Но «метелицы» совершают такие подвиги двадцать раз за двадцать дней похода! Да еще полсотни килограммов за каждой на нартах, да еще опасность, да еще пурга, ночевка на снегу в палатке, и трудно добываемая вода, и ужин, наскоро (сил-то не осталось) состряпанный на примусе…
«Метелица» доказала, что всякая дорога, которую преодолевают мужчины, доступна женщине.
«Метелица» и возникла для того, чтобы сбить спесь с мужчин, доказать им, что они с излишним самодовольством называют себя «сильным полом».
Мои «метелицы» — преданные жены и мамы, они чисты и романтичны, и заверяю вас, что это не литературная красивость — их святой принцип: «Одна за всех, все за одну»!
Вот почему я люблю «метелиц». Теперь, если я сумел вам это объяснить, пришло время раскрыть смысл названия данной главы.
Как-то жена рассказала Валентине Кузнецовой о письме, которое я получил от участниц женской команды спелеологов. Они восторженно живописали свои подземные приключения, рассказывали о сказочных красотах пещер с их сталактитами и в заключение приглашали меня принять участие в очередном путешествии. Приглашение было заманчиво: под землей мне еще бывать не доводилось (откладываю это мероприятие на отдаленное будущее), но если в приятной компании, да еще с надеждой возвратиться в мир с материалом о «пещерных людях»… Увидев, что я созреваю, жена тщательно перечитала письмо — нужно ведь понять, куда муж «намыливается», — и обнаружила там одну подробность, которая поначалу как-то ускользнула от ее внимания: возраст женщин-спелеологов колебался от восемнадцати до двадцати шести лет. До сих пор не знаю почему, но эта подробность произвела на жену огромное впечатление. Мне было настоятельно рекомендовано тонко намекнуть в ответном письме, что в моем преклонном (жена употребила это слово) возрасте прогулки по пещерам несколько утомительны. Получив ответ и, по-видимому, ужаснувшись чудовищной цифре, которую я привел, девушки от восемнадцати до двадцати шести больше на своем приглашении не настаивали.
Рассказав эту поучительную историю, жена рассчитывала, что Валентина вместе с ней посмеется над неудавшимся спелеологом, но ее ожидания оправдались лишь наполовину. Валентина действительно от души посмеялась, но тут же спросила: «Люся, а нам-то ты доверила бы своего Санина?» — «Вам? Конечно. Только учти, что после первого же километра будете тащить его на санках!»
На сей раз мы посмеялись втроем, но я — не столько жизнерадостным, сколько задумчивым смехом…
А почему бы мне, подумал я, и в самом деле не пойти с «Метелицей», которая готовится к очередному походу по Северной Земле? Не скажу, чтобы у меня внезапно возникла охота морозить свою шкуру — чего не было, того не было; но маршрут в триста километров мы с «метелицами» уже разработали, к тому же с Северной Землей у меня связаны воспоминания о пережитых там приключениях, и вновь побывать в тех памятных местах… Не говоря уже о другом обстоятельстве, о котором вы скоро узнаете…
Но обо всем этом я пока что умолчал — решил дать идее созреть, налиться соком да и со своим организмом посоветоваться: а вдруг он заупрямится? Когда человеку пятьдесят шесть и на вопрос о самочувствии он отвечает «хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра», тащить в Арктику организм, не выслушав его аргументы, — занятие легкомысленное. Врач, которого я выбрал в посредники, долго и озабоченно качал головой, но все-таки пришел к выводу, что у меня еще имеются некоторые шансы потоптать землю — если я брошу курить, не буду волноваться, сидеть на диете, гулять, спать, поменьше работать, пить валерьянку, не превращаться в соляной столб при виде красивых женщин, принимать на ночь теплую ванну и глотать от семисот до тысячи таблеток в день.
Один из своих рассказов Марк Твен заключил словами: «Так было дело. Кое-что, впрочем, я выдумал». Короче, врач с некоторыми оговорками все-таки дал мне добро, а идея, окончательно созрев, подсказала четкий план действий.
Ход размышлений был таков.
Ко всем эпитетам, которыми я оснастил рассуждения о «метелицах», добавлю еще один: они — женщины с отличным чувством юмора. Слушая их рассказы, читая их походные дневники, я с удовольствием констатировал, что даже в самых трудных ситуациях, борясь «за выживание», они не теряли этого чувства. А я считал и считаю, что юмор — непременнейшее условие жизнеспособности коллектива: пока жив юмор — жив коллектив. Ну хотя бы такая история. Земля Франца-Иосифа, ночевка на торошенном припае… Утром, выйдя из палатки, одна девушка осмотрела в бинокль окрестность и взволнованно сообщила: «Девчата, медведь!» Бинокль стал переходить из рук в руки: «Два медведя!..» — «Какие два, три медведя!» И тогда Ирина Соловьева, одна из симпатичнейших и самых удивительных «метелиц», многократная мировая рекордсменка и чемпионка страны по парашютному спорту, своим неподражаемо спокойным голосом заметила: «Валя, пора отбирать бинокль». Таких забавных случаев в моих блокнотах накопилось множество, а юмор для книги — что соль для еды: без него (не навязываю это другим) документальная проза пресновата.
