Эди-бэби даже стесняется произносить это последнее определение ежедневного физиологического процесса, настолько оно грубое.
Туалет — каменный барак с двумя входами, мужским и женским, едва ли не единственный публичный туалет на этой «их» стороне Салтовского шоссе. Эди-бэби терпеть не может туда ходить, но так как он большую часть своего времени проводит теперь на улице (отец и мать с ностальгической тоской, как о потерянном рае, вспоминают о временах, когда его невозможно было выгнать из дома), то ему приходится посещать это заведение.
Толкнув деревянную дверь, Эди-бэби с ужасом видит, что туалет весь затоплен гнилой водой пополам с мочой, а в воде анонимные народные умельцы уже проложили временный мостик из принесенных откуда-то кирпичей, ведущий к деревянному возвышению с прорезанными в нем тремя дырами. Стараясь не вдыхать отравленный воздух, Эди-бэби балансирует по камушкам над мутной жижей и усаживается, спустив штаны, над одной из дыр. Дышать время от времени все же нужно, и посему Эди-бэби помимо своей воли обнаруживает, что воняет не только мочой и экскрементами, но и блевотиной. Противоположный от него угол деревянного помоста густо заблеван. Блевотина искусственно-красного цвета: очевидно, жертва, оставившая здесь содержимое своего желудка, пила в день 41-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции исключительно кагор или красное крепкое. Специалисты, профессионалы, а Эди-бэби профессионал, считают, что на 50 % красное крепкое состоит из собственно красителя и разъедает желудок идиота, который имеет неосторожность его пить.
Эди-бэби срывает с ржавого гвоздя в стене туалета остаток газеты, который добрая душа, а таковые есть все время, здесь оставила, и… подтирается, со смешком вспоминая теорию Славки Цыгана о том, что типографская краска на газетах вредна для жопы, от постоянного подтирания газетами будто бы можно приобрести рак в заднице.
Туалет сегодня настолько отвратительный, что Эди-бэби спешит как можно скорее из него выбраться, но совершает непростительную ошибку. Встав и бросив бумагу в дыру, он нечаянно, помимо своей воли, взглядывает вниз и замечает, что уровень дерьма под помостом необычайно высок, всего десять — пятнадцать сантиметров — отделяют дерьмо от помоста, а в дерьме там и сям шевелятся бело-розовые черви!
— Ни хуя себе! — в ужасе вскрикивает Эди и мчится по камушкам прочь из отвратительной клоаки, кляня себя за то, что посмотрел вниз. Отойдя с полсотни метров от всегда освещенной изнутри мерзкой будки, он облегченно вздыхает.
К неожиданному своему удовольствию Эди-бэби обнаруживает на скамеечках под липами не только Кота и Леву, но и Саню Красного, которого здесь быть как будто не должно.
Между Котом, Левой и Саней стоит поллитра «Столичной» и белая миска с огурцами и кусками жареного мяса. Миску, очевидно, вынесли Кот и Лева, их дом — пятый дом — рядом. Санин дом ближе к дому Эди-бэби.
— Эд! — радостно кричат ему три здоровяка. Эди-бэби не откликается, подходит, молча улыбаясь. Он знает, что, если он спросит «Что?» или «Да?», все богатыри радостно воскликнут бравым хором: «Хуй тебе на обед!» Эди-бэби не обижается, это традиционная шутка-присказка, но на покупку, помня о ней, не отвечает.
Справедливости ради следует сказать, что и между собой у Кота, Левы и Сани такие же отношения. Саня может крикнуть «Кот!», и если Кот забудется и откликнется «Что?» — то услышит в ответ неизменное «Хуй тебе в рот!» и хохот. Дружеские, хотя и грубые шутки, только и всего.
— Садись, Эд, — говорит Саня. — Лева, налей пацану.
Лева наливает Эди-бэби полстакана водки. Эди пьет холодную едкую жидкость. Дернув водки, Эди-бэби, не торопясь, говорит, обращаясь к Сане:
— Ты что, Сань, не пошел к Резаному гулять?
