— Закуришь?
Тереска чуть не подскочила.
— Разве ты куришь?
— Курю. А ты нет?
Гордость взяла верх над чувствами.
— Конечно нет, хотя это модно, — ответила Тереска, не скрывая презрения. — Но за модой я не гонюсь, мне вообще стадные увлечения не по душе. А ты… ты же не курил в лагере?
Богусь пожал плечами.
— В лагере кончалось моё детство, — снисходительно пояснил он. — В детстве я не заводил вредных привычек, чтобы не нарываться на неприятности. Сама знаешь, как это в школе делается. Я не охотник прятаться по сортирам. Ну а теперь поводы для самоограничений исчезли.
Тереска кивнула. Чувства вернулись на своё место. Богусь снова стал независимым, храбрым, взрослым и ещё более неотразимым. Все его слова и поступки казались ей достойными восхищения.
— Конечно, взрослым многое разрешается, — признала она.
Богусь глядел на неё недоверчиво.
— Слушай, а ты правда никуда не торопишься? Мне кажется, я тебе помешал.
— Почему это?
— Потому что ты сидишь как на иголках. Да и твоё облачение домашним платьем не назовёшь, хотя в качестве пеньюара это даже оригинально.
Затопившие её волны блаженства стали спадать, уступая место прозе жизни, довольно-таки жестокой. Пришлось вспомнить о своём жалком наряде. Переодеться, что ли? Снять жакет, сменить проклятую юбку и грубые башмаки, показаться ему наконец в женственном виде… Нет, слишком поздно. Образ Шпульки, обречённой на тоскливое ожидание у насыпи, возник перед ней немым укором. В темноте Шпульку с места не сдвинешь, а ведь это их последняя поездка.
Тереска заколебалась.
— По правде говоря… — Отважилась она наконец. Богусь тут же вскочил на ноги.
— Что ж ты мне сразу не сказала?
Расстроенная Тереска неохотно последовала его примеру. Немного наберётся на свете дел, которые нельзя отменить даже ради Богуся… Такое из-за этих саженцев невезение! Надо бы ему все как следует объяснить, а то чего доброго обидится, подумает, что его визиты сюда нежелательны. Однако в глубине души Тереска смутно сознавала, что общественным поручением и садом для несчастных детишек Богуся не проймёшь, как бы ещё на смех не поднял её неотложное дело. Впрочем, в этом деле есть и другие, весьма существенные моменты.
— Признаться, — заговорила она в порыве вдохновенья, — мне действительно надо обделать одно дельце, пока не стемнело.
— Родители запрещают поздно возвращаться?
— Не родители, а милиция.
Богусь, уже дошедший до дверей, изумлённо обернулся.
— Вот это да! А что ты натворила?
— Влипла в дурацкую историю, — ответила Тереска, радуясь возможности сообщить, что и в её сереньких буднях есть место интригующим авантюрам. — Я уже тебе говорила про свои идиотские проблемы. Нас со Шпулькой пытаются убрать какие-то типы. Помнишь Шпульку? Так вот, типы подозрительные, замышляют преступление, а опознать их можем только мы. Вчера вечером они за нами следили…
Заинтригованный Богусь смотрел на неё пристально, но недоверчиво.
— А вы случайно манией преследования не страдаете?
— Если и страдаем, то не в одиночку. К нам подключилось все местное отделение милиции. В тёмных местах нам появляться запретили. Я, конечно, не очень-то этих типов боюсь, но Шпулька перепугана страшно, и можно её понять. Она меня сейчас ждёт, мы с ней должны съездить за город.
— Интересно, — сказал Богусь, спускаясь по лестнице. — Разумеется, я тебя задерживать не стану. А какое они замышляют преступление?
— Понятия не имею. Мы знаем, что они кого-то хотят убить, а вот кого, неизвестно. Милиция занялась этим делом, мы не встреваем.
— Правильно, от таких дел лучше держаться подальше. Значит, по вечерам тебя из дома не выпускают?
