На сером асфальте внизу Настя увидела раскинувшийся крестом силуэт Мони.
Глава 14
Они ехали к Кузу на Фонтанку. Настя сказала, что ей невмоготу находиться сейчас дома, после этого ужасного Мони, после его непонятной смерти. Она позвонила Марку, сказала, что срочно нужен его совет, что дело очень важное, и он, разумеется, ответил, что работу пошлет куда подальше и будет ждать Настю в своем кабинете.
Настя решила ехать на метро. Потом долго думала, почему они не взяли такси, ведь денег было достаточно. У нее наличными четыре и у Димки полторы тысячи долларов.
Выйдя на Сенной, они пошли длинным переходом к эскалатору, и тут Настины глаза уперлись в стену. Она резко остановилась, дернула Димку за руку.
— Стой.
— Что такое?
— Подожди.
Она выпустила его руку и пошла к пареньку, сидевшему у стены, маленькому, зачуханному, беспомощному. Перед пареньком даже шляпы не было — лежала газета, на ней несколько смятых мелких купюр. Ни таблички не было у паренька, вроде тех, что частенько используют нищие в метро, — «Мама больна», «Помогите на лечение». Паренек был совсем никакой. Понятно, что и подавали ему меньше, чем остальным.
— Привет, Инвалид, — сказала Настя.
— Здравствуй. А я о тебе тут вспоминал, — ответил Инвалид, нисколько не удивившись. Он увидел Настю раньше, чем она его заметила, и спокойно ждал, когда та подойдет. И не ошибся.
— Пойдем поговорим, — сказал он, с трудом поднимаясь. — И друга своего бери.
— У меня времени мало. Нас ждут, — заметила Настя, зная, что все равно пойдет с Инвалидом.
— Ничего. Подождут.
Настя махнула Димке рукой, и он подошел, не задавая вопросов. Инвалид кивнул и направился к эскалатору, но, не дойдя до него, стукнул кулачком в стену. Так, во всяком случае, показалось Насте. Оказалось, что это не стена, а маленькая железная дверь, не заметная на каменном монолите, она приоткрылась, и Инвалид юркнул в щель.
— Сюда, — буркнул он не оборачиваясь и исчез, словно растворился в стене.
Настя с Димкой последовали за ним и оказались в крохотной комнатке, которые называют каптерками. Здесь стоял древний письменный стол, стул и шкафчик для одежды. В каптерке тоже была дверь. Инвалид молча открыл ее и вывел их в тамбур, более просторный, чем первое помещение, уже с тремя дверями. Инвалид по-хозяйски толкнул одну и стал спускаться по винтовой лестнице.
Она привела ребят в какой-то тоннель. Временами из-за стен, по которым змеились кабели, доносился ровный плотный шум проезжающих электричек. В тоннеле было сухо, тепло и светло от редких, но ярких ламп на потолке.
— Присядем, — сказал Инвалид, когда они, пройдя метров пятьдесят, свернули в боковое ответвление. Здесь стояла деревянная лавка и такой же шкафчик для одежды, как и в верхней каптерке. — Ну, рассказывай.
Инвалид говорил с таким видом, словно был в курсе Настиных дел.
— Что рассказывать-то?
— Ну, я вижу, у тебя проблемы. Да и Любка мне кое-что насвистела. Что ты ей в несознанке, обдолбанная выдала.
Настя посмотрела на Димку. Она просто была не в силах снова рассказывать все.
— Давай, братан, я тебе расскажу. А девочка погуляет пока. Тяжело ей.
— Обратно найдешь дорогу? — спросил Инвалид.
— Да.
— Посиди наверху, там, в каморке. Спросит кто, скажешь, Инвалиду передачку принесла. Ждешь, мол. Усекла?
— Все нормально.
Настя еще раз посмотрела на Димку, тот ободряюще ей кивнул.
— Иди, Настя, я скоро.
