Я же не представился.
Куманин обратил внимание на то, что пиджак и брюки неизвестного прожжены в нескольких местах, а от него самого пахнет гарью и пропаном, как от судостроительного завода.
— Меня зовут, — продолжал сварщик, — Израиль Лазаревич. Ариман Израиль Лазаревич. Тружусь в отделе ритуальных услуг на этом кладбище. Окультуриваю, так сказать, последний путь граждан. И он протянул Куманину грязную ладошку.
Сергей отпрянул. В голове мелькнула мысль, что этот человек совершенно не похож на еврея. Но, судя по всему, это именно тот самый человек, к которому поехал Степан Агафонович.
Куманин хотел узнать об отце, но вместо этого почему-то спросил:
— Как вы узнали о моем приезде?
— Но вы же сами предупредили меня по телефону, — искренне удивился Израиль Лазаревич. — Разве вы не звонили вчера по телефону 355-99-93? Я решил, что это вы.
— Так вы что, — удивился в свою очередь Куманин, — прямо здесь и живете? На служебной площади?
Еврей-сварщик совсем развеселился:
— Как вы сказали? На служебной площади? Ну, а где вы мне прикажете еще жить, когда столько работы? Конечно, здесь и живу. Как вы остроумно заметили, на служебной площади. Ведь и вы тоже, Сергей Степанович, на служебной живете. Дом-то ваш, насколько мне известно, ведомственный? И у меня ведомственный. И ведомства наши, можно сказать, родственные. Только мы — более высокая инстанция. Нам всем положено жить на служебной площади. Это, если хотите, наша привилегия.
«Бред какой-то», — подумал Куманин, снова почувствовав сильное головокружение и тошноту. Преодолев нахлынувшую слабость, он спросил:
— Где мой отец? Сварщик засмеялся:
— Вы об отце беспокоитесь? С папенькой вашим все уже в порядке. Вам бы о себе побеспокоиться следовало.
— Что это все значит? — потерял терпение Куманин. — Вы мне угрожаете? Где мой отец, спрашиваю?
Он решил, что неплохо бы разобраться с этим евреем, установить его личность. Кто он вообще такой, что позволяет подобные шутки с офицером КГБ. Куманин поискал глазами милиционера, но того не оказалось поблизости.
— Выглядите вы плохо, Сергей Степанович, — сочувственно сказал Израиль Лазаревич. — Вам бы здоровьем своим заняться надо, а не по кладбищам гулять и могилы чужие ворошить, таблички с них срывать на сувениры. Нехорошо все это. Грех большой.
— А откуда, интересно узнать, вам это стало известно? — зловеще спросил Куманин, окончательно приходя в себя.
Израиль Лазаревич вздохнул горестно и устало.
— Зачем вы так нервничаете, Сергей Степанович, — проговорил он. — Не бережете себя. Я вот даже отцу вашему покойному об этом говорил: «Сгорит, говорю, ваш сынок на службе ни за понюх табаку, поскольку все слишком близко к сердцу принимает. Работа-то дураков любит…»
Куманин снова сник. Он даже не понял, что Израиль Лазаревич назвал Степана Агафоновича «покойным». Слово он услышал, но как-то не придал всему значения.
— Послушайте, — устало произнес он, — я не понимаю, о чем вы говорите и что от меня хотите. Скажите, где мой отец? Он мне нужен. Я должен ему срочно сообщить… Собственно, я ради этого сюда и приехал.
— Да он обо всем знает, — махнул грязной рукой сварщик, — давно знает, только не говорил никому об этом, чтобы не испортить вам жизнь и карьеру. И себе, конечно. Грешен он был, но раскаянье сразило его.
— Я вам… я тебе морду набью сейчас за такие слова, — начал Куманин, чувствуя, однако, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. — Что ты несешь о моем отце!
