Зачем ты приезжал сюда, Индиана? Чтобы убедиться, что прошлое разгромлено, что тротуары прошлой жизни в дырах, двери сгнили, что чужая грязная моча течет по некогда светлым паркетам твоей юной свадьбы? Чтобы убедиться, что твоя настоящая семейная жизнь оказалась всего лишь иллюзией? Что твоя женщина — дикий человек, следующий своим инстинктам? Что твоя Родина так же дика, как твоя подруга, и также следует своим инстинктам? Что и подруга, и Родина, обе презирают разум, привязанность, верность? Зачем ты сюда приезжал? Чтобы дать сто рублей пожилой горничной? Ну что ж, хоть эта не сможет тебя вспоминать иначе как добрым словом. «Жил какой-то чокнутый эмигрант. Странно остриженный… Не то моряк, не то чудак… Через несколько дней выселился. Услышал, что я дежурной на жизнь жаловалась. Дал сто рублей. Хороший, видать, человек, пусть и странный. Сто рублей, конечно, в наше время не Бог весть какие деньги, но вот когда так вот с неба падают… Пусть морячку хорошо будет там, где он едет или идет…» К родителям он не съездил, вот беда. Помрут вдруг… останется боль в душе до самой смерти твоей, Индиана. Но сил его больше не было оставаться в этой стране! Где все колет и укоряет. Внезапно он понял, что все ему здесь НЕНАВИСТНО. Снег, блеклое небо. Одежды. Произношение. Вибрация голосов старых друзей в телефонной мембране…
Зал Шереметьева-2 был плотно забит людьми и багажом. Темными человечьими массами и штабелями багажа, как будто приготовленными к эвакуации. Эвакуация Сайгона в 1975-м, вспомнил Индиана черно-белую документальную ленту. Последние самолеты взлетают с сайгонского аэродрома. Солдаты Вьетконга в километре от летного поля…
Нервный, вспотев, он протолкался к прилавку с компьютерами. Две девушки в формах стояли за прилавками. Обе жевали жвачку.
«Девушки, у меня билет на двадцать второе. В Париж. Но я должен улететь сегодня. Жена попала в катастрофу. Находится в госпитале в тяжелом состоянии».
«У вас есть телеграмма?» — спросила ближайшая девушка. Перестала жевать.
«Телеграммы нет. Мне позвонили в отель».
«Давайте Ваш билет».
Он отдал билет. Зажевав, девушка нажала множество кнопок на компьютере. Перелистала его билет. «У вас специальный экскурсионный билет. Дешевле нормального. С заранее фиксированными датами отбытия и прибытия. Раньше двадцать второго вы не можете вылететь. Или же вам придется доплатить валютой».
«Я готов доплатить».
«В любом случае сегодня рейсов Аэр Франс на Париж больше не будет».
«Мне сказали, что в пять часов вылетает в Париж самолет Аэрофлота».
Девушка пожала плечами. «Попытайтесь поговорить с дежурным по аэропорту. Видите, вон киоск «Сувениры». Зайдите за киоск и увидите кабинет дежурного. Попробуйте. Однако без телеграммы и с вашим билетом — дохлый номер. И торопитесь. Уже объявили регистрацию рейса».
Он поблагодарил и пошел, ковыляя под тяжестью сумки. Подарки родителям! — вспомнил он со стыдом. Кофта, пижама, духи «Шанель», коньяк «Наполеон» для отца… Как глупо… Дежурного на месте не было. Кабинет, темный, был не заперт на ключ. Он зашел в киоск «Сувениры» и спросил, не знают ли они… Дежурный? Нет, они не знают. Все ищут дежурного. Не он один. Кто его знает, где дежурный. Может быть, на летном поле. У него тысячи обязанностей.
Дежурный обнаружился через полчаса. За ним шел хвост умоляющих пассажиров. Не злой, но усталый, седые виски из-под форменной фуражки, дежурный угрюмо отговаривался от пассажиров! на ходу. Индиана пристроился к хвосту. Протолкался к дежурному. «Мне нужно улететь. Жена попала в катастрофу. При смерти в госпитале в Париже». — «У вас есть телеграмма?» — «Мне позвонили сегодня утром». — «Без телеграммы не могу. Не имею права. Видите, вы у меня не один. У них у всех катастрофы». — Индиана извлек паспорт: «Но у меня французский паспорт. Я французский гражданин!» — «В данных обстоятельствах ваше гражданство никакого значения не имеет». Дежурный ушел со стаей преследующих его, как собаки волка, пассажиров.
Аэрофлотовский самолет улетел. Следующий рейс в Париж будет утренний, сказали ему. Аэр Франс. Но у него, с его билетом, нет никаких шансов попасть на этот рейс. Все билеты проданы, забронированы и подтверждены. На предполагаемые аварийные места (если вдруг одно-два обнаружатся) уже есть хвост желающих улететь. И у всех телеграммы, справки, у всех кто-нибудь умирает или уже умер. На Берлин то же самое. И в Вену. И повсюду в Европу. Может быть, он хочет полететь в Дели?