— Ну что ты! Конечно, выпускают. По городу мне разрешено гулять, нельзя только заходить в места, где темно и пустынно. В кино, например, ходить можно… Я так давно в кино не была!
В горле у Терески словно картофелина застряла, жёсткая и сырая. Что если он не понял намёка?.. Распрощается и исчезнет, а потом снова явится в самый неподходящий момент… Нет, больше ей такого не вынести…
— В кино можно? — оживился Богусь. — А что, неплохая идея. Ты какой фильм хочешь посмотреть?
— Да хоть какой, я давно уже ничего не видела.
— В «Палладиуме», кажется, идёт интересный фильм. Надо будет тебя на него сводить.
— Может, сходим завтра? — робко предложила Тереска. Затаив дыхание, она ждала ответа.
— Нет, завтра не получится, а вот послезавтра сходим. На шестичасовой сеанс.
Богусь смолк, размышляя о том, что сводить в кино потенциальную жертву убийства даже интересно. К тому же его разбирало любопытство, что наденет на себя Тереска по такому случаю.
— Ладно, значит, послезавтра, — согласилась Тереска, стараясь не взорваться от счастья. — А где мы встретимся?
— В центре где-нибудь. Можно перед «Орбисом» на Братской. В полшестого. Согласна?
Тереска была согласна на любое место и на любое время, даже на трамвайное депо в полночный час. Ей было невдомёк, что Богусь, собравшийся кое-что уладить в «Орбисе», нарочно выбрал филиал поблизости от кинотеатра — он опасался, как бы дама не опозорила его своим нарядом, если с ней придётся ехать через весь город. Тереска не знала о его тайных опасениях, а если бы узнала, все равно не стала бы отказываться от счастья. Наконец-то её любовные дела пошли на лад!
Добравшись до калитки, оба занервничали. Богусь только сейчас заметил, что грязную тряпицу Тереска прихватила с собой. Его даже в жар кинуло при мысли, что кто-то сможет увидеть его в таком обществе. Он лихорадочно выискивал благовидный предлог, чтобы отделаться от девушки. Тереска, жаждавшая, чтобы Богусь проводил её, тем не менее тоже была непрочь от него отделаться: незачем Богусю знать о саженцах, а тем более о том, на чем они их перевозят. Шпулька наверняка держит колымагу на виду, а может, даже расселась на столешнице…
Надежда увидеться с Богусем послезавтра вдохнула в неё силы.
— Не провожай меня, — самоотверженно сказала Тереска. — Мне придётся лететь сломя голову, а вид у меня и без того дурацкий.
— Да, если оба мы полетим сломя голову, это будет зрелище для закалённых, — согласился Богусь, чувствуя к Тереске чуть ли не благодарность. — Тогда чао, держись. Постарайся, чтобы тебя не убрали, хотя бы до послезавтра. Говорят, фильм хороший…
Разъярённая получасовым ожиданием Шпулька поняла все с первого взгляда. Тереска излучала сияние, и казалось, у неё выросли крылья. Она явилась преображённой.
— Значит, я тут торчу людям на смех из-за Богуся, — едко заметила Шпулька. — Он мне уже осточертел, этот Богусь, только лишние хлопоты из-за него… Ты что, не видишь, что уже темнеет?
Тереска не видела, ей сейчас было бы светло даже в кромешной тьме.
— Вовсе не темнеет, солнце ещё не зашло. Да, я виделась с Богусем, он пришёл как раз в тот момент, когда я выходила. А ты откуда узнала?
— Солнце уже зашло, это ты вместо него сияешь. И узнавать не надо. Только запомни раз и навсегда, я не собираюсь быть вечной жертвой твоих любовных делишек. Выбирай! Богусь или бандиты.
— Я выбираю Богуся, — без колебаний объявила Тереска. — Хватит ко мне цепляться, едем туда в последний раз. А завтра смотаемся в Тарчин.
— Завтра! — мрачно отозвалась Шпулька, разворачивая колымагу. — Стало быть, завтра Богусь занят. Ты на этом Богусе помешалась, носишься с ним как с писаной торбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Тереска чуть не подскочила.
