Небоскребы Манчестера задыхались под гнетом растительности. Джунгли, через которые мне надо было проехать. Умерло так много людей, а расследование все еще не сдвинулось с мертвой точки. Никаких ниточек к цветочной девочке по имени Персефона. Шеф Крекер повсюду развесил бюллетень о моем «противоправном поведении», и копы по всему городу пытались взять мой след. Естественно, я исчезла из отделения, мое местоположение неизвестно с момента вчерашнего фиаско с Клеггом и Бодой. Я была в самоволке, отстранена от дела, а город тем временем сходил с ума. Содержание пыльцы за последние часы тревожно выросло до 1200 и росло все больше, совсем как цветы, стремительно накрывавшие город. Плохие времена для планеты Земля. Город истекал слезами. Если Манчестер окажется под заклятием цветов, то затем волна накроет весь мир – все города, один за другим. Власти уже установили карантин на четырех воротах, чтобы помешать вазовозам распространять аллергию. Может, уже было поздно. Следом за пиратом Гамбо Йо-Йо народ обвинял полицию в бездействии.
На Рочдейл-роуд я проехала знак, гласивший: «Добро пожаловать в Намчестер». Передо мной стояли семь небоскребов Нама, погруженные в тишину, башни, облитые солнцем. Десять лет назад эта местность была разорена Высотными войнами, сейчас в башнях жили те, у кого жизнь удалась.
У ворот Первой крепости, представлявшей собой влажный цементный блок, увитый цветами, меня встретил Зеро. Его лицо было закрыто новейшим «принципиально доработанным» респиратором, а рану на плече ему зашил робо-Шкурник. Зеро провел меня к себе. В квартире царил человеческий дух, ни следа Песьего мира. На надувной кровати сидел молодой человек и держал бронированный ящик для образцов, осторожно, как заразную живую крысу. Типичный одиночка. Его Тень дымилась слабостью. Зеро назвал его Джеем Лигалем с факультета ботаники Манчестерского университета. Лигаль принес с собой доказательства, какие-то микроперья.
После Александра-парка Зеро порвал с Крекером. Теперь он был одиноким псом, оборвавшим поводок Я чувствовала по Тени, насколько свободен его дух Он разорвал связь с исчезнувшим хозяином.
С этого момента мы работаем неофициально.
Джей Лигаль махал мне микропером, как будто я могу принимать такие вещи. Я объяснила, что перья ничего для меня не значат. Но Зеро предвидел такой ход событий: он «позаимствовал» из отделения перьепереводчик, и Лигаль перегнал инфу в древне видео.
– Вот наш маленький преступник, – сказал он, когда на экране появилось движущееся изображение. – Amaranthus Caudatus. Или, по крайней мер его подвид. Тропическое растение, обычно цветет в середине лета и только на юге Англии.
– На юге, говоришь? – Зеро ненавидел юг.
– Да. Амарант… это от греческого слова. Значит: воображаемое растение, которое никогда не вянет. В простонародье – щирица хвостатая.
– Признаю, что завалил это дело, Дымка, – сказал Зеро. – Признаю, что мы ищем лингвистически ущербного безумного ботаника. Ну что, отловим этого педрилу и запихаем в карцерное перо? Что скажешь?
Карцерное перо – место, где сейчас маринуют заключенных. Их тела отправляют на склад, а сами они смотрят сны в клеточку. Дешево и сердито, но работает.
Джей Лигаль смотрел с видеоэкрана.
– Взгляните.
…крошечная жизнь плавает… крошки вещества… крошечные монстры… отростки подергиваются… узелки тьмы тут и там… моменты осознания, перетекающие в тайну…
– Видите эти темные точки? – спрашивает Лигаль. – Это частицы человека.
– Человека? – спросила я.
– Можно сказать, мы тут имеем новый гибрид. Человека и растения. Эти темные точки, которые вы видели, – человеческие гены, поселившиеся в растительных клетках. Мы никогда ничего подобного не видели. Киркпатрик просто впала в транс.
– Киркпатрик?
– Из университета Глазго: Она там руководитель сектора растительной репродукции.
– Она случайно не может оказаться искомым безумным ботаником? – спросил Зеро. – Как у нее с лингвистикой?
– Она назвала этот вид монстром. Она сказала, у нас большие проблемы. Люди и растения занимаются сексом.
Зеро чихнул.
– Аллергию вызывает секс, – продолжал Лигаль. – Вы в курсе? Это результат того, что растения пытаются любить друг друга. И у них не получается. Это результат неудавшегося растительного секса.
– Извращение, – сказал Зеро. – Объяснишь подробнее?