Индиана покинул зал. Воняли едко подъезжающие и отъезжающие автомобили, выбрасывая из-под колес снег. Матерились шоферы. Подозрительные мужичищи тихо загружали в багажники подозрительные ящики. Вдруг прилетал ветер и бросал в физиономии горсти мокрого не то снега, не то дождя. Родина, от которой он хотел сбежать, вцепилась в него, не отпуская. Я тебя еще не всем испытаниям подвергла, Индиана!
«Поедем?» — мордатый тип в пыжиковой шапке тронул его за плечо.
«Нет». Он не решил еще, куда ехать.
Пробродив с полчаса в хаосе снега, автомобилей и ругательств, он принял решение. Следовало нести свой крест, как подобает мужчине. Он выбрал самого безобидного шофера: старичка на разваливающейся «Победе». Постучал ему в стекло. «Куда?» — спросил старик. — «На Курский вокзал». — «Сколько заплатишь?» — «Пятнадцать». — Старик открыл дверь: «Садись».
В поезде
Он поступил так, как когда-то поступал десятки раз юношей. Изучил, задрав голову, расписание поездов. Какой ближайший поезд идет через Харьков? Оказалось, через пятнадцать минут отправляется «Москва — Запорожье». С первой платформы. Взвалив сумку на плечо, он стал проталкиваться к первой платформе. На него никто не обращал внимания. Следовательно, бушлат его все-таки маскировал. Физиономии, отметил он, у его народа, в сравнении с западными физиономиями, разбойничьи. Пугающие. Но можно в конце концов привыкнуть. Жил же он с ними раньше. Он со стыдом вспомнил о своем трусливом броске в Шереметьево-2. «Испугался ты, старый, — признался он себе. — Из-за этой стервы, подруги твоей, едва не пожертвовал стариками-родителями. Твое счастье, что не посадил тебя дежурный в самолет «Аэрофлота». Уже через час, очнувшись, ты желал бы спрыгнуть с парашютом, но так и приволокся бы постыдно в Париж. И мучался бы там страшными муками. Честно говоря, не ожидал я от тебя таких пылкостей».
Он сдвинул капитанку на затылок. Выпустил чуб. Как в старые добрые времена, на замерзшей платформе рядом со своими вагонами стояли девушки-проводницы. Он прямиком пошел к ближайшей. «Девушка, возьмите до Харькова. К матери еду. Много лет без отпуска служил в чужом краю».
«Билет купите, как все в кассе».
«Да некогда мне с билетом. В кассах очередь на сутки. У меня отпуск всего ничего, короткий. Берете? Да не подумайте, что задаром. — Он попытался сообразить: если раньше полагалось за ночь в поезде десятку, то сколько же сейчас? — Четвертак плачу».
«Я не могу на себя ответственность брать. Идите к начальнице поезда, проситесь. Во втором вагоне она».
Он быстро пошел ко второму, вспомнив, что да, конечно же, и четверть века тому назад следовало проситься не у лишь бы какой проводницы, но именно у начальницы. В пуховом берете, в туфельках, а не в сапогах, напудренное лицо, начальница оказалась миловидной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Зал Шереметьева-2 был плотно забит людьми и багажом. Темными человечьими массами и штабелями багажа, как будто приготовленными к эвакуации. Эвакуация Сайгона в 1975-м, вспомнил Индиана черно-белую документальную ленту. Последние самолеты взлетают с сайгонского аэродрома. Солдаты Вьетконга в километре от летного поля…
Нервный, вспотев, он протолкался к прилавку с компьютерами. Две девушки в формах стояли за прилавками. Обе жевали жвачку.
«Девушки, у меня билет на двадцать второе. В Париж. Но я должен улететь сегодня. Жена попала в катастрофу. Находится в госпитале в тяжелом состоянии».
«У вас есть телеграмма?» — спросила ближайшая девушка. Перестала жевать.
«Телеграммы нет. Мне позвонили в отель».
«Давайте Ваш билет».
Он отдал билет. Зажевав, девушка нажала множество кнопок на компьютере. Перелистала его билет. «У вас специальный экскурсионный билет. Дешевле нормального. С заранее фиксированными датами отбытия и прибытия. Раньше двадцать второго вы не можете вылететь. Или же вам придется доплатить валютой».
«Я готов доплатить».
«В любом случае сегодня рейсов Аэр Франс на Париж больше не будет».
«Мне сказали, что в пять часов вылетает в Париж самолет Аэрофлота».
Девушка пожала плечами. «Попытайтесь поговорить с дежурным по аэропорту. Видите, вон киоск «Сувениры». Зайдите за киоск и увидите кабинет дежурного. Попробуйте. Однако без телеграммы и с вашим билетом — дохлый номер. И торопитесь. Уже объявили регистрацию рейса».
