Однако Хонор трудно было не признаться себе в том, что ей, целых тридцать лет искренне считавшей себя гадким утенком, восхищенные мужские взгляды очень льстили.
И на сей раз, твердо сказала она себе, за эмоциями тоже нет ничего серьезного. А если так, ей лучше всего притвориться, будто она не заметила эмоционального порыва графа. Если он узнает, что его чувства для нее открыты, это лишь напрасно смутит его. Кроме того, его верность жене-инвалиду и их взаимная преданность вошли в легенду. Их семейная жизнь давно стала одной из самых романтических и трагических любовных историй Звездного Королевства, и Хонор просто не могла представить себе, чтобы граф покинул леди Эмили, сколь бы привлекательной ни показалась ему другая женщина.
«И все же, – проскользнуло в дальнем уголке ее сознания, – ходили слухи о нем и адмирале Кьюзак… Может быть, не так уж и невозможно…»
Хонор поспешно выбросила эту мысль из головы и прокашлялась.
– Прошу прощения, милорд, – сказала она, – у меня вовсе не было намерения читать лекцию. Дело в том, что у меня тоже имеются сомнения относительно некоторых идей леди Хэмпхилл, и, наверное, тот факт, что мне пришлось по отдельным позициям выступить в ее поддержку, придал моей речи проповеднический пыл. Хотя это, конечно, не оправдание.
Граф Белой Гавани хмыкнул, встряхнулся, смущенно моргнул и с улыбкой взмахнул рукой.
– Нет нужды в извинениях, миледи. Я получил по заслугам… тем более что вполне мог избежать выволочки, если бы и впрямь удосужился прочесть приложение.
Хонор почувствовала некоторое смущение: в его подсознании еще не отзвучало эхо недавнего эмоционального порыва. Однако внешне адмирал никак не выказывал своих чувств, за что она была ему благодарна. Спустя мгновение он взглянул на свой хронометр и встрепенулся в столь правдоподобном удивлении, что, если бы не связь с Нимицем, обманул бы, пожалуй, даже Хонор.
– Я и не подозревал, что уже так поздно, – сказал он, вставая, и взял шпагу. – Думаю, мне пора появиться на людях, а то ведь, наверное, скоро ваши гости начнут расходиться. – Пристегнув шпагу к поясу, граф улыбнулся, и любой посторонний наблюдатель счел бы эту улыбку обычным знаком светской любезности. – Позвольте мне проводить вас в бальную залу, – предложил он.
Хонор с такой же улыбкой поднялась с кресла и посадила Нимица на плечо.
– Благодарю, милорд.
С этими словами она, согласно грейсонскому этикету, оперлась о его плечо, и он повел ее к выходу из библиотеки.
Эндрю Лафолле последовал за ними, и его обычное настороженное спокойствие успокоительно контрастировало с тем сумбуром чувств, которые, как продолжала ощущать Хонор, все еще испытывал граф. Как и она сама.
«Ничего не случилось, – мысленно твердила себе Хонор, шествуя рядом с графом Белой Гавани по коридору и непринужденно беседуя на отвлеченные темы. – Ничего не случилось!»
К тому времени, когда они подошли к дверям бальной залы, она в это почти поверила.
Глава 3
– Доброе утро, миледи.
Хонор повернула голову и подняла глаза. Приближение Александера она ощутила еще до того, как он вошел в залитую солнцем столовую.
– Доброе утро, милорд, – приветливо отозвалась она и, указав на накрытый стол, предложила: – Присоединяйтесь к нам, милорд.
– С удовольствием, – улыбаясь, ответил граф. – Тем более что блинчики пахнут просто изумительно.
Голос его звучал обыкновенно, отголоски чувств, проявившихся вчера вечером, не улавливались, и Хонор испытала истинное облегчение… за что тут же себя укорила.
– Это не блинчики, – сказала она и, когда он вопросительно поднял бровь, пояснила: – Это вафли. Ужасное блюдо: в том смысле, что они ужасно калорийны, ужасно вкусны, и я их ужасно люблю.
– Вафли? – переспросил Белая Гавань, словно пробуя незнакомое слово на вкус.
– Можете думать о них как о хрустящих блинчиках со сладкой прослойкой. Традиционный грейсонский деликатес. Диетическим это блюдо не назовешь, и у нас на Мантикоре, да и вообще в Звездном Королевстве вафель не пекут. Во время Расселения мы растеряли многие кулинарные традиции, а здесь, на Грейсоне, их сберегли. Наверное, в силу того, что местные жители – как вы, может быть, заметили – бывают несколько упрямы.
Она повернула голову, бросила взгляд на Эндрю Лафолле и игриво подмигнула его сестре. Когда Белая Гавань довольно кисло кивнул, эта парочка рассмеялась.
– Ну так вот, подозреваю, что рецепт вафель относится к тем реликтам прошлого, которые они решили сохранить во что бы то ни стало. Конечно, не исключено, что за века рецепт претерпел некоторые изменения, но биться на сей счет об заклад я бы не стала.
На сей раз вместе с Лафолле рассмеялся и Александер.