– Естественно, – начал Лигаль. – Пыльцу производит тычинка цветка, мужской орган. С тычинок пыльцу уносит ветер или насекомые, и она попадает на пестик другого растения. Или того же самого растения. Пестик – женский орган. Он влажный и покрыт мягкими волосками. Пыльца, осев на пестике, чувствует себя дома и выбрасывает свои белки. Эти белки зарываются в пестик в поисках яйца. Так занимаются любовью растения. Иногда в цепочку попадает человек.
Зеро:
– И это вызывает аллергию?
– Пыльца оседает в ноздрях. Она оказывается во влажном, покрытом волосками месте, думает: «Это пестик. Пора зарываться». Гранула выбрасывает белки, повреждая полость носа. Естественно, человеческое тело опознает это как вторжение и активизирует иммунную систему. Мы пытаемся избавиться от инородного тела через нос и глаза – через сопли и слезы. Аллергия – это защитный механизм.
– Ты утверждаешь, что люди и растения занимаются сексом? – спросил Зеро, чихая под своим суперновым респиратором. – Господи! Недельный заработок за такую фигню… полная ересь.
Лигаль чихнул с ним за компанию, а потом продолжил:
– Тело перестало отвергать семя пыльцы. Принимает его как любовника. Иммунная система пытается бороться с этим порывом, но репродуктивная система борется с иммунной. И побеждает. Тело принимает растительную сперму. Киркпатрик исследовала несколько трупов. Пыльца сумела попасть в матку. Она сливается с человеческим яйцом, словно это растительное яйцо. Киркпатрик считает, что это следующий шаг.
– Следующий шаг куда? – спросила я.
– Следующий этап эволюции, порожденный волной перекрестного оплодотворения, прокатившейся по стране.
– Аллергосподи!
Зеро тяжело дышал через респиратор, сопя как жертва, я могла только ему посочувствовать. В то же время теория Лигаля казалась все адекватнее.
– У этой Киркпатрик есть соображения, откуда взялись эти семена? – спросила я.
– Мы думаем, это последствия Плодородия 10, – сказал Лигаль. – Мы думаем, что «Казанова» начал свое шествие по царству растений.
– Не понял, – отреагировал Зеро.
– Флорафилия, как назвала это Киркпатрик.
– Что она имела в виду? – Это снова Зеро.
– Мы говорим о том, что кто-то выебал цветок, и аллергия – плод этого союза.
– Пес-Христос! – простонал Зеро.
– Мы должны сжечь все тела, – добавил Лигаль. – В качестве превентивной меры. Их нельзя хоронить.
– Почему так? – спросила я.
– Это как закопать семя.
Пятнадцать минут спустя, выложив нам всю информацию и собрав свои материалы, Лигаль ушел. Я хотела проводить ботаника, но Зеро поймал меня за руку.
– Останься, Сивилла. – Меньше всего на свете мне хотелось оставаться с ним наедине: в моей дымке вновь и вновь всплывали воспоминания о парке. – Прошу тебя, Сивилла. Я все объясню. Слушай, давай я приготовлю поесть. Что скажешь?
Я не сказала ничего.
– Молчание – знак согласия?
Мы ели в тишине. Еда была отличная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
На Рочдейл-роуд я проехала знак, гласивший: «Добро пожаловать в Намчестер». Передо мной стояли семь небоскребов Нама, погруженные в тишину, башни, облитые солнцем. Десять лет назад эта местность была разорена Высотными войнами, сейчас в башнях жили те, у кого жизнь удалась.
У ворот Первой крепости, представлявшей собой влажный цементный блок, увитый цветами, меня встретил Зеро. Его лицо было закрыто новейшим «принципиально доработанным» респиратором, а рану на плече ему зашил робо-Шкурник. Зеро провел меня к себе. В квартире царил человеческий дух, ни следа Песьего мира. На надувной кровати сидел молодой человек и держал бронированный ящик для образцов, осторожно, как заразную живую крысу. Типичный одиночка. Его Тень дымилась слабостью. Зеро назвал его Джеем Лигалем с факультета ботаники Манчестерского университета. Лигаль принес с собой доказательства, какие-то микроперья.
После Александра-парка Зеро порвал с Крекером. Теперь он был одиноким псом, оборвавшим поводок Я чувствовала по Тени, насколько свободен его дух Он разорвал связь с исчезнувшим хозяином.
С этого момента мы работаем неофициально.
Джей Лигаль махал мне микропером, как будто я могу принимать такие вещи. Я объяснила, что перья ничего для меня не значат. Но Зеро предвидел такой ход событий: он «позаимствовал» из отделения перьепереводчик, и Лигаль перегнал инфу в древне видео.
– Вот наш маленький преступник, – сказал он, когда на экране появилось движущееся изображение. – Amaranthus Caudatus. Или, по крайней мер его подвид. Тропическое растение, обычно цветет в середине лета и только на юге Англии.
– На юге, говоришь? – Зеро ненавидел юг.
– Да. Амарант… это от греческого слова. Значит: воображаемое растение, которое никогда не вянет. В простонародье – щирица хвостатая.