Она поднялась по узкой лесенке в каптерку и села на единственный стул. Куда девалась прошлая жизнь со всеми ее радостями, друзьями, концертами, пластинками, компьютерными играми, вкусной едой, танцами, музыкой, роликовыми коньками, модными джинсами и красками для волос? Она сидела в крошечной комнатке с выкрашенными зеленой масляной краской стенами, наводящими своим видом такую тоску, что даже выть не хотелось. Вся жизнь словно замкнулась в квадратном, два на два, помещении, и выхода из него не было.
Или был? Наверное, есть выход. Надо пробить стену, пролезть в образовавшуюся брешь и начать новую жизнь. Ей только шестнадцать, самое время начинать. Без родителей, самой, самостоятельно. Весь мир будет принадлежать ей. Она им всем покажет. Только надо пробить эту стену. Решиться. Да она, собственно, и решилась.
Назад пути нет. После всего, что с ней случилось, разве сможет она ходить в школу и слушать идиотские, хоть и милые, веселые, но такие на самом деле детские рассуждения приятелей и подружек? Ее детство кончилось позапрошлой ночью.
Настя теперь смотрела на все совершенно другими глазами. Ощущения, мысли, даже запахи и звуки отличались от тех, что были раньше. В детстве.
Скрипнула дверь, в каптерку вошел Димка, а следом за ним Инвалид, который с деловым видом отомкнул замок на шкафчике, достал радиотелефон и, набрав номер, сказал:
— Винт? Я счас приеду. Срочное дело. Жди.
— Ну, бывайте, ребятки. Мне переодеться нужно, — сказал он им, убрав трубку в шкафчик. Где вас найти сегодня? Я позвоню.
Настя оставила ему номера телефонов Куза — служебный и домашний, продиктовала свой.
Они кивнули Инвалиду, вышли, поднялись на эскалаторе наверх и оказались в толчее Сенной площади, заполненной ларьками, торгующими дешевыми продуктами. Чуть ли не половина города съезжалась сюда каждый день, чтобы закупить еды, сэкономив несколько рублей. Здесь всегда, в любое время дня, колыхалась толпа хмурых и озлобленных женщин с огромными сумками, пихающих друг друга и перемещающихся из одной очереди в другую.
— Ну, что он? — спросила Настя.
— Поехал к бригадиру своему. Советоваться. Сказал, что подумает и назовет сумму.
— Подумает над чем?
— Над тем, возьмется ли он за это дело.
— Какое?
— Убрать Калмыкова.
— А он сможет?
Настя спрашивала это скорее для Димки. Чтобы выяснить, насколько он уверен в успехе. Ей-то казалось, что Инвалид и не на такое способен.
Димка подумал.
— Много я видел крутых. Не скажу, что этот самый мощный, но парень конкретный, это точно. По разговору видно даже. Человека всегда по разговору можно просчитать. Этот — зверь. Покруче Мони.
— Ладно, — задумчиво сказала Настя. — С ним ясно. Кузу что будем говорить?
— А что за Куз?
— Господи... — Настя даже остановилась. Ей казалось, что они с Димкой знакомы уже тысячу лет. А ведь он ничего не знал о ее жизни. Прошлой жизни.
— Слушай, я и забыла, что вы не знакомы. Ладно, ты сиди молчи, я сама с ним разберусь.
Пропуск в редакцию им был выписан, они поднялись на третий этаж и вошли в кабинет.
Димка, как и договорились, помалкивал, а Настя рассказывала о последних событиях. Пока она говорила, Куз несколько раз тайком наливал себе в маленький стаканчик из стоящей под столом бутылки.
— В общем, я думаю так, — сказала Настя, осмелев напоследок. — Вы, Марк Аронович, позвоните Калмыкову и скажете, что папа оставил вам письмо, из которого вы кое-что узнали. О деньгах, например. И назначите ему встречу на лесопилке.
— А почему ты думаешь, что он поедет на лесопилку, а не пошлет меня подальше? И не грохнет потом?
— Видите ли, дело в том, что без него мы не найдем этих денег. Можете сказать, что хотите купить лесопилку или что отец отписал ее вам, что вы пайщик, ну, я не знаю, придумайте что-нибудь, вы же писатель. Журналист.
Куз помолчал, снова вытащил из-под стола бутылку, налил себе стаканчик, выпил и наконец произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86