А сколько драматических ситуаций пережила «Метелица», сколько раз эти «объединенные единством взглядов женщины» проявляли необыкновенное мужество в борьбе за жизнь!
Словом, канва для будущей книги имелась. Но у меня есть крупный недостаток: я умею писать только о том, что пусть не все, но хотя бы частично видел своими глазами. Поэтому для того чтобы написать о «Метелице», я должен пойти с ней в поход. Подумаешь, триста километров, я запросто их пройду — не на лыжах, конечно, предел моих возможностей жена указала довольно точно. Но почему бы мне этот маршрут шаг за шагом, привал за привалом, пурга за пургой — не преодолеть мысленно?
Хорошенько подумав, я пришел к выводу, что на мысленный поход моих сил хватит. Трудновато, но на что только не пойдешь в интересах литературы: ведь в иной день придется отмахивать по двадцать — тридцать километров, да еще против ветра, да еще с грузом через торосы…
«Метелицы» одобрили мое мужественное решение, и на общем собрании мы единодушно и с огромным энтузиазмом утвердили нижеследующий план.
В начале апреля я вылетаю на Северную Землю и готовлю для команды, которая прилетит через две недели, необходимые для старта условия: обеспечиваю хранение высылаемых мне вдогонку трехсот пятидесяти килограммов багажа (лыжи, нарты, продукты питания и прочее), подыскиваю на месте собаку и заключаю с ней авансовый договор на охрану «метелиц» от медведей, с помощью друзей-полярников уточняю маршрут, встречаю «метелиц», отправляю их в поход, держу с ними постоянную радиосвязь, а 9 мая, в день сорокалетия Победы, прилетаю к ним на вертолете — либо с букетом живых цветов (если их удастся нарвать в близлежащих торосах), либо с бутылкой шампанского. Затем, по окончании похода, мы принимаем у финиша поздравления, денек-другой восстанавливаем свои силы и на первом же попутном борту возвращаемся в Москву.
Как читателю уже известно, план утвердила высшая инстанция — моя жена, и я начал подготовку к полету. Раньше это было довольно простым делом — заботу о моем снаряжении брали на себя полярники: куртка и штаны на меху, шапка, унты, рукавицы и прочее. Великолепные вещи, недаром американцы в Антарктиде люто нам завидовали и всеми правдами и неправдами добывали у «рашен френд» предметы обмундирования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
«Метелица» доказала, что всякая дорога, которую преодолевают мужчины, доступна женщине.
«Метелица» и возникла для того, чтобы сбить спесь с мужчин, доказать им, что они с излишним самодовольством называют себя «сильным полом».
Мои «метелицы» — преданные жены и мамы, они чисты и романтичны, и заверяю вас, что это не литературная красивость — их святой принцип: «Одна за всех, все за одну»!
Вот почему я люблю «метелиц». Теперь, если я сумел вам это объяснить, пришло время раскрыть смысл названия данной главы.
Как-то жена рассказала Валентине Кузнецовой о письме, которое я получил от участниц женской команды спелеологов. Они восторженно живописали свои подземные приключения, рассказывали о сказочных красотах пещер с их сталактитами и в заключение приглашали меня принять участие в очередном путешествии. Приглашение было заманчиво: под землей мне еще бывать не доводилось (откладываю это мероприятие на отдаленное будущее), но если в приятной компании, да еще с надеждой возвратиться в мир с материалом о «пещерных людях»… Увидев, что я созреваю, жена тщательно перечитала письмо — нужно ведь понять, куда муж «намыливается», — и обнаружила там одну подробность, которая поначалу как-то ускользнула от ее внимания: возраст женщин-спелеологов колебался от восемнадцати до двадцати шести лет. До сих пор не знаю почему, но эта подробность произвела на жену огромное впечатление. Мне было настоятельно рекомендовано тонко намекнуть в ответном письме, что в моем преклонном (жена употребила это слово) возрасте прогулки по пещерам несколько утомительны. Получив ответ и, по-видимому, ужаснувшись чудовищной цифре, которую я привел, девушки от восемнадцати до двадцати шести больше на своем приглашении не настаивали.
Рассказав эту поучительную историю, жена рассчитывала, что Валентина вместе с ней посмеется над неудавшимся спелеологом, но ее ожидания оправдались лишь наполовину. Валентина действительно от души посмеялась, но тут же спросила: «Люся, а нам-то ты доверила бы своего Санина?» — «Вам? Конечно. Только учти, что после первого же километра будете тащить его на санках!»
