Шпулька отвернулась к Кристине, в отчаянии ероша волосы. Казалось, ещё немного, и она начнёт их на себе рвать.
— Ты видишь, Кристина, до чего она меня доводит! С ней рехнуться можно! Скажи хотя бы, о чем ты думала?! — взвизгнула она, снова оборачиваясь к подруге. — О чем таком можно думать, чтобы не заметить, как на тебя взваливают десять тонн груза? Чем таким Кристина тебя пришибла?
— Ну как же, обручилась, — встрепенулась Тереска. — Ты сама мне сказала. Кристина, это правда? Кристина кивком подтвердила.
— И что? Ты и впрямь выйдешь за него замуж? Зачем тебе это? Все было всерьёз? Прямо при свидетелях? А как отнеслись родители?
— Какого черта я ей сказала об этом перед математикой? — рвала на себе волосы Шпулька. — Кто меня за язык тянул?
— Родители ничего, согласны, — спокойно сказала Кристина. — Даже одобряют. Они знают его с детства. Я и вправду собираюсь за него замуж, но вообще поживём — увидим.
— Как то есть? Раз вы помолвлены, раз ты собираешься, раз родители согласны, раз ничего не мешает…
— Но не завтра же свадьба, верно? В лучшем случае — после выпускных экзаменов. Откуда мне знать, как все сложится?
— Тогда какого лешего ты обручилась?
— Чтобы не болтали лишнего. Родители у меня, понимаете, ужасно старомодные.
Тереска сидела и смотрела на красивое, не замутнённое никакими переживаниями лицо Кристины. Смотрела взбудораженно и даже ошеломлённо. Жених, что за чертовщина! В наше время — и какие-то дурацкие женихи! Для чего они нужны? Нет, Кристина точно не от мира сего…
И вдруг одноклассница показалась ей ужасно взрослой, ужасно опытной, обременённой знанием настоящей жизни и ответственностью перед нею, хотя она была старше Терески всего на год. В свои семнадцать лет она уже строила планы замужества, уже осуществляла их, и при этом предвидела, что всякое бывает, неизвестно ещё, как жизнь обернётся…
Шпулька перестала убиваться над десятью тоннами древесины и тоже зачарованно засмотрелась на Кристину.
— Ну, ты перестраховщица, — неуверенно сказала она. — Он же за тобой бегает? Любит тебя?
— Беда в том, что я по уши в него влюблена, — вздохнула Кристина. — Он, конечно, тоже. Только у него может пройти.
— А у тебя?
— У меня нет. Я ещё никогда и ни в кого не была влюблена. Он единственный на свете. Он такой чудесный, просто исключительный!
Глаза её озарились, словно откуда-то глубоко изнутри пробился волшебный свет, и Тереска почувствовала в сердце укол зависти. На её глазах происходило чудо — расцветала великая взаимная любовь, но не она была участницей замечательного события, ей оставалась лишь роль стороннего наблюдателя. Как же так? Тереске тоже хотелось, чтобы ОН был хорошим, исключительным и по уши в неё влюблённым…
При мысли о Богусе укол зависти стал ещё ощутимее. Богусь, конечно, тоже чудесный и исключительный, но что касается влюблённости… Вот наказание! Вместо того, чтобы чувствовать себя на седьмом небе от счастья, приходится ждать и страдать в тревоге и неопределённости. Может быть, блаженное счастье доступно только натурам старомодным? Богусь в роли жениха… гм…
Ладно, жених не жених, но главное, что он существует, что есть кого ждать, есть для кого принаряжаться и вообще следить за собой. Как она вообще прожила свои шестнадцать лет без Богуся?
— Выкинь все лишнее из головы, — наставляла подругу удручённая Шпулька, когда они вдвоём возвращались из школы. — Эти чёртовы деревца сажают, если не ошибаюсь, осенью. Перед тем их, естественно, надо собрать. Это значит, нам конец, начинать ведь нужно прямо сейчас, то есть бегать и искать повсюду любителей богоугодных дел. И сразу тебе заявляю: вести переговоры будешь ты, потому что я не умею.