— Разве ты куришь?
— Курю. А ты нет?
Гордость взяла верх над чувствами.
— Конечно нет, хотя это модно, — ответила Тереска, не скрывая презрения. — Но за модой я не гонюсь, мне вообще стадные увлечения не по душе. А ты… ты же не курил в лагере?
Богусь пожал плечами.
— В лагере кончалось моё детство, — снисходительно пояснил он. — В детстве я не заводил вредных привычек, чтобы не нарываться на неприятности. Сама знаешь, как это в школе делается. Я не охотник прятаться по сортирам. Ну а теперь поводы для самоограничений исчезли.
Тереска кивнула. Чувства вернулись на своё место. Богусь снова стал независимым, храбрым, взрослым и ещё более неотразимым. Все его слова и поступки казались ей достойными восхищения.
— Конечно, взрослым многое разрешается, — признала она.
Богусь глядел на неё недоверчиво.
— Слушай, а ты правда никуда не торопишься? Мне кажется, я тебе помешал.
— Почему это?
— Потому что ты сидишь как на иголках. Да и твоё облачение домашним платьем не назовёшь, хотя в качестве пеньюара это даже оригинально.
Затопившие её волны блаженства стали спадать, уступая место прозе жизни, довольно-таки жестокой. Пришлось вспомнить о своём жалком наряде. Переодеться, что ли? Снять жакет, сменить проклятую юбку и грубые башмаки, показаться ему наконец в женственном виде… Нет, слишком поздно. Образ Шпульки, обречённой на тоскливое ожидание у насыпи, возник перед ней немым укором. В темноте Шпульку с места не сдвинешь, а ведь это их последняя поездка.
Тереска заколебалась.
— По правде говоря… — Отважилась она наконец. Богусь тут же вскочил на ноги.
— Что ж ты мне сразу не сказала?
Расстроенная Тереска неохотно последовала его примеру. Немного наберётся на свете дел, которые нельзя отменить даже ради Богуся… Такое из-за этих саженцев невезение! Надо бы ему все как следует объяснить, а то чего доброго обидится, подумает, что его визиты сюда нежелательны. Однако в глубине души Тереска смутно сознавала, что общественным поручением и садом для несчастных детишек Богуся не проймёшь, как бы ещё на смех не поднял её неотложное дело. Впрочем, в этом деле есть и другие, весьма существенные моменты.
— Признаться, — заговорила она в порыве вдохновенья, — мне действительно надо обделать одно дельце, пока не стемнело.
— Родители запрещают поздно возвращаться?
— Не родители, а милиция.
Богусь, уже дошедший до дверей, изумлённо обернулся.
— Вот это да! А что ты натворила?
— Влипла в дурацкую историю, — ответила Тереска, радуясь возможности сообщить, что и в её сереньких буднях есть место интригующим авантюрам. — Я уже тебе говорила про свои идиотские проблемы. Нас со Шпулькой пытаются убрать какие-то типы. Помнишь Шпульку? Так вот, типы подозрительные, замышляют преступление, а опознать их можем только мы. Вчера вечером они за нами следили…
Заинтригованный Богусь смотрел на неё пристально, но недоверчиво.
— А вы случайно манией преследования не страдаете?
— Если и страдаем, то не в одиночку. К нам подключилось все местное отделение милиции. В тёмных местах нам появляться запретили. Я, конечно, не очень-то этих типов боюсь, но Шпулька перепугана страшно, и можно её понять. Она меня сейчас ждёт, мы с ней должны съездить за город.
— Интересно, — сказал Богусь, спускаясь по лестнице. — Разумеется, я тебя задерживать не стану. А какое они замышляют преступление?
— Понятия не имею. Мы знаем, что они кого-то хотят убить, а вот кого, неизвестно. Милиция занялась этим делом, мы не встреваем.
— Правильно, от таких дел лучше держаться подальше. Значит, по вечерам тебя из дома не выпускают?
