Баба с туфлей со слезами на глазах умоляла её простить, бычьей внешности тип выражал полное раскаяние, помогая встать рыжей девице, рыжей же было ужасно неудобно, что она пнула его по ноге, бармен извинялся не известно за что, а мужик той бабы, что с туфлей, жалобным тоном оправдывал свою знакомую, которая приняла бычьего типа за своего собственного мужа и решила его наказать. С опозданием прибывшие гостиничные охранники оказались без работы.
И тут в баре появилась новая фигура. Ну, не такая уж и новая, скорее знакомая. Со стороны туалета прибежал пышущий гневом и беспокойством кореш с милым личиком разъярённого мопса. Бешеный!
— О холера! — изумился Лукаш.
— Курва печёная, что вы тут бардак устраиваете! — сдавленным голосом заорал он в направлении то ли рыжей, то ли бычьего типа, поскольку они как раз стояли рядом, вроде бы как слившись в объятиях. — Это не та, павиан!
Рыжая и бычий тип с отвращением оттолкнули друг друга.
— Не я? — дико взвыла рыжая. — Так с кем ещё ты тут гуляешь, акулочка моя?
— С тобой, с тобой, не вопи! Но он не с тобой!
Бычьей внешности мужик угрюмо молчал. Баба застыла с туфлей в руке, ухватившись за плечо своего типа и дико уставившись на вновь прибывшего.
Бармен попытался смягчить ситуацию, старательно поясняя, что здесь имела место достойная сожаления ошибка.
— Да подавись ты эту достойную ошибку, — свирепо прорычал Бешеный, полностью игнорируя грамматику. — Протри свои дурацкие зенки! Вон туда смотри! Сжав кулак, вытянутым большим пальцем он указал куда-то себе за спину.
Бычий тип проследил взглядом за направлением пальца, то же самое сделали все, не исключая охраны, и, разумеется, попало все на нас — на Лукаша и меня. А также на тётку Изу с дядей Филиппом, которые как раз входили в бар.
Мы бы вышли, не дожидаясь дальнейшего развития событий — Лукаш уже обнял меня за плечи, — если бы не эта новая пара. Боже милостивый, неужели они не могли посидеть в своём казино чуть подольше!?.
Даже тётка Иза слегка окаменела. Семь пар глаз (хотя Бешеный стоял к нам спиной, но зато таращился ещё какой-то случайный гость, сидящий в дальнем конце стойки бара) обладали, видимо, могучей силой, — словно голова горгоны Медузы, обращающая людей в камень. Похоже, мы все представляли неподвижную живую картинку пока, наконец, сам Бешеный не обернулся и не застыл точно так же.
Двигались у него лишь глазные яблоки: он переводил взор с меня на тётку Изу и с Лукаша на дядю Филиппа. У меня мелькнула мысль, что, наверное, даже королева английская со всем своим двором не произвела бы большего впечатления. Тётке Изе было чем гордиться.
Ужасающую тишину прервала рыжая.
— На кого ты, собственно, показываешь, акулочка?
И кому? Мне или своему мальчику на посылках?
Что касается меня, то я предпочла бы того, что помоложе.
— Заткнись! — рявкнул Бешеный сдавленным от ярости голосом. — Бармен!
Враз оживший бармен в одно мгновение оказался по другую сторону стойки. Бычий тип продолжал тупо глазеть, хотя теперь уже только на мужчин, полностью игнорируя женщин. Не интересовали его ни я, ни тётка Иза, а исключительно лишь Лукаш и дядя Филипп. Тётка Иза с достоинством отплыла вглубь бара, дядя Филипп последовал за ней. Лукаш упорно направлял меня к выходу, и я уже почти пожалела, что обнимание за плечи закончилось. Хотя, возможно, предпочла бы менее публичные условия.
— Так, значит, это не Пустынко, а тот кретин, — сказал Лукаш у лифта. — Надеюсь, что он не сдуреет и не примет твоего дядю за меня. Надо бы туда вернуться.