Он поблагодарил и пошел, ковыляя под тяжестью сумки. Подарки родителям! — вспомнил он со стыдом. Кофта, пижама, духи «Шанель», коньяк «Наполеон» для отца… Как глупо… Дежурного на месте не было. Кабинет, темный, был не заперт на ключ. Он зашел в киоск «Сувениры» и спросил, не знают ли они… Дежурный? Нет, они не знают. Все ищут дежурного. Не он один. Кто его знает, где дежурный. Может быть, на летном поле. У него тысячи обязанностей.
Дежурный обнаружился через полчаса. За ним шел хвост умоляющих пассажиров. Не злой, но усталый, седые виски из-под форменной фуражки, дежурный угрюмо отговаривался от пассажиров! на ходу. Индиана пристроился к хвосту. Протолкался к дежурному. «Мне нужно улететь. Жена попала в катастрофу. При смерти в госпитале в Париже». — «У вас есть телеграмма?» — «Мне позвонили сегодня утром». — «Без телеграммы не могу. Не имею права. Видите, вы у меня не один. У них у всех катастрофы». — Индиана извлек паспорт: «Но у меня французский паспорт. Я французский гражданин!» — «В данных обстоятельствах ваше гражданство никакого значения не имеет». Дежурный ушел со стаей преследующих его, как собаки волка, пассажиров.
Аэрофлотовский самолет улетел. Следующий рейс в Париж будет утренний, сказали ему. Аэр Франс. Но у него, с его билетом, нет никаких шансов попасть на этот рейс. Все билеты проданы, забронированы и подтверждены. На предполагаемые аварийные места (если вдруг одно-два обнаружатся) уже есть хвост желающих улететь. И у всех телеграммы, справки, у всех кто-нибудь умирает или уже умер. На Берлин то же самое. И в Вену. И повсюду в Европу. Может быть, он хочет полететь в Дели?
Индиана покинул зал. Воняли едко подъезжающие и отъезжающие автомобили, выбрасывая из-под колес снег. Матерились шоферы. Подозрительные мужичищи тихо загружали в багажники подозрительные ящики. Вдруг прилетал ветер и бросал в физиономии горсти мокрого не то снега, не то дождя. Родина, от которой он хотел сбежать, вцепилась в него, не отпуская. Я тебя еще не всем испытаниям подвергла, Индиана!
«Поедем?» — мордатый тип в пыжиковой шапке тронул его за плечо.
«Нет». Он не решил еще, куда ехать.
Пробродив с полчаса в хаосе снега, автомобилей и ругательств, он принял решение. Следовало нести свой крест, как подобает мужчине. Он выбрал самого безобидного шофера: старичка на разваливающейся «Победе». Постучал ему в стекло. «Куда?» — спросил старик. — «На Курский вокзал». — «Сколько заплатишь?» — «Пятнадцать». — Старик открыл дверь: «Садись».
В поезде
Он поступил так, как когда-то поступал десятки раз юношей. Изучил, задрав голову, расписание поездов. Какой ближайший поезд идет через Харьков? Оказалось, через пятнадцать минут отправляется «Москва — Запорожье». С первой платформы. Взвалив сумку на плечо, он стал проталкиваться к первой платформе. На него никто не обращал внимания. Следовательно, бушлат его все-таки маскировал. Физиономии, отметил он, у его народа, в сравнении с западными физиономиями, разбойничьи. Пугающие. Но можно в конце концов привыкнуть. Жил же он с ними раньше. Он со стыдом вспомнил о своем трусливом броске в Шереметьево-2. «Испугался ты, старый, — признался он себе. — Из-за этой стервы, подруги твоей, едва не пожертвовал стариками-родителями. Твое счастье, что не посадил тебя дежурный в самолет «Аэрофлота». Уже через час, очнувшись, ты желал бы спрыгнуть с парашютом, но так и приволокся бы постыдно в Париж. И мучался бы там страшными муками. Честно говоря, не ожидал я от тебя таких пылкостей».
Он сдвинул капитанку на затылок. Выпустил чуб. Как в старые добрые времена, на замерзшей платформе рядом со своими вагонами стояли девушки-проводницы. Он прямиком пошел к ближайшей. «Девушка, возьмите до Харькова. К матери еду. Много лет без отпуска служил в чужом краю».
«Билет купите, как все в кассе».
«Да некогда мне с билетом. В кассах очередь на сутки. У меня отпуск всего ничего, короткий. Берете? Да не подумайте, что задаром. — Он попытался сообразить: если раньше полагалось за ночь в поезде десятку, то сколько же сейчас? — Четвертак плачу».
«Я не могу на себя ответственность брать. Идите к начальнице поезда, проситесь. Во втором вагоне она».
Он быстро пошел ко второму, вспомнив, что да, конечно же, и четверть века тому назад следовало проситься не у лишь бы какой проводницы, но именно у начальницы. В пуховом берете, в туфельках, а не в сапогах, напудренное лицо, начальница оказалась миловидной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73