Он даже успел более или менее успокоить Надиных родителей, сказав, что Надя жива, но не может с ними связаться из-за отвратительного состояния телефонной связи в том месте, где она находится. При этом он был крайне удивлен и обрадован, узнав, что накануне практически ту же информацию передал родителям по телефону незнакомый мужской голос, представившийся «товарищем Нади по работе».
В интернате был только один мужчина — вечно пьяный завхоз, который товарищем Нади, естественно, не был. Куманин уже не сомневался, что исчезновение девушки связано с увозом из интерната Алеши Лисицына. Видимо, мальчик не пожелал ни с кем из похитителей иметь дела и требовал «тетю Надю», а те, зная, что отвечают за малыша головой, вынуждены были доставить к нему эту тетю Надю, нарушив при этом по меньшей мере десяток статей существующего в Советском Союзе законодательства.
Размышляя таким образом, Куманин вел машину по Симферопольскому шоссе к повороту, координаты которого он уточнил на Лубянке. Решительно повернув машину влево под «кирпич», Куманин метров через сто, как и ожидал, уперся в глухой забор, украшенный железными раздвижными воротами с несколько полинявшими красными звездами — визитная карточка любой воинской части в системе министерства обороны. К воротам притулилась проходная, дверь которой была открыта. На пороге, привлеченный шумом мотора куманинской машины, появился прапорщик с красной нарукавной повязкой дежурного по КПП (контрольно-пропускному пункту).
Куманин заглушил двигатель, вышел из машины и направился к КПП. Прапорщик приложил руку к пилотке:
— Дежурный по запасному КПП прапорщик Березюк. Цель вашего визита, товарищ майор?
Оказывается, это был запасной КПП. Значит, где-то есть еще и основной.
— Мне бы хотелось побеседовать с командиром части, — козырнул в ответ Куманин.
— С командиром дивизии? — удивился прапорщик.
— Именно, — подтвердил Куманин.
Прапорщик зашел внутрь поста и стал звонить по телефону. Минут через десять появился безликий капитан, представившийся помощником дежурного по части. Он изучил документы Куманина и лениво сказал:
— Следуйте за мной.
Куманин ожидал, что на звонок прапорщика прибежит особист, но, к счастью, этого не произошло. Куманин нарушал правила, но в дивизии их вовсе не блюли.
Пройдя в сопровождении капитана вдоль зданий казарменного типа, украшенных плакатами, призывающими множить число отличников боевой и политической подготовки и дать сокрушительный отпор любому агрессору, Куманин оказался у четырехэтажного здания штаба. Возле него стоял неизменный бюст Ленина и был развернут стенд с фотопортретами членов и кандидатов в члены Политбюро.
Оперативный дежурный по дивизии подполковник Антоненко не скрывал своей встревоженности.
— Генерал приказал мне узнать, по какому вопросу вы прибыли в дивизию, товарищ майор?
— По вопросу, составляющему служебную тайну, — скромно ответил Куманин, давая понять, что не намерен беседовать с оперативным дежурным.
— Если вы насчет лесопилки, — не унимался подполковник, — то у нас есть на это разрешение Министерства обороны.
Дивизию, видимо, уже терзала военная прокуратура за подпольное предприятие, занимающееся, судя по вопросу, производством пиломатериалов.
— Успокойтесь, — улыбнулся Куманин, — я понятия не имел, что на территории вашей части имеется лесопилка.
Но подполковник, вместо того, чтобы успокоиться, встревожился еще больше:
— Может, ребята наши чего набедокурили?
— Это дело ваших особистов, — начал раздражаться Куманин, — Товарищ подполковник, мне показалось, что вы прочли предписание. У меня важное государственное задание, и вы обязаны оказывать мне всяческое содействие, по возможности не задавая вопросов. Я от вас жду указаний, на каком этаже находится кабинет командира дивизии.
Подполковник побагровел, но генетическая память подсказывала, насколько опасно раздражать офицеров КГБ, знал он и о том, что майор КГБ по рангу равен комкору РККА, то есть является лицом, имеющим право отдавать приказы армейским подполковникам. Поэтому оперативный дежурный, пересилив себя, сказал что-то похожее на «Есть!» и приказал молодому солдатику со штык-ножом на поясе проводить Куманина в приемную комдива.
Генерал-майор Петрунин, если и был старше Куманина, то не более, чем лет на пять-семь. Он оказался подтянут и широкоплеч, с резкими чертами лица, как у киногероев гражданской войны — чапаевские папаха и бурка просились-таки на его голову и плечи. И как Чапаев невзлюбил Фурманова при их первой встрече, так и генерал сразу дал понять Куманину, что недоволен появлением майора КГБ в своем кабинете.
— Неужели вопрос так важен, — спросил он, — что необходимо беспокоить командира дивизии, разве нельзя решить его на уровне «особого отдела»?
— Боюсь, что нельзя, — ответил Куманин, которому генерал не предложил сесть, а военная форма мешала сделать это без приглашения.
— Слушаю вас, майор, — сухо сказал генерал, вкладывая в слово «майор» все свое презрение, в надежде, что Куманин оценит собственное ничтожество.
— На территории вашей части, — доложил Куманин, — имеется полуразрушенная часовня. Когда-то там было кладбище монашеского скита. Мне необходимо осмотреть это место.
Неподдельная тревога промелькнула в глазах командира дивизии, а на его решительном лице появилось выражение некоторой растерянности. Он явно ожидал не этого.
— Зачем? — спросил генерал и добавил. — Что вы стоите? Садитесь.
Куманин присел на стул.
— Мне необходимо осмотреть это место, — ответил он, — в рамках задания, полученного от руководства, оно же не дало мне полномочий раскрыть суть полученного задания.
Сказано было несколько затейливо, но вполне ясно. Этот ответ вконец расстроил генерала. Теперь он напоминал не Чапаева, а завмага, к которому нагрянула комиссия рабочего контроля.
— Товарищ майор, — помолчав, сказал генерал, видимо, желая еще раз подчеркнуть ту бездонную пропасть, которая разделяла его и Куманина, — я официально вам заявляю, что мы действовали в полном соответствии с указаниями Министерства Обороны и инструкциями Главкома войск ПВО СССР.
Было видно, что генерал говорит чистую правду, хотя Куманин не понял подтекста. Однако он умел играть в подобные игры.
— Товарищ генерал, — с почтительностью в голосе ответил он, — я нисколько не сомневаюсь, что вы действовали в рамках полученного приказа, но я должен в этом лично убедиться и представить рапорт своему руководству о том, что никакой самодеятельности допущено не было. Сами понимаете, от того, что я напишу, зависит очень многое. Если все обстоит именно так, как вы говорите, товарищ генерал, значит… — Куманин смущенно замялся.
— Значит что? — спросил генерал.
— Значит, — пояснил Куманин, продолжая смущенно улыбаться, — вы не будете наказаны, во всяком случае, не будете наказаны строго. Я хочу, чтобы вы все правильно поняли. Я — не командир ракетно-артиллерийского дивизиона, а офицер КГБ майор Куманин, которому вы обязаны оказывать содействие, не задавая вопросов. Еще раз прошу вас, товарищ генерал, обратить внимание на подписи лиц, которые уполномочили меня осмотреть место у старой часовни. Именно этим лицам вы можете на меня пожаловаться, если найдете в моем поведении что-нибудь оскорбительное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103