— О нет! — непроизвольно вырвалось у меня. — Если ты, то и я.
— Не глупи, ещё неизвестно, действительно ли он собирается меня прикончить.
— А что же он собирается? Преподнести тебе букет роз? Судя по тому, что я слышала, он просто безответственный кретин.
— Это факт. Зато морда у него — как рупор граммофона. Он проорёт все, что лежит у него на печени, и я, возможно, что-то узнаю. Кроме того, не преувеличивай, не будет же он кончать меня при свидетелях, скорее уж организует какой-нибудь несчастный случай.
— Что меня отнюдь не радует.
— Тем более, я предпочитаю послушать. Может быть, у него с языка сорвётся какая-нибудь полезная информация…
В результате мы вернулись в пещеру разврата и тут же увидели Бешеного, который вместе с бычьим типом входил в мужской туалет. Лукаш без слов последовал за ними, так что мне не оставалось ничего иного, как только войти в дамский туалет.
Тут же находилась рыжая девица. Она поправляла макияж перед зеркалом и посмотрела на меня таким взглядом, что я почувствовала необходимость объясниться.
— Нет, — сказала я мягко и успокаивающе. — У меня нет ничего общего с вашим ухажёром. Я его вижу всего в третий раз в жизни и не говорила с ним.., нет, извините, говорила с ним всего один раз, — Можно узнать, на какую тему? — ядовито спросила она.
— Трудно сказать, я не уверена, что это вообще можно назвать темой. Я извинилась перед ним за вторжение на его территорию, а он продемонстрировал мне свою явную неприязнь. В сумме время нашей беседы ограничилось примерно тридцатью секундами.
Рыжая внезапно заинтересовалась.
— А зачем вы проникли на его территорию?
— За шляпой моей тётки. Она запуталась в его кустах.
— И что?
— И ничего. Я забрала шляпу и ушла.
— И он к вам не приставал?
— Скорее это была полная противоположность приставанию. Посулил мне одни лишь неприятности.
— Да ну? Вы ему наступили на мозоль?
— Исключительно этой шляпой. Больше никогда и ничем. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю.
Рыжая оставила в покое собственное лицо и смотрела на меня в зеркало с подозрительностью и явным осуждением.
— Ну и чего вы мне тут все сказки рассказываете, я же знаю, что вы у него уже несколько лет сидите, как заноза в сердце. Он мне говорил. Но я-то думала, что вы помоложе и поинтереснее. И чего в вас находят мужики?
Комплимент показался мне очаровательным. Я перевела взгляд в зеркале с её лица на своё и критически его обозрела. Ну, в самом деле не фонтан.
Левый глаз слегка размазался, макияжем почти не пахло, а уж сексуальности я в себе не могла найти ни на грош. Разве что морщин у меня не было, но это так, улыбка природы.
Рыжая продолжала.
— Не больше чем на двадцать пять должны вы выглядеть, а я так вижу железную тридцатку, как из пушки…
— Тридцать семь, — поправила я.
— Что?..
— Тридцать семь, чего там друг другу пыль в глаза пускать.
— На них вы не выглядите… Секундочку. Тогда это вообще не вы! Вам должно быть тридцать два, да и их не должно быть видно!
— Тридцать два мне было пять лет назад, так чего ради мне сейчас должно быть столько же? Это что, обязаловка? Тех, кто старше, в бар не пускают?
Рыжая выглядела вроде бы как расстроенной.
— Ну тогда я не знаю. Я тут наслушалась… Думала, что это вы. Гадина холерная, каждого мужика сосёт так, что у него в ливере все переворачивается, до костей обдерёт. Севчик из-за неё весь на нервах, а теперь ещё сегодня из-за вас…
— А вообще-то что вы в нем нашли? — вырвалось у меня довольно страстно.