Только после этой фразы Эди-бэби позволяет себе протянуть руку за куском мяса и огурцом. Неторопливость — признак высшего пилотажа в области выпивки.
Оказалось, что, несмотря на то что только половина десятого, Саня уже успел дико разругаться со своей парикмахершей, послал ее на хуй, дал ей по роже, уехал, хлопнув дверью, из компании Толика Резаного, тоже мясника, в которой они с Дорой гуляли праздники, и вот теперь сидит под липами на скамеечке. Куда еще деваться салтовскому молодому человеку, куда еще понести ему свое горе, свою неприятность, кто его успокоит, как не веселые и верные друзья и хороший стакан водки?
— Ебаная блядь! — говорит Саня в адрес покинутой парикмахерши, зажевывая свою водку огурцом. — Строит из себя целку. Мне Абаня говорил еще с месяц назад, что ее ебал Жорка Божок — журавлевский фраер. Я не верил, теперь вижу, что Абаня был прав!
— Брось ты ее, на хуй, совсем, Саня, — говорит Лева. — Ты что, не можешь найти себе пизду? Только свистни — десяток прибежит на Красного.
— Попроси Светку, — поддерживает Леву Эди-бэби, имея в виду Санину сестру Светку, — у нее куча подруг, она тебе подберет.
— На хуй мне кого просить, — возражает Саня, может быть немного обидевшись. — Я только на танцы вхожу, на меня уже каждая пизда поглядывает, только и ждут, чтоб пригласил и выебал. А Светка моя, — тут Саня поворачивается к Эди, — еще ссыкуха, и подружки ее больше для тебя, Эд, годятся по возрасту, для меня они малолетки.
Эди-бэби молчит. Ему стыдно, что он малолетка. Похрустывая огурцами, компания меланхолически затихает. Слышно, как из соседних домов вдруг доносит пьяную песню, звуки музыки или взрыв смеха.
— Ну что, сходить еще за одной? — нарушает молчание Кот, обращаясь к Сане.
— А чего, сходи… — соглашается Саня и лезет в карман за деньгами. — Гастроном номер семь сегодня работает до двенадцати вечера.
— Да у меня есть башли, — останавливает Саню Кот. Кот добрый парень и неплохо зарабатывает на своем заводе. Саня, конечно, зарабатывает мясником куда больше и к тому же находится при мясе, но он и так тратится часто. Сейчас Кот хочет угостить, это его право, поэтому Саня без возражений вынимает руку из кармана своего выходного венгерского ратинового пальто.
Кот поднимается со скамейки, одергивает на себе пиджак, и он и Лева вышли из дому раздетыми, говорит: «Ну, я сейчас мигом смотаюсь» — и уходит.
— Если есть «Жигулевское», купи пару бутылок, — просит его уже в спину Лева.
— Угу, Толстый, — отвечает Кот, не оборачиваясь.
19
Однако, сделав всего несколько шагов, Кот останавливается и внимательно всматривается в сторону трамвайной остановки.
— Ребята, мусор бежит! — объявляет он. — К нам!
— Ну и хуй с ним, пусть бежит, — говорит Саня спокойно. — Мы ему ничего не должны. Водки у нас уже не осталось. Зря бежит.
Стуча тяжелыми сапогами, к лавочкам подбегает милиционер в расстегнутой шинели. Эди-бэби знает его, так же как и остальные. Степану уже под пятьдесят, мусор, конечно же, не может быть хорошим человеком, но Степан Дубняк не полное говно, хотя и хитрый мужик. Если кого из ребят сажают на пятнадцать суток, он всегда пронесет им бутылку в кармане, хотя пить в камере, естественно, не разрешается. Несколько раз Степан не «забирал» салтовских, когда должен был «забрать», и т. д. Степан хочет жить в мире со шпаной. Теперь, когда Саня Красный перешел работать с Конного рынка в новый продовольственный магазин на Материалистической улице, тот самый, который ограбили Эди-бэби и Вовка-боксер, жена Степана ходит к Сане за мясом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Туалет — каменный барак с двумя входами, мужским и женским, едва ли не единственный публичный туалет на этой «их» стороне Салтовского шоссе. Эди-бэби терпеть не может туда ходить, но так как он большую часть своего времени проводит теперь на улице (отец и мать с ностальгической тоской, как о потерянном рае, вспоминают о временах, когда его невозможно было выгнать из дома), то ему приходится посещать это заведение.