Израиль Лазаревич захихикал, прикрывая рот чумазой ладошкой:
— Вы, оказывается, не только о деде, но и об отце своем ничего не знали. Так я вам расскажу…
— Слушать ничего не хочу, — заорал Куманин. — Говори, где мой отец? Говори, а то я тебя сейчас арестую…
Неимоверным усилием воли он поднял правую руку и быстрым движением сорвал черные очки с головы сварщика.
Страшное лицо Израиля Лазаревича с пустыми, как показалось Сергею, глазницами заставило Куманина в ужасе отпрянуть.
— Не дурите, — сказал сварщик, — отдайте очки. Они же казенные. Мне работать надо.
— Отдай ему, Сережа, очки, — раздался неожиданно голос за спиной Куманина, — без очков ему очень больно. Я знаю, потому что на допросе в 51-м…
Куманин резко обернулся и в отдалении увидел отца в черном монашеском одеянии с большим крестом на груди.
— Отдай очки, — тихо повторил отец.
Больше Куманин ничего не помнит.
* * *
Его обнаружили лежащим в глубоком беспамятстве на скамейке, недалеко от входа на кладбище, как водится приняли за пьяного и вызвали милицию. Наряд, не долго думая, отвез Куманина в ближайший вытрезвитель. К счастью, там, проводя шмон по карманам, обнаружили удостоверение майора КГБ и известили Большой Дом. Оттуда быстро прибыли ребята, они-то и разобрались, что Куманин не пьян, а разобравшись, отправили в госпиталь.
Только на третьи сутки Сергей пришел в себя. К нему приходил сотрудник из Большого Дома, интересовался, не было ли на Куманина нападения? Сергей Степанович рассказал, что помнил, о еврее-сварщике со Смоленского кладбища. Его перевели в психоневрологическое отделение, затем в инфекционное, в итоге он провалялся в госпитале больше полугода.
Все это время врачи отчаянно пытались поставить диагноз. Они подозревали острое отравление парами бензина или другим высокотоксичным веществом, и нервное переутомление, и микроинсульт и амнезию. Сам Сергей считает, что произошедшее с ним — вовсе не результат пребывания на могиле полковника Романова, хотя объяснить ничего толком не может.
Выйдя из госпиталя, Куманин был комиссован, т.е. уволен из КГБ по состоянию здоровья.
* * *
Пока Сергей Степанович лежал в госпитале, в мире многое изменилось — произошло то, о чем предупреждал генерал Климов. Огромная коммунистическая империя врезалась а уготованный для нее Историей тупик. От страшного удара первой рухнула Берлинская стена, за ней обрушился весь Варшавский пакт и, наконец, на глазах у всего изумленного мира стал разваливаться Советский Союз…
Мне удалось выйти на майора Куманина случайно, вернее, даже не я вышел на него, а он на меня. В начале 1992-го года был опубликован мой перевод книги американского писателя Джона Килля «Операция „Троянский конь“, где в достаточно популярном виде автор пытался обобщить всю происходящую на Земле „чертовщину“, от зарождения нашей цивилизации до сегодняшнего дня. Килль доказывал, что все чудеса на Земле — результат действий мощной цивилизации, находящейся не в космосе, а вместе с нами на нашей маленькой планете, именуемой Земля, в параллельном мире.
Куманин хотел со мной встретиться и пригласил в Москву. В его квартире я обратил внимание на фотографию Николая II, стоящую в рамке на столе хозяина, но не придал этому большого значения. Во-первых, я знал, что Куманин причастен к монархическому движению, а во-вторых, время уже было такое, когда портрет последнего русского царя стал привычным предметом интерьера во многих домах потрясенной России.
Тогда я и выслушал историю бывшего сотрудника КГБ майора Куманина. Говорить с ним оказалось очень сложно — в нем еще прочно сидела привычка задавать вопросы, а не отвечать на них. Он изменил некоторые фамилии и географию своих приключений.