— Ну что ты! Конечно, выпускают. По городу мне разрешено гулять, нельзя только заходить в места, где темно и пустынно. В кино, например, ходить можно… Я так давно в кино не была!
В горле у Терески словно картофелина застряла, жёсткая и сырая. Что если он не понял намёка?.. Распрощается и исчезнет, а потом снова явится в самый неподходящий момент… Нет, больше ей такого не вынести…
— В кино можно? — оживился Богусь. — А что, неплохая идея. Ты какой фильм хочешь посмотреть?
— Да хоть какой, я давно уже ничего не видела.
— В «Палладиуме», кажется, идёт интересный фильм. Надо будет тебя на него сводить.
— Может, сходим завтра? — робко предложила Тереска. Затаив дыхание, она ждала ответа.
— Нет, завтра не получится, а вот послезавтра сходим. На шестичасовой сеанс.
Богусь смолк, размышляя о том, что сводить в кино потенциальную жертву убийства даже интересно. К тому же его разбирало любопытство, что наденет на себя Тереска по такому случаю.
— Ладно, значит, послезавтра, — согласилась Тереска, стараясь не взорваться от счастья. — А где мы встретимся?
— В центре где-нибудь. Можно перед «Орбисом» на Братской. В полшестого. Согласна?
Тереска была согласна на любое место и на любое время, даже на трамвайное депо в полночный час. Ей было невдомёк, что Богусь, собравшийся кое-что уладить в «Орбисе», нарочно выбрал филиал поблизости от кинотеатра — он опасался, как бы дама не опозорила его своим нарядом, если с ней придётся ехать через весь город. Тереска не знала о его тайных опасениях, а если бы узнала, все равно не стала бы отказываться от счастья. Наконец-то её любовные дела пошли на лад!
Добравшись до калитки, оба занервничали. Богусь только сейчас заметил, что грязную тряпицу Тереска прихватила с собой. Его даже в жар кинуло при мысли, что кто-то сможет увидеть его в таком обществе. Он лихорадочно выискивал благовидный предлог, чтобы отделаться от девушки. Тереска, жаждавшая, чтобы Богусь проводил её, тем не менее тоже была непрочь от него отделаться: незачем Богусю знать о саженцах, а тем более о том, на чем они их перевозят. Шпулька наверняка держит колымагу на виду, а может, даже расселась на столешнице…
Надежда увидеться с Богусем послезавтра вдохнула в неё силы.
— Не провожай меня, — самоотверженно сказала Тереска. — Мне придётся лететь сломя голову, а вид у меня и без того дурацкий.
— Да, если оба мы полетим сломя голову, это будет зрелище для закалённых, — согласился Богусь, чувствуя к Тереске чуть ли не благодарность. — Тогда чао, держись. Постарайся, чтобы тебя не убрали, хотя бы до послезавтра. Говорят, фильм хороший…
Разъярённая получасовым ожиданием Шпулька поняла все с первого взгляда. Тереска излучала сияние, и казалось, у неё выросли крылья. Она явилась преображённой.
— Значит, я тут торчу людям на смех из-за Богуся, — едко заметила Шпулька. — Он мне уже осточертел, этот Богусь, только лишние хлопоты из-за него… Ты что, не видишь, что уже темнеет?
Тереска не видела, ей сейчас было бы светло даже в кромешной тьме.
— Вовсе не темнеет, солнце ещё не зашло. Да, я виделась с Богусем, он пришёл как раз в тот момент, когда я выходила. А ты откуда узнала?
— Солнце уже зашло, это ты вместо него сияешь. И узнавать не надо. Только запомни раз и навсегда, я не собираюсь быть вечной жертвой твоих любовных делишек. Выбирай! Богусь или бандиты.
— Я выбираю Богуся, — без колебаний объявила Тереска. — Хватит ко мне цепляться, едем туда в последний раз. А завтра смотаемся в Тарчин.
— Завтра! — мрачно отозвалась Шпулька, разворачивая колымагу. — Стало быть, завтра Богусь занят. Ты на этом Богусе помешалась, носишься с ним как с писаной торбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61