Толкнув деревянную дверь, Эди-бэби с ужасом видит, что туалет весь затоплен гнилой водой пополам с мочой, а в воде анонимные народные умельцы уже проложили временный мостик из принесенных откуда-то кирпичей, ведущий к деревянному возвышению с прорезанными в нем тремя дырами. Стараясь не вдыхать отравленный воздух, Эди-бэби балансирует по камушкам над мутной жижей и усаживается, спустив штаны, над одной из дыр. Дышать время от времени все же нужно, и посему Эди-бэби помимо своей воли обнаруживает, что воняет не только мочой и экскрементами, но и блевотиной. Противоположный от него угол деревянного помоста густо заблеван. Блевотина искусственно-красного цвета: очевидно, жертва, оставившая здесь содержимое своего желудка, пила в день 41-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции исключительно кагор или красное крепкое. Специалисты, профессионалы, а Эди-бэби профессионал, считают, что на 50 % красное крепкое состоит из собственно красителя и разъедает желудок идиота, который имеет неосторожность его пить.
Эди-бэби срывает с ржавого гвоздя в стене туалета остаток газеты, который добрая душа, а таковые есть все время, здесь оставила, и… подтирается, со смешком вспоминая теорию Славки Цыгана о том, что типографская краска на газетах вредна для жопы, от постоянного подтирания газетами будто бы можно приобрести рак в заднице.
Туалет сегодня настолько отвратительный, что Эди-бэби спешит как можно скорее из него выбраться, но совершает непростительную ошибку. Встав и бросив бумагу в дыру, он нечаянно, помимо своей воли, взглядывает вниз и замечает, что уровень дерьма под помостом необычайно высок, всего десять — пятнадцать сантиметров — отделяют дерьмо от помоста, а в дерьме там и сям шевелятся бело-розовые черви!
— Ни хуя себе! — в ужасе вскрикивает Эди и мчится по камушкам прочь из отвратительной клоаки, кляня себя за то, что посмотрел вниз. Отойдя с полсотни метров от всегда освещенной изнутри мерзкой будки, он облегченно вздыхает.
К неожиданному своему удовольствию Эди-бэби обнаруживает на скамеечках под липами не только Кота и Леву, но и Саню Красного, которого здесь быть как будто не должно.
Между Котом, Левой и Саней стоит поллитра «Столичной» и белая миска с огурцами и кусками жареного мяса. Миску, очевидно, вынесли Кот и Лева, их дом — пятый дом — рядом. Санин дом ближе к дому Эди-бэби.
— Эд! — радостно кричат ему три здоровяка. Эди-бэби не откликается, подходит, молча улыбаясь. Он знает, что, если он спросит «Что?» или «Да?», все богатыри радостно воскликнут бравым хором: «Хуй тебе на обед!» Эди-бэби не обижается, это традиционная шутка-присказка, но на покупку, помня о ней, не отвечает.
Справедливости ради следует сказать, что и между собой у Кота, Левы и Сани такие же отношения. Саня может крикнуть «Кот!», и если Кот забудется и откликнется «Что?» — то услышит в ответ неизменное «Хуй тебе в рот!» и хохот. Дружеские, хотя и грубые шутки, только и всего.
— Садись, Эд, — говорит Саня. — Лева, налей пацану.
Лева наливает Эди-бэби полстакана водки. Эди пьет холодную едкую жидкость. Дернув водки, Эди-бэби, не торопясь, говорит, обращаясь к Сане:
— Ты что, Сань, не пошел к Резаному гулять?