Объединив известное мне с тем, что поведал Сергей Куманин, я и написал эту книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Куманин обратил внимание на то, что пиджак и брюки неизвестного прожжены в нескольких местах, а от него самого пахнет гарью и пропаном, как от судостроительного завода.
— Меня зовут, — продолжал сварщик, — Израиль Лазаревич. Ариман Израиль Лазаревич. Тружусь в отделе ритуальных услуг на этом кладбище. Окультуриваю, так сказать, последний путь граждан. И он протянул Куманину грязную ладошку.
Сергей отпрянул. В голове мелькнула мысль, что этот человек совершенно не похож на еврея. Но, судя по всему, это именно тот самый человек, к которому поехал Степан Агафонович.
Куманин хотел узнать об отце, но вместо этого почему-то спросил:
— Как вы узнали о моем приезде?
— Но вы же сами предупредили меня по телефону, — искренне удивился Израиль Лазаревич. — Разве вы не звонили вчера по телефону 355-99-93? Я решил, что это вы.
— Так вы что, — удивился в свою очередь Куманин, — прямо здесь и живете? На служебной площади?
Еврей-сварщик совсем развеселился:
— Как вы сказали? На служебной площади? Ну, а где вы мне прикажете еще жить, когда столько работы? Конечно, здесь и живу. Как вы остроумно заметили, на служебной площади. Ведь и вы тоже, Сергей Степанович, на служебной живете. Дом-то ваш, насколько мне известно, ведомственный? И у меня ведомственный. И ведомства наши, можно сказать, родственные. Только мы — более высокая инстанция. Нам всем положено жить на служебной площади. Это, если хотите, наша привилегия.
«Бред какой-то», — подумал Куманин, снова почувствовав сильное головокружение и тошноту. Преодолев нахлынувшую слабость, он спросил:
— Где мой отец? Сварщик засмеялся:
— Вы об отце беспокоитесь? С папенькой вашим все уже в порядке. Вам бы о себе побеспокоиться следовало.
— Что это все значит? — потерял терпение Куманин. — Вы мне угрожаете? Где мой отец, спрашиваю?
Он решил, что неплохо бы разобраться с этим евреем, установить его личность. Кто он вообще такой, что позволяет подобные шутки с офицером КГБ. Куманин поискал глазами милиционера, но того не оказалось поблизости.
— Выглядите вы плохо, Сергей Степанович, — сочувственно сказал Израиль Лазаревич. — Вам бы здоровьем своим заняться надо, а не по кладбищам гулять и могилы чужие ворошить, таблички с них срывать на сувениры. Нехорошо все это. Грех большой.
— А откуда, интересно узнать, вам это стало известно? — зловеще спросил Куманин, окончательно приходя в себя.
Израиль Лазаревич вздохнул горестно и устало.
— Зачем вы так нервничаете, Сергей Степанович, — проговорил он. — Не бережете себя. Я вот даже отцу вашему покойному об этом говорил: «Сгорит, говорю, ваш сынок на службе ни за понюх табаку, поскольку все слишком близко к сердцу принимает. Работа-то дураков любит…»
Куманин снова сник. Он даже не понял, что Израиль Лазаревич назвал Степана Агафоновича «покойным». Слово он услышал, но как-то не придал всему значения.
— Послушайте, — устало произнес он, — я не понимаю, о чем вы говорите и что от меня хотите. Скажите, где мой отец? Он мне нужен. Я должен ему срочно сообщить… Собственно, я ради этого сюда и приехал.
— Да он обо всем знает, — махнул грязной рукой сварщик, — давно знает, только не говорил никому об этом, чтобы не испортить вам жизнь и карьеру. И себе, конечно. Грешен он был, но раскаянье сразило его.
— Я вам… я тебе морду набью сейчас за такие слова, — начал Куманин, чувствуя, однако, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. — Что ты несешь о моем отце!