На сей раз мы посмеялись втроем, но я — не столько жизнерадостным, сколько задумчивым смехом…
А почему бы мне, подумал я, и в самом деле не пойти с «Метелицей», которая готовится к очередному походу по Северной Земле? Не скажу, чтобы у меня внезапно возникла охота морозить свою шкуру — чего не было, того не было; но маршрут в триста километров мы с «метелицами» уже разработали, к тому же с Северной Землей у меня связаны воспоминания о пережитых там приключениях, и вновь побывать в тех памятных местах… Не говоря уже о другом обстоятельстве, о котором вы скоро узнаете…
Но обо всем этом я пока что умолчал — решил дать идее созреть, налиться соком да и со своим организмом посоветоваться: а вдруг он заупрямится? Когда человеку пятьдесят шесть и на вопрос о самочувствии он отвечает «хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра», тащить в Арктику организм, не выслушав его аргументы, — занятие легкомысленное. Врач, которого я выбрал в посредники, долго и озабоченно качал головой, но все-таки пришел к выводу, что у меня еще имеются некоторые шансы потоптать землю — если я брошу курить, не буду волноваться, сидеть на диете, гулять, спать, поменьше работать, пить валерьянку, не превращаться в соляной столб при виде красивых женщин, принимать на ночь теплую ванну и глотать от семисот до тысячи таблеток в день.
Один из своих рассказов Марк Твен заключил словами: «Так было дело. Кое-что, впрочем, я выдумал». Короче, врач с некоторыми оговорками все-таки дал мне добро, а идея, окончательно созрев, подсказала четкий план действий.
Ход размышлений был таков.
Ко всем эпитетам, которыми я оснастил рассуждения о «метелицах», добавлю еще один: они — женщины с отличным чувством юмора. Слушая их рассказы, читая их походные дневники, я с удовольствием констатировал, что даже в самых трудных ситуациях, борясь «за выживание», они не теряли этого чувства. А я считал и считаю, что юмор — непременнейшее условие жизнеспособности коллектива: пока жив юмор — жив коллектив. Ну хотя бы такая история. Земля Франца-Иосифа, ночевка на торошенном припае… Утром, выйдя из палатки, одна девушка осмотрела в бинокль окрестность и взволнованно сообщила: «Девчата, медведь!» Бинокль стал переходить из рук в руки: «Два медведя!..» — «Какие два, три медведя!» И тогда Ирина Соловьева, одна из симпатичнейших и самых удивительных «метелиц», многократная мировая рекордсменка и чемпионка страны по парашютному спорту, своим неподражаемо спокойным голосом заметила: «Валя, пора отбирать бинокль». Таких забавных случаев в моих блокнотах накопилось множество, а юмор для книги — что соль для еды: без него (не навязываю это другим) документальная проза пресновата.
А сколько драматических ситуаций пережила «Метелица», сколько раз эти «объединенные единством взглядов женщины» проявляли необыкновенное мужество в борьбе за жизнь!
Словом, канва для будущей книги имелась. Но у меня есть крупный недостаток: я умею писать только о том, что пусть не все, но хотя бы частично видел своими глазами. Поэтому для того чтобы написать о «Метелице», я должен пойти с ней в поход. Подумаешь, триста километров, я запросто их пройду — не на лыжах, конечно, предел моих возможностей жена указала довольно точно. Но почему бы мне этот маршрут шаг за шагом, привал за привалом, пурга за пургой — не преодолеть мысленно?
Хорошенько подумав, я пришел к выводу, что на мысленный поход моих сил хватит. Трудновато, но на что только не пойдешь в интересах литературы: ведь в иной день придется отмахивать по двадцать — тридцать километров, да еще против ветра, да еще с грузом через торосы…
«Метелицы» одобрили мое мужественное решение, и на общем собрании мы единодушно и с огромным энтузиазмом утвердили нижеследующий план.
В начале апреля я вылетаю на Северную Землю и готовлю для команды, которая прилетит через две недели, необходимые для старта условия: обеспечиваю хранение высылаемых мне вдогонку трехсот пятидесяти килограммов багажа (лыжи, нарты, продукты питания и прочее), подыскиваю на месте собаку и заключаю с ней авансовый договор на охрану «метелиц» от медведей, с помощью друзей-полярников уточняю маршрут, встречаю «метелиц», отправляю их в поход, держу с ними постоянную радиосвязь, а 9 мая, в день сорокалетия Победы, прилетаю к ним на вертолете — либо с букетом живых цветов (если их удастся нарвать в близлежащих торосах), либо с бутылкой шампанского. Затем, по окончании похода, мы принимаем у финиша поздравления, денек-другой восстанавливаем свои силы и на первом же попутном борту возвращаемся в Москву.
Как читателю уже известно, план утвердила высшая инстанция — моя жена, и я начал подготовку к полету. Раньше это было довольно простым делом — заботу о моем снаряжении брали на себя полярники: куртка и штаны на меху, шапка, унты, рукавицы и прочее. Великолепные вещи, недаром американцы в Антарктиде люто нам завидовали и всеми правдами и неправдами добывали у «рашен френд» предметы обмундирования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58