Нам удалось также наладить тесную связь с эмиграцией, осевшей на Дальнем Востоке. Этой работой руководил первоначально Я. Минскер, затем С. Шпигельглаз, а после И. Чичаев и начальник восточного отделения ИНО М. Яриков. Нынешние историки разведки не особенно распространяются об их роли, за исключением Чичаева. А зря! Причина простая. Шпигельглаз, а затем Яриков были репрессированы по клеветническим обвинениям. К этому приложили руку не только Берия, Кобулов, но, к сожалению, и их коллеги-сослуживцы, которые позднее заняли важные посты в аппарате разведки. Скажем, В. Пудин, ветеран ЧК, участник операции против Савинкова, активно обличал Ярикова и Шпигельглаза в шпионаже, являясь вместе с тем их подчиненным в ряде операций на Дальнем Востоке. А впоследствии Пудин препятствовал реабилитации Ярикова и Шпигельглаза органами военной юстиции.

Военная разведка и эмигранты
Состояние работы по эмиграции во многом предопределило характер взаимодействия советских разведывательных органов за рубежом. В частности, военная разведка тоже держала связь с эмиграцией. Но при этом она не могла решать многие вопросы без данных оперативных учетов НКВД. Именно по этой причине первоначально в США, Германии, Франции, Китае создавались в 20-30-е годы совместные резидентуры ИНО-ОГПУ и Разведупра Красной Армии.
Новый этап начался после провалов Разведупра, когда разведывательное управление Красной Армии «усилилось» А. Артузовым, прекрасно знавшим эмиграцию, который привел с собой и назначил на руководящие должности Штейнбрюка и Карина, видных работников Иностранного отдела НКВД и имеющих огромный опыт агентурной работы. Военная разведка стала более внимательно оценивать людей при использовании эмигрантов русского происхождения, принимала во внимание их связь с зарубежными спецслужбами и контрреволюционными организациями.
Этот этап работы с эмиграцией привел нас к осознанию необходимости проверки не только эмигрантов-агентов первой волны. Мы стали придавать значение родственным связям эмигрантов с крупными государственными чиновниками в администрациях Англии, Франции, США и в большей степени Германии.
С середины 30-х годов среди эмиграции сложился новый психологический климат в отношении к нашей стране. Это произошло под влиянием событий, связанных с войной в Испании, с вторжением Японской армии в Китай. Повлиял и мировой кризис 1929-1933 годов, а также небывалый рост престижа нашей страны, информация о научных открытиях, достижениях техники, трудовом энтузиазме. Многие другими глазами стали смотреть на новую Россию благодаря поездкам к нам видных зарубежных деятелей — Бернарда Шоу, Герберта Уэльса.
Эмигрантов настраивало на сотрудничество с нами признание Западом Советского государства как важнейшего фактора в мировой политике, его роль в пересмотре Германией Версальских соглашений.
Именно на идеологической основе, на симпатиях к коммунизму начала тайное сотрудничество с советской разведкой знаменитая «Кембриджская пятерка», группа видных деятелей научно-технической интеллигенции США, Англии, Франции и т. д. Привлекая их к агентурной работе на идеологической основе, мы старались не ставить во главу угла идеологию в контактах с ними. Хотя все информационные источники, привлеченные на идеологической основе, безусловно считались наиболее надежными.
Сотрудничество эмиграции с западными спецслужбами создавало фон информации, поступавшей как по линии военной разведки, так и по линии НКВД в Кремль. И эта информация уже в канун войны, до заключения в 1937-1938 годах советско-германского пакта о ненападении, в разгар войны в Испании и обсуждения великими державами трагической судьбы Чехословакии ставила перед нами вопрос о налаживании контактов с Германией и о возможном советско-германском соглашении.
Эмиграция, как чувствительный слой, по наводящим вопросам работников немецких, английских и французских спецслужб ощущала, что все больше превращается в разменную монету в отношениях между Западом и Советским Союзом. Но она уже втянулась в эту жизнь и, как говорится, вошла во вкус.
Прощупывание позиций крупных европейских держав накануне войны отразилось на настроениях русской эмиграции, неизбежно вовлекло ее в лабиринты разведывательных операций и тайной дипломатии в Европе и на Дальнем Востоке.

Антисемитизм или борьба за власть?
Вработе советской разведки по эмиграции в 30-е годы выделилось новое направление — борьба с троцкизмом. Здесь приходилось опираться прежде всего на коминтерновские резервы, особенно на первоначальном этапе. Мы не ставили задачу перед нашей эмигрантской агентурой по ликвидации Троцкого, а использовали ее преимущественно для организации наружного наблюдения за троцкистами. Нам важно было проникнуть в троцкистские эмигрантские организации, искавшие выходы на установление связей со своими единомышленниками в Советском Союзе. Для этого эффективно были использованы негласные агентурные ячейки аппарата компартий, отпочковавшиеся от Коминтерна. Классический пример — использование литовской группы братьев Дмитрия и Алексея Сеземанов, Ю. Айдулиса и др. Эта группа отделилась от литовского комсомола и была перенацелена на проникновение в штаб-квартиру троцкистской организации в Париже.
Нельзя не отметить, что троцкистские группы на Западе в большей части состояли из лиц еврейского происхождения. Поэтому у нас возникла необходимость в агентуре, которая имела бы связи с их родственниками, знакомыми и так далее. Пришлось использовать выходы на еврейские мелкобуржуазные и социал-демократические организации, в общение с которыми входили интересовавшие нас лица. Нами была использована, в частности, спецагентура из сионистских организаций в Палестине, завербованная Я. Серебрянским по указанию Дзержинского еще в конце 20-х годов.
Именно эти группы наиболее эффективно действовали по разложению троцкистского движения и уничтожению его руководителей. Похищение троцкистского архива в Париже, ликвидация секретаря исполкома IV Интернационала были бы невозможны без участия этой агентуры.
То же самое можно сказать и о разгроме еврейского националистического подполья на территории СССР накануне войны. Сейчас все это преподносится с позиций антисемитизма. Нередко можно услышать, что в борьбе Сталина с Троцким имели место и антисемитские мотивы. Однако это не совсем так. Шла борьба за власть, было личное соперничество, а уж потом ко всему этому добавлялись антисемитские нюансы, если они действительно имели место. По крайней мере, в 30-е годы не могло быть и речи о каких-либо антисемитских установках или настроениях в работе советского разведывательного аппарата.
Сейчас нередко можно услышать наивный вопрос: как удалось натравливать евреев на евреев? При этом подразумевается убийство Троцкого. По этому поводу могу сказать, что в работе разведки всегда ставка делалась на внутренний раскол и соперничество в среде противника, что было характерно для националистических организаций. Нельзя не учитывать и того, что сионистские, организации и еврейские группы социал-демократического толка, примыкавшие к социалистическому Интернационалу, вели смертельную борьбу друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88