, ведь среди моих клиенток есть женщины весьма состоятельные. Я и подумала — позвоню тебе, чтобы порадовать. Я, например, порадовалась.
— Да вознагради тебя Господь за доброе сердце! — с чувством поблагодарила я. — Если честно, я недавно сама узнала об этом, но пока не стала тебе говорить. Знаешь, после всего, что она мне сделала, я думала: что бы такого ей пожелать, самого страшного? И когда увидела её лысую, как сапог, голову, чуть не померла на месте от счастья.
Эва удивилась.
— Это где же ты могла её увидеть? Мне казалось, вы с ней не встречаетесь.
Я не стала темнить и рассказала Эве все без утайки о катастрофе с Мизюней. И о Новаковском не умолчала, с большим удовлетворением выдала его, так сказать, с потрохами. Эва была потрясена.
— И ты её вытащила? — повторяла она. — Спасла этой мерзавке жизнь? Да ты что, совсем спятила? Рехнулась на старости лет, не иначе.
— Да нет же. Слушай, Эва, как только я увидела её лысину, тут же решила — нет, не дам ей умереть! Сколько раз она в своей жизни выкручивалась из неприятностей, выходила сухой из воды!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Нервно вздрогнув, тот перестал пялиться на лысую Мизюню, потянул свою бабу за рукав, велел ей стать по другую сторону «мерседеса», дал мне знак. Они упёрлись с двух сторон в дверцы машины, я сняла ногу с тормоза своей, и совместными усилиями мы вытащили наконец проклятый «мерседес» на обочину шоссе.
Вытерев пот со лба, я вышла из машины, и теперь мы уже втроём уставились на Мизюню. Нет, это все-таки судьба. Не могу я напялить на неё съехавший набок парик, все дверцы в «мерседесе» заперты, окна тоже, вот, проверила. Выходит, решение оттащить машину на буксире было единственно правильным, попытки открыть дверь или окна закончились бы тем, что она рухнула бы в озеро. А теперь с меня достаточно, я сделала, что могла, окна пусть выбивает кто-нибудь другой, хотя бы полиция или «скорая помощь».
А Мизюня вроде бы стала приходить в себя. Да, вон пошевелилась и, кажется, простонала.
И я вежливо обратилась к случайным помощникам:
— Вы могли бы остаться здесь ещё какое-то время? Я съезжу за полицией, кстати, сразу же дам показания, пусть составят протокол. И «скорую» вызову. Нельзя оставлять машину без присмотра, ещё уведут или обчистят.
Помощники охотно согласились. Думаю, главным образом по той причине, что так и не решили спора о половой принадлежности жертвы катастрофы и в моё отсутствие намеревались эту жертву ещё раз с пристрастием рассмотреть.
Свернув и спрятав трос, я уехала, оставив их наедине с Мизюней.
* * *
Полицию я разыскивала простейшим способом — гнала по шоссе во всю мощь, надеясь, что где-нибудь меня остановит ГАИ. Опять же по закону подлости, когда нужно, никому в голову не пришло меня остановить, пришлось прибегнуть к посторонней помощи. На бензоколонке в каких-то Сорквитах я дорвалась до телефона и связалась и с полицией, и со «скорой помощью». Не знаю, добрались ли обе бригады до Мизюни, а я свои показания давала уже в Щитне.
По возвращении немедля осчастливила информацией о случившемся капитана Борковского, благодаря чему смогла узнать многие интересующие меня детали. Оказалось, Мизюню столкнул с шоссе Новаковский собственной персоной. Видимо, наконец ему подвернулся удобный случай, свидетелей не было, так что Новаковский даже не стал утруждать себя заменой номеров машины на поддельные. Хорошо, что меня с «тойотой» скрывали придорожные заросли. И в самом деле, шоссе безлюдное, Мизюня со своим «мерседесом» затонет, очень удобный случай…
По всей вероятности, Мизюня знала о Новаковском нечто такое, что могло ему здорово повредить. Ну да пошли они все к черту, надоели — дальше некуда, пусть варятся в собственном соку! И я не стала расспрашивать, что именно она знает, в этом отношении прошлое Новаковского представляло широкое поле деятельности. С меня вполне хватило Мизюниной лысины.