По части упрямства, равно как и приверженности традициям, жители Грейсона не знали себе равных. Их планета, единственная в заселенной галактике, продолжала использовать древний Григорианский календарь, хотя он совершенно не подходил для здешних планетарных суток и планетарного года. Если кому-то во Вселенной и удалось, обживая с помощью убогих технических средств враждебный, почти непригодный для обитания мир, сохранить не только древние обычаи, но и старинные рецепты, то, разумеется, только им.
Опустившись на стул напротив леди Харрингтон, граф Белой Гавани снова принюхался и обвел взглядом собравшуюся за завтраком довольно странную компанию. Нимиц, сидевший на высоком стульчике справа от Хонор, встопорщил усы, приветствуя гостя, и адмирал ответил ему кивком, после чего так же любезно кивнул сидевшей на таком же стуле рядом с Нимицем Саманте. Слева от Харрингтон сидела Миранда Лафолле, а третий высокий стул предназначался для Фаррагута. Белая Гавань имел дело с котами чаще большинства мантикорцев, ибо его семья издавна поддерживала тесные взаимоотношения с правящим Домом Винтонов, немалое число представителей которого – и коронованных особ, и принцев крови – уже на протяжении восьми или девяти поколений были приняты котами. Для всякого, бывавшего в королевском дворце, завтрак в отсутствие древесного кота показался бы странным. Однако и ситуацию, при которой число котов за столом равнялось числу людей, тоже, мягко говоря, нельзя было отнести к привычным.
Это еще что! – напомнил себе адмирал. Где-то здесь, во Дворце Харрингтон, пребывает еще одиннадцать шестилапых. Задумавшись о том, кто присматривает сейчас за котятами Саманты, Белая Гавань от всей души пожелал нянькам удачи и порадовался, что не относится к их числу. Налюбовавшись вчера на не в меру шустрых детенышей, граф понимал, что следить за ними – работенка не для слабонервных.
Мысленно улыбнувшись, он вновь с наслаждением вдохнул струившийся из открытых дверей кухни волшебный аромат. Восхитительные масляные обертоны убеждали его в том, что «вафли» окажутся именно такими, как и предупреждала Хонор: «ужасно» калорийными и «ужасно» вкусными. Покосившись на нее и приметив перед ней полную кружку какао, Белая Гавань невольно подивился: как столь явной сладкоежке удается сохранять такую стройную фигуру? Конечно, физические упражнения играют свою роль, но, должно быть, дело не только в них.
Хонор уловила его внимание и ощутила, что он о ней думает. Сами его мысли, разумеется, были ей недоступны, но она чувствовала, что это именно размышления, а не спонтанный эмоциональный всплеск, случившийся вчера вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
И на сей раз, твердо сказала она себе, за эмоциями тоже нет ничего серьезного. А если так, ей лучше всего притвориться, будто она не заметила эмоционального порыва графа. Если он узнает, что его чувства для нее открыты, это лишь напрасно смутит его. Кроме того, его верность жене-инвалиду и их взаимная преданность вошли в легенду. Их семейная жизнь давно стала одной из самых романтических и трагических любовных историй Звездного Королевства, и Хонор просто не могла представить себе, чтобы граф покинул леди Эмили, сколь бы привлекательной ни показалась ему другая женщина.
«И все же, – проскользнуло в дальнем уголке ее сознания, – ходили слухи о нем и адмирале Кьюзак… Может быть, не так уж и невозможно…»
Хонор поспешно выбросила эту мысль из головы и прокашлялась.
– Прошу прощения, милорд, – сказала она, – у меня вовсе не было намерения читать лекцию. Дело в том, что у меня тоже имеются сомнения относительно некоторых идей леди Хэмпхилл, и, наверное, тот факт, что мне пришлось по отдельным позициям выступить в ее поддержку, придал моей речи проповеднический пыл. Хотя это, конечно, не оправдание.
Граф Белой Гавани хмыкнул, встряхнулся, смущенно моргнул и с улыбкой взмахнул рукой.
– Нет нужды в извинениях, миледи. Я получил по заслугам… тем более что вполне мог избежать выволочки, если бы и впрямь удосужился прочесть приложение.
Хонор почувствовала некоторое смущение: в его подсознании еще не отзвучало эхо недавнего эмоционального порыва. Однако внешне адмирал никак не выказывал своих чувств, за что она была ему благодарна. Спустя мгновение он взглянул на свой хронометр и встрепенулся в столь правдоподобном удивлении, что, если бы не связь с Нимицем, обманул бы, пожалуй, даже Хонор.
– Я и не подозревал, что уже так поздно, – сказал он, вставая, и взял шпагу. – Думаю, мне пора появиться на людях, а то ведь, наверное, скоро ваши гости начнут расходиться. – Пристегнув шпагу к поясу, граф улыбнулся, и любой посторонний наблюдатель счел бы эту улыбку обычным знаком светской любезности. – Позвольте мне проводить вас в бальную залу, – предложил он.
Хонор с такой же улыбкой поднялась с кресла и посадила Нимица на плечо.
– Благодарю, милорд.
С этими словами она, согласно грейсонскому этикету, оперлась о его плечо, и он повел ее к выходу из библиотеки.