Факт прибытия на трамвайную остановку остался ими незамеченным, они прошли мимо неё и побрели дальше, к следующей. С Кристиной подруги расстались ещё у школы, её ждала эта курьёзная личность — жених.
— А вот и мой парень, — сказала Кристина, углядев его издалека. — Ещё, значит, не разлюбил. Привет!
Сказано это было тоном, в котором сквозь лёгкую иронию пробивалась растроганность, и у Терески снова внутри что-то дрогнуло. Ни её, ни Шпульку никто никогда так вот не ожидал. Она попыталась обсудить это с подругой, но той было не до возвышенных чувств. Саженцы настолько завладели мыслями Шпульки, что ни на что другое её уже не хватало.
— Удивляюсь тебе, — зловеще протянула она, — как это тебе не пришло в голову, что Богусь может заявиться как раз тогда, когда ты будешь рыскать по садам? А ещё, помнится, ты взялась за репетиторство. Не знаю, где ты на все это найдёшь время. Ты чокнутая, это факт. Никто не ожидал, что ты сама полезешь в петлю, Каракатица и та сомневалась, слышала бы ты, каким тоном она с тобой заговорила. Прямо подлизывалась!
— Но я не слышала, и хватит об этом, — решительно заявила Тереска, хотя напоминание о грузе свалившихся на её плечи обязанностей сразу отрезвило её. — Кончай каркать. Во-первых, если окажется, что мы не справляемся, Каракатица даст нам помощников. Не волнуйся, душу вынет, если не из наших, то из «Б», но заставит нам помогать. Во-вторых, ты права, саженцы придётся искать сразу после школы, в такую пору Богусь точно не придёт. В-третьих…
Тереска осеклась, вдруг вспомнив, что ей ещё требуется время для косметических процедур и обновления туалета. Дело срочное, Богусь может нагрянуть со дня на день. А эти маски — вещь хлопотливая…
— Вообще, конечно, не представляю, как я справлюсь, — признала она. — Наверно, и правда с ума сошла.
— Я бы умыла руки, если б не дети, — мрачно сказала Шпулька. — Если бы не то, что этот проклятый сад будет для Дома Младенца, и Каракатица даже сказала, для какого именно. Все-таки польза!
— Причём тут это? В Польше уже нет голодных и брошенных детей.
— Ты что, с Луны свалилась?! — Поражённая Шпулька остановилась как вкопанная. — Ну конечно же, есть!
Тереска удивилась не меньше и тоже задержала шаг.
— Неужто? — спросила она с недоверием. — Где?
— Везде! Да хотя бы в нашем доме. У нас живёт одна такая… у неё трое детей, может, когда-то был и муж, не знаю, но сейчас нету, и она приводит домой всяких типов, а детям деваться некуда, ночуют на вокзале, воруют. Она их под пьяную руку избивает. Мама их иногда подкармливает.
Взвинченная и расстроенная, Шпулька прошла несколько шагов вперёд и снова остановилась, Тереска проделала то же самое.
— По-моему, некоторые люди не должны иметь детей… — Неуверенно заикнулась она.
— Ага, — насмешливо прервала её Шпулька. — Попробуй не иметь! Не успеешь глазом моргнуть, а они тут как тут! И что ты сделаешь? Утопишь? Чем издеваться над ними под пьяную лавочку, лучше отдай их в детдом! Если уж твоя жизнь искалечена, зачем калечить жизнь своему ребёнку?
Тереска остолбенела. Обвинение в том, что она под пьяную лавочку издевается над ребёнком, да ещё своим, отказывается отдать его в детдом и калечит таким образом ему жизнь, ошеломило её настолько, что на какое-то время лишило дара речи.
— Ты чего, у меня же никакого ребёнка нет! — неуверенно запротестовала она, смутно догадываясь, что у подруги в голове происходит какое-то бурное брожение мыслей, а её неожиданный выпад надо воспринимать как выброс отработанного пара.
— Но может быть! — со зловещим торжеством парировала подруга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61