— Ну вы что, дура, что ли? — обиделась рыжая. — Что же ещё, как не бабки? Он как разозлится, то все, что в карманах, швырять начинает, он такой. Хам, конечное дело, но не извращенец, да и платит. Хоть старый, да ярый.
Вообще-то, меня интересовали вовсе не такие сведения о Бешеном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
И тут в баре появилась новая фигура. Ну, не такая уж и новая, скорее знакомая. Со стороны туалета прибежал пышущий гневом и беспокойством кореш с милым личиком разъярённого мопса. Бешеный!
— О холера! — изумился Лукаш.
— Курва печёная, что вы тут бардак устраиваете! — сдавленным голосом заорал он в направлении то ли рыжей, то ли бычьего типа, поскольку они как раз стояли рядом, вроде бы как слившись в объятиях. — Это не та, павиан!
Рыжая и бычий тип с отвращением оттолкнули друг друга.
— Не я? — дико взвыла рыжая. — Так с кем ещё ты тут гуляешь, акулочка моя?
— С тобой, с тобой, не вопи! Но он не с тобой!
Бычьей внешности мужик угрюмо молчал. Баба застыла с туфлей в руке, ухватившись за плечо своего типа и дико уставившись на вновь прибывшего.
Бармен попытался смягчить ситуацию, старательно поясняя, что здесь имела место достойная сожаления ошибка.
— Да подавись ты эту достойную ошибку, — свирепо прорычал Бешеный, полностью игнорируя грамматику. — Протри свои дурацкие зенки! Вон туда смотри! Сжав кулак, вытянутым большим пальцем он указал куда-то себе за спину.
Бычий тип проследил взглядом за направлением пальца, то же самое сделали все, не исключая охраны, и, разумеется, попало все на нас — на Лукаша и меня. А также на тётку Изу с дядей Филиппом, которые как раз входили в бар.
Мы бы вышли, не дожидаясь дальнейшего развития событий — Лукаш уже обнял меня за плечи, — если бы не эта новая пара. Боже милостивый, неужели они не могли посидеть в своём казино чуть подольше!?.
Даже тётка Иза слегка окаменела. Семь пар глаз (хотя Бешеный стоял к нам спиной, но зато таращился ещё какой-то случайный гость, сидящий в дальнем конце стойки бара) обладали, видимо, могучей силой, — словно голова горгоны Медузы, обращающая людей в камень. Похоже, мы все представляли неподвижную живую картинку пока, наконец, сам Бешеный не обернулся и не застыл точно так же.
Двигались у него лишь глазные яблоки: он переводил взор с меня на тётку Изу и с Лукаша на дядю Филиппа. У меня мелькнула мысль, что, наверное, даже королева английская со всем своим двором не произвела бы большего впечатления. Тётке Изе было чем гордиться.
Ужасающую тишину прервала рыжая.
— На кого ты, собственно, показываешь, акулочка?
И кому? Мне или своему мальчику на посылках?
Что касается меня, то я предпочла бы того, что помоложе.
— Заткнись! — рявкнул Бешеный сдавленным от ярости голосом. — Бармен!
Враз оживший бармен в одно мгновение оказался по другую сторону стойки. Бычий тип продолжал тупо глазеть, хотя теперь уже только на мужчин, полностью игнорируя женщин. Не интересовали его ни я, ни тётка Иза, а исключительно лишь Лукаш и дядя Филипп. Тётка Иза с достоинством отплыла вглубь бара, дядя Филипп последовал за ней. Лукаш упорно направлял меня к выходу, и я уже почти пожалела, что обнимание за плечи закончилось. Хотя, возможно, предпочла бы менее публичные условия.
— Так, значит, это не Пустынко, а тот кретин, — сказал Лукаш у лифта. — Надеюсь, что он не сдуреет и не примет твоего дядю за меня. Надо бы туда вернуться.
— О нет! — непроизвольно вырвалось у меня. — Если ты, то и я.
— Не глупи, ещё неизвестно, действительно ли он собирается меня прикончить.