– Признаю, что завалил это дело, Дымка, – сказал Зеро. – Признаю, что мы ищем лингвистически ущербного безумного ботаника. Ну что, отловим этого педрилу и запихаем в карцерное перо? Что скажешь?
Карцерное перо – место, где сейчас маринуют заключенных. Их тела отправляют на склад, а сами они смотрят сны в клеточку. Дешево и сердито, но работает.
Джей Лигаль смотрел с видеоэкрана.
– Взгляните.
…крошечная жизнь плавает… крошки вещества… крошечные монстры… отростки подергиваются… узелки тьмы тут и там… моменты осознания, перетекающие в тайну…
– Видите эти темные точки? – спрашивает Лигаль. – Это частицы человека.
– Человека? – спросила я.
– Можно сказать, мы тут имеем новый гибрид. Человека и растения. Эти темные точки, которые вы видели, – человеческие гены, поселившиеся в растительных клетках. Мы никогда ничего подобного не видели. Киркпатрик просто впала в транс.
– Киркпатрик?
– Из университета Глазго: Она там руководитель сектора растительной репродукции.
– Она случайно не может оказаться искомым безумным ботаником? – спросил Зеро. – Как у нее с лингвистикой?
– Она назвала этот вид монстром. Она сказала, у нас большие проблемы. Люди и растения занимаются сексом.
Зеро чихнул.
– Аллергию вызывает секс, – продолжал Лигаль. – Вы в курсе? Это результат того, что растения пытаются любить друг друга. И у них не получается. Это результат неудавшегося растительного секса.
– Извращение, – сказал Зеро. – Объяснишь подробнее?
– Естественно, – начал Лигаль. – Пыльцу производит тычинка цветка, мужской орган. С тычинок пыльцу уносит ветер или насекомые, и она попадает на пестик другого растения. Или того же самого растения. Пестик – женский орган. Он влажный и покрыт мягкими волосками. Пыльца, осев на пестике, чувствует себя дома и выбрасывает свои белки. Эти белки зарываются в пестик в поисках яйца. Так занимаются любовью растения. Иногда в цепочку попадает человек.
Зеро:
– И это вызывает аллергию?
– Пыльца оседает в ноздрях. Она оказывается во влажном, покрытом волосками месте, думает: «Это пестик. Пора зарываться». Гранула выбрасывает белки, повреждая полость носа. Естественно, человеческое тело опознает это как вторжение и активизирует иммунную систему. Мы пытаемся избавиться от инородного тела через нос и глаза – через сопли и слезы. Аллергия – это защитный механизм.
– Ты утверждаешь, что люди и растения занимаются сексом? – спросил Зеро, чихая под своим суперновым респиратором. – Господи! Недельный заработок за такую фигню… полная ересь.
Лигаль чихнул с ним за компанию, а потом продолжил:
– Тело перестало отвергать семя пыльцы. Принимает его как любовника. Иммунная система пытается бороться с этим порывом, но репродуктивная система борется с иммунной. И побеждает. Тело принимает растительную сперму. Киркпатрик исследовала несколько трупов. Пыльца сумела попасть в матку. Она сливается с человеческим яйцом, словно это растительное яйцо. Киркпатрик считает, что это следующий шаг.
– Следующий шаг куда? – спросила я.
– Следующий этап эволюции, порожденный волной перекрестного оплодотворения, прокатившейся по стране.
– Аллергосподи!
Зеро тяжело дышал через респиратор, сопя как жертва, я могла только ему посочувствовать. В то же время теория Лигаля казалась все адекватнее.
– У этой Киркпатрик есть соображения, откуда взялись эти семена? – спросила я.
– Мы думаем, это последствия Плодородия 10, – сказал Лигаль. – Мы думаем, что «Казанова» начал свое шествие по царству растений.
– Не понял, – отреагировал Зеро.
– Флорафилия, как назвала это Киркпатрик.
– Что она имела в виду? – Это снова Зеро.
– Мы говорим о том, что кто-то выебал цветок, и аллергия – плод этого союза.
– Пес-Христос! – простонал Зеро.
– Мы должны сжечь все тела, – добавил Лигаль. – В качестве превентивной меры. Их нельзя хоронить.
– Почему так? – спросила я.
– Это как закопать семя.
Пятнадцать минут спустя, выложив нам всю информацию и собрав свои материалы, Лигаль ушел. Я хотела проводить ботаника, но Зеро поймал меня за руку.
– Останься, Сивилла. – Меньше всего на свете мне хотелось оставаться с ним наедине: в моей дымке вновь и вновь всплывали воспоминания о парке. – Прошу тебя, Сивилла. Я все объясню. Слушай, давай я приготовлю поесть. Что скажешь?
Я не сказала ничего.
– Молчание – знак согласия?
Мы ели в тишине. Еда была отличная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72