Эндрю Лафолле последовал за ними, и его обычное настороженное спокойствие успокоительно контрастировало с тем сумбуром чувств, которые, как продолжала ощущать Хонор, все еще испытывал граф. Как и она сама.
«Ничего не случилось, – мысленно твердила себе Хонор, шествуя рядом с графом Белой Гавани по коридору и непринужденно беседуя на отвлеченные темы. – Ничего не случилось!»
К тому времени, когда они подошли к дверям бальной залы, она в это почти поверила.
Глава 3
– Доброе утро, миледи.
Хонор повернула голову и подняла глаза. Приближение Александера она ощутила еще до того, как он вошел в залитую солнцем столовую.
– Доброе утро, милорд, – приветливо отозвалась она и, указав на накрытый стол, предложила: – Присоединяйтесь к нам, милорд.
– С удовольствием, – улыбаясь, ответил граф. – Тем более что блинчики пахнут просто изумительно.
Голос его звучал обыкновенно, отголоски чувств, проявившихся вчера вечером, не улавливались, и Хонор испытала истинное облегчение… за что тут же себя укорила.
– Это не блинчики, – сказала она и, когда он вопросительно поднял бровь, пояснила: – Это вафли. Ужасное блюдо: в том смысле, что они ужасно калорийны, ужасно вкусны, и я их ужасно люблю.
– Вафли? – переспросил Белая Гавань, словно пробуя незнакомое слово на вкус.
– Можете думать о них как о хрустящих блинчиках со сладкой прослойкой. Традиционный грейсонский деликатес. Диетическим это блюдо не назовешь, и у нас на Мантикоре, да и вообще в Звездном Королевстве вафель не пекут. Во время Расселения мы растеряли многие кулинарные традиции, а здесь, на Грейсоне, их сберегли. Наверное, в силу того, что местные жители – как вы, может быть, заметили – бывают несколько упрямы.
Она повернула голову, бросила взгляд на Эндрю Лафолле и игриво подмигнула его сестре. Когда Белая Гавань довольно кисло кивнул, эта парочка рассмеялась.
– Ну так вот, подозреваю, что рецепт вафель относится к тем реликтам прошлого, которые они решили сохранить во что бы то ни стало. Конечно, не исключено, что за века рецепт претерпел некоторые изменения, но биться на сей счет об заклад я бы не стала.
На сей раз вместе с Лафолле рассмеялся и Александер.
По части упрямства, равно как и приверженности традициям, жители Грейсона не знали себе равных. Их планета, единственная в заселенной галактике, продолжала использовать древний Григорианский календарь, хотя он совершенно не подходил для здешних планетарных суток и планетарного года. Если кому-то во Вселенной и удалось, обживая с помощью убогих технических средств враждебный, почти непригодный для обитания мир, сохранить не только древние обычаи, но и старинные рецепты, то, разумеется, только им.
Опустившись на стул напротив леди Харрингтон, граф Белой Гавани снова принюхался и обвел взглядом собравшуюся за завтраком довольно странную компанию. Нимиц, сидевший на высоком стульчике справа от Хонор, встопорщил усы, приветствуя гостя, и адмирал ответил ему кивком, после чего так же любезно кивнул сидевшей на таком же стуле рядом с Нимицем Саманте. Слева от Харрингтон сидела Миранда Лафолле, а третий высокий стул предназначался для Фаррагута. Белая Гавань имел дело с котами чаще большинства мантикорцев, ибо его семья издавна поддерживала тесные взаимоотношения с правящим Домом Винтонов, немалое число представителей которого – и коронованных особ, и принцев крови – уже на протяжении восьми или девяти поколений были приняты котами. Для всякого, бывавшего в королевском дворце, завтрак в отсутствие древесного кота показался бы странным. Однако и ситуацию, при которой число котов за столом равнялось числу людей, тоже, мягко говоря, нельзя было отнести к привычным.
Это еще что! – напомнил себе адмирал. Где-то здесь, во Дворце Харрингтон, пребывает еще одиннадцать шестилапых. Задумавшись о том, кто присматривает сейчас за котятами Саманты, Белая Гавань от всей души пожелал нянькам удачи и порадовался, что не относится к их числу. Налюбовавшись вчера на не в меру шустрых детенышей, граф понимал, что следить за ними – работенка не для слабонервных.
Мысленно улыбнувшись, он вновь с наслаждением вдохнул струившийся из открытых дверей кухни волшебный аромат. Восхитительные масляные обертоны убеждали его в том, что «вафли» окажутся именно такими, как и предупреждала Хонор: «ужасно» калорийными и «ужасно» вкусными. Покосившись на нее и приметив перед ней полную кружку какао, Белая Гавань невольно подивился: как столь явной сладкоежке удается сохранять такую стройную фигуру? Конечно, физические упражнения играют свою роль, но, должно быть, дело не только в них.
Хонор уловила его внимание и ощутила, что он о ней думает. Сами его мысли, разумеется, были ей недоступны, но она чувствовала, что это именно размышления, а не спонтанный эмоциональный всплеск, случившийся вчера вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134