— А что же он собирается? Преподнести тебе букет роз? Судя по тому, что я слышала, он просто безответственный кретин.
— Это факт. Зато морда у него — как рупор граммофона. Он проорёт все, что лежит у него на печени, и я, возможно, что-то узнаю. Кроме того, не преувеличивай, не будет же он кончать меня при свидетелях, скорее уж организует какой-нибудь несчастный случай.
— Что меня отнюдь не радует.
— Тем более, я предпочитаю послушать. Может быть, у него с языка сорвётся какая-нибудь полезная информация…
В результате мы вернулись в пещеру разврата и тут же увидели Бешеного, который вместе с бычьим типом входил в мужской туалет. Лукаш без слов последовал за ними, так что мне не оставалось ничего иного, как только войти в дамский туалет.
Тут же находилась рыжая девица. Она поправляла макияж перед зеркалом и посмотрела на меня таким взглядом, что я почувствовала необходимость объясниться.
— Нет, — сказала я мягко и успокаивающе. — У меня нет ничего общего с вашим ухажёром. Я его вижу всего в третий раз в жизни и не говорила с ним.., нет, извините, говорила с ним всего один раз, — Можно узнать, на какую тему? — ядовито спросила она.
— Трудно сказать, я не уверена, что это вообще можно назвать темой. Я извинилась перед ним за вторжение на его территорию, а он продемонстрировал мне свою явную неприязнь. В сумме время нашей беседы ограничилось примерно тридцатью секундами.
Рыжая внезапно заинтересовалась.
— А зачем вы проникли на его территорию?
— За шляпой моей тётки. Она запуталась в его кустах.
— И что?
— И ничего. Я забрала шляпу и ушла.
— И он к вам не приставал?
— Скорее это была полная противоположность приставанию. Посулил мне одни лишь неприятности.
— Да ну? Вы ему наступили на мозоль?
— Исключительно этой шляпой. Больше никогда и ничем. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю.
Рыжая оставила в покое собственное лицо и смотрела на меня в зеркало с подозрительностью и явным осуждением.
— Ну и чего вы мне тут все сказки рассказываете, я же знаю, что вы у него уже несколько лет сидите, как заноза в сердце. Он мне говорил. Но я-то думала, что вы помоложе и поинтереснее. И чего в вас находят мужики?
Комплимент показался мне очаровательным. Я перевела взгляд в зеркале с её лица на своё и критически его обозрела. Ну, в самом деле не фонтан.
Левый глаз слегка размазался, макияжем почти не пахло, а уж сексуальности я в себе не могла найти ни на грош. Разве что морщин у меня не было, но это так, улыбка природы.
Рыжая продолжала.
— Не больше чем на двадцать пять должны вы выглядеть, а я так вижу железную тридцатку, как из пушки…
— Тридцать семь, — поправила я.
— Что?..
— Тридцать семь, чего там друг другу пыль в глаза пускать.
— На них вы не выглядите… Секундочку. Тогда это вообще не вы! Вам должно быть тридцать два, да и их не должно быть видно!
— Тридцать два мне было пять лет назад, так чего ради мне сейчас должно быть столько же? Это что, обязаловка? Тех, кто старше, в бар не пускают?
Рыжая выглядела вроде бы как расстроенной.
— Ну тогда я не знаю. Я тут наслушалась… Думала, что это вы. Гадина холерная, каждого мужика сосёт так, что у него в ливере все переворачивается, до костей обдерёт. Севчик из-за неё весь на нервах, а теперь ещё сегодня из-за вас…
— А вообще-то что вы в нем нашли? — вырвалось у меня довольно страстно.
— Ну вы что, дура, что ли? — обиделась рыжая. — Что же ещё, как не бабки? Он как разозлится, то все, что в карманах, швырять начинает, он такой. Хам, конечное дело, но не извращенец, да и платит. Хоть старый, да ярый.
Вообще-то, меня интересовали вовсе не такие сведения о Бешеном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71