И я переключилась на собственные проблемы. Итак, я спасла жизнь этой гиене. Прекрасно! Пусть живёт и процветает со своей лысой головой, одно воспоминание о которой сразу же приводило меня в расчудесное настроение. Надо сказать, повезло мерзавке с покушением, ни один волос… с лысой головы не упал, даже стёкол в машине не пришлось разбивать, чтобы извлечь жертву покушения. Жертва очухалась и сама открыла дверцу. Опять же сама, собственноручно поправила съехавший парик, так что никто, кроме супружеской пары из «полонеза», не видел её лысой головы. Но я не сомневалась — баба из «полонеза» на весь мир растрезвонит об отсутствии волосиков у жертвы автомобильной катастрофы. И этого мне было вполне достаточно. Происшествие удовлетворяло меня до такой степени, что я бы сама не стала распространяться об изъянах во внешности Мизюни, не позвони мне Эва Гурская.
— Привет, ты как? — начала она и, не дожидаясь ответа, понеслась во весь опор: — А у меня новости о Мизюне, думаю, тебе понравятся.
Естественно, я живо отреагировала на такое вступление. Даже если опять какие гадости со стороны Мизюни, меня уже ничто не огорчит.
А Эва самозабвенно щебетала:
— Знаешь, всегда так бывает. Вот ты тогда заговорила о Мизюне, напомнила. Я ведь долгие годы и не вспоминала о ней, не сталкивались мы, разошлись наши жизненные пути-дороги, но после того нашего разговора я вдруг стала на неё натыкаться на каждом шагу. Такое впечатление, что мир состоит из одних Мизюнь. Ну, прямо куда ни повернусь — везде она. И собственной персоной, и через посредников, и слышу о ней, и вижу её. Представь, ей вдруг захотелось, чтобы я обновила её гардероб…
— Что же в этом удивительного? — отозвалась я. — Меня это совсем не удивляет.
— Да и меня, сознаюсь, тоже, — скромно согласилась со мной Эва. — Не в том дело. Мы, я имею в виду больших кутюрье, заботимся о своих клиентах, каждый Дом моды дорожит своей репутацией, мы всегда блюдём профессиональную этику, ну как ксёндз хранит тайну исповеди, адвокат или там врач, так и мы свято храним тайны своих клиентов. А вот насчёт Мизюни… тут меня так и распирает, я просто не в силах удержаться. Естественно, не стану делать заявления для печати, однако с тобой не могу не поделиться… Ты знаешь, что она лысеет со страшной силой?
Ну вот, пожалуйста! Опять та же схема развития событий. Не я раструбила о тайне Мизюни, но о ней стало известно всем. Ни секунды не сомневаюсь — Мизюня предпочла бы сознаться во всем прочем, только не в этом. Призналась бы в махинациях с наследством, в злоупотреблении наркотиками, в убийстве собственного мужа, наконец, но не в том, что лысеет! Хуже этого для неё ничего и быть не может. Позор, страшный позор!
— А ты откуда узнала? — поинтересовалась я.
— Так я же говорю — мы для неё шьём, и одна из моих девушек видела собственными глазами. Пришла Мизюня на примерку, стала платье надевать, и вдруг волосы её… Нет, ты представляешь! Перекосились! Оказывается, парик носит, а под париком — ничего! Она раздевалась в примерочной, не знала, что за ней подглядывают. Я слышала, такое случается с женщинами в возрасте, что-то происходит в организме, выпадают все волосы. Да и сама встречала пожилых женщин с головой, лысой, как кегельный шар. Хотя нашу Мизюню к пожилым никак не отнесёшь. И скажу тебе — это самое неприятное, что может приключиться с женщиной, потому как от лысения нет спасения. Вот, стихи получились. Но я знаю, иначе не было бы лысых, ведь среди моих клиенток есть женщины весьма состоятельные. Я и подумала — позвоню тебе, чтобы порадовать. Я, например, порадовалась.
— Да вознагради тебя Господь за доброе сердце! — с чувством поблагодарила я. — Если честно, я недавно сама узнала об этом, но пока не стала тебе говорить. Знаешь, после всего, что она мне сделала, я думала: что бы такого ей пожелать, самого страшного? И когда увидела её лысую, как сапог, голову, чуть не померла на месте от счастья.
Эва удивилась.
— Это где же ты могла её увидеть? Мне казалось, вы с ней не встречаетесь.
Я не стала темнить и рассказала Эве все без утайки о катастрофе с Мизюней. И о Новаковском не умолчала, с большим удовлетворением выдала его, так сказать, с потрохами. Эва была потрясена.
— И ты её вытащила? — повторяла она. — Спасла этой мерзавке жизнь? Да ты что, совсем спятила? Рехнулась на старости лет, не иначе.
— Да нет же. Слушай, Эва, как только я увидела её лысину, тут же решила — нет, не дам ей умереть! Сколько раз она в своей жизни выкручивалась из неприятностей, выходила сухой из воды!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68