Израиль Лазаревич захихикал, прикрывая рот чумазой ладошкой:
— Вы, оказывается, не только о деде, но и об отце своем ничего не знали. Так я вам расскажу…
— Слушать ничего не хочу, — заорал Куманин. — Говори, где мой отец? Говори, а то я тебя сейчас арестую…
Неимоверным усилием воли он поднял правую руку и быстрым движением сорвал черные очки с головы сварщика.
Страшное лицо Израиля Лазаревича с пустыми, как показалось Сергею, глазницами заставило Куманина в ужасе отпрянуть.
— Не дурите, — сказал сварщик, — отдайте очки. Они же казенные. Мне работать надо.
— Отдай ему, Сережа, очки, — раздался неожиданно голос за спиной Куманина, — без очков ему очень больно. Я знаю, потому что на допросе в 51-м…
Куманин резко обернулся и в отдалении увидел отца в черном монашеском одеянии с большим крестом на груди.
— Отдай очки, — тихо повторил отец.
Больше Куманин ничего не помнит.
* * *
Его обнаружили лежащим в глубоком беспамятстве на скамейке, недалеко от входа на кладбище, как водится приняли за пьяного и вызвали милицию. Наряд, не долго думая, отвез Куманина в ближайший вытрезвитель. К счастью, там, проводя шмон по карманам, обнаружили удостоверение майора КГБ и известили Большой Дом. Оттуда быстро прибыли ребята, они-то и разобрались, что Куманин не пьян, а разобравшись, отправили в госпиталь.
Только на третьи сутки Сергей пришел в себя. К нему приходил сотрудник из Большого Дома, интересовался, не было ли на Куманина нападения? Сергей Степанович рассказал, что помнил, о еврее-сварщике со Смоленского кладбища. Его перевели в психоневрологическое отделение, затем в инфекционное, в итоге он провалялся в госпитале больше полугода.
Все это время врачи отчаянно пытались поставить диагноз. Они подозревали острое отравление парами бензина или другим высокотоксичным веществом, и нервное переутомление, и микроинсульт и амнезию. Сам Сергей считает, что произошедшее с ним — вовсе не результат пребывания на могиле полковника Романова, хотя объяснить ничего толком не может.
Выйдя из госпиталя, Куманин был комиссован, т.е. уволен из КГБ по состоянию здоровья.
* * *
Пока Сергей Степанович лежал в госпитале, в мире многое изменилось — произошло то, о чем предупреждал генерал Климов. Огромная коммунистическая империя врезалась а уготованный для нее Историей тупик. От страшного удара первой рухнула Берлинская стена, за ней обрушился весь Варшавский пакт и, наконец, на глазах у всего изумленного мира стал разваливаться Советский Союз…
Мне удалось выйти на майора Куманина случайно, вернее, даже не я вышел на него, а он на меня. В начале 1992-го года был опубликован мой перевод книги американского писателя Джона Килля «Операция „Троянский конь“, где в достаточно популярном виде автор пытался обобщить всю происходящую на Земле „чертовщину“, от зарождения нашей цивилизации до сегодняшнего дня. Килль доказывал, что все чудеса на Земле — результат действий мощной цивилизации, находящейся не в космосе, а вместе с нами на нашей маленькой планете, именуемой Земля, в параллельном мире.
Куманин хотел со мной встретиться и пригласил в Москву. В его квартире я обратил внимание на фотографию Николая II, стоящую в рамке на столе хозяина, но не придал этому большого значения. Во-первых, я знал, что Куманин причастен к монархическому движению, а во-вторых, время уже было такое, когда портрет последнего русского царя стал привычным предметом интерьера во многих домах потрясенной России.
Тогда я и выслушал историю бывшего сотрудника КГБ майора Куманина. Говорить с ним оказалось очень сложно — в нем еще прочно сидела привычка задавать вопросы, а не отвечать на них. Он изменил некоторые фамилии и географию своих приключений.
Объединив известное мне с тем, что поведал Сергей Куманин, я и написал эту книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103