Ролей не знали, играли деревянно, нерешительно, все пали духом, пала духом и Коммиссаржевская, которая играла неважно. И в театре было жарко, как в аду".
***
А. С. Суворину, 2 ноября, Мелихово.
"Да, проживу 700 лет и не напишу ни одной пьесы. Держу пари на что угодно".
***
Т. Л. Толстой, 9 ноября, Мелихово.
"В своем письме Вы спрашивали, нет ли у меня чего-нибудь конченного и не привезу ли я прочесть. К концу лета у меня была готова повесть в 5 листов, "Моя жизнь" (другого названия я не сумел придумать), и я рассчитывал привезти ее с собой в Ясную Поляну, в корректурных листах. Теперь она печатается в "Приложениях Нивы", и я чувствую к ней отвращение, так как по ней проехала цензура и многие места стали неузнаваемы".
327
***
Вл. И. Немировичу-Данченко, 20 ноября, Мелихово.
"Да, моя "Чайка" имела в Петербурге, в первом представлении, громадный неуспех. Театр дышал злобой, воздух сперся от ненависти, и я - по законам физики - вылетел из Петербурга, как бомба. Во всем виноваты ты и Сумбатов, так как это вы подбили меня написать пьесу!
Здоровье мое ничего себе, настроение тоже. Но боюсь, что настроение скоро будет опять скверное: Лавров и Гольцев настояли на том, чтобы "Чайка" печаталась в "Русской мысли" - и теперь начнет хлестать меня литературная критика. А это противно, точно осенью в лужу лезешь".
У него какое-то особенное мышление, полное неожиданностей, оригинальность сравнений и т. д.
***
А. С. Суворину, 2 декабря, Мелихово. ..."До сих пор я прокорректировал только "Иванова" и водевили: остались еще не набранными две большие пьесы: известная Вам "Чайка", и неизвестный никому в мире "Дядя Ваня".
Ему же, 7 декабря, Мелихово.
..."Ах, зачем я писал пьесы, а не повести! Пропали сюжеты, пропали зря, со скандалом, непроизводительно".
Ему же, 14 декабря, Мелихово.
..."17 октября не имела успеха не пьеса, а моя личность