Только после этой фразы Эди-бэби позволяет себе протянуть руку за куском мяса и огурцом. Неторопливость — признак высшего пилотажа в области выпивки.
Оказалось, что, несмотря на то что только половина десятого, Саня уже успел дико разругаться со своей парикмахершей, послал ее на хуй, дал ей по роже, уехал, хлопнув дверью, из компании Толика Резаного, тоже мясника, в которой они с Дорой гуляли праздники, и вот теперь сидит под липами на скамеечке. Куда еще деваться салтовскому молодому человеку, куда еще понести ему свое горе, свою неприятность, кто его успокоит, как не веселые и верные друзья и хороший стакан водки?
— Ебаная блядь! — говорит Саня в адрес покинутой парикмахерши, зажевывая свою водку огурцом. — Строит из себя целку. Мне Абаня говорил еще с месяц назад, что ее ебал Жорка Божок — журавлевский фраер. Я не верил, теперь вижу, что Абаня был прав!
— Брось ты ее, на хуй, совсем, Саня, — говорит Лева. — Ты что, не можешь найти себе пизду? Только свистни — десяток прибежит на Красного.
— Попроси Светку, — поддерживает Леву Эди-бэби, имея в виду Санину сестру Светку, — у нее куча подруг, она тебе подберет.
— На хуй мне кого просить, — возражает Саня, может быть немного обидевшись. — Я только на танцы вхожу, на меня уже каждая пизда поглядывает, только и ждут, чтоб пригласил и выебал. А Светка моя, — тут Саня поворачивается к Эди, — еще ссыкуха, и подружки ее больше для тебя, Эд, годятся по возрасту, для меня они малолетки.
Эди-бэби молчит. Ему стыдно, что он малолетка. Похрустывая огурцами, компания меланхолически затихает. Слышно, как из соседних домов вдруг доносит пьяную песню, звуки музыки или взрыв смеха.
— Ну что, сходить еще за одной? — нарушает молчание Кот, обращаясь к Сане.
— А чего, сходи… — соглашается Саня и лезет в карман за деньгами. — Гастроном номер семь сегодня работает до двенадцати вечера.
— Да у меня есть башли, — останавливает Саню Кот. Кот добрый парень и неплохо зарабатывает на своем заводе. Саня, конечно, зарабатывает мясником куда больше и к тому же находится при мясе, но он и так тратится часто. Сейчас Кот хочет угостить, это его право, поэтому Саня без возражений вынимает руку из кармана своего выходного венгерского ратинового пальто.
Кот поднимается со скамейки, одергивает на себе пиджак, и он и Лева вышли из дому раздетыми, говорит: «Ну, я сейчас мигом смотаюсь» — и уходит.
— Если есть «Жигулевское», купи пару бутылок, — просит его уже в спину Лева.
— Угу, Толстый, — отвечает Кот, не оборачиваясь.
19
Однако, сделав всего несколько шагов, Кот останавливается и внимательно всматривается в сторону трамвайной остановки.
— Ребята, мусор бежит! — объявляет он. — К нам!
— Ну и хуй с ним, пусть бежит, — говорит Саня спокойно. — Мы ему ничего не должны. Водки у нас уже не осталось. Зря бежит.
Стуча тяжелыми сапогами, к лавочкам подбегает милиционер в расстегнутой шинели. Эди-бэби знает его, так же как и остальные. Степану уже под пятьдесят, мусор, конечно же, не может быть хорошим человеком, но Степан Дубняк не полное говно, хотя и хитрый мужик. Если кого из ребят сажают на пятнадцать суток, он всегда пронесет им бутылку в кармане, хотя пить в камере, естественно, не разрешается. Несколько раз Степан не «забирал» салтовских, когда должен был «забрать», и т. д. Степан хочет жить в мире со шпаной. Теперь, когда Саня Красный перешел работать с Конного рынка в новый продовольственный магазин на Материалистической улице, тот самый, который ограбили Эди-бэби и Вовка-боксер, жена Степана ходит к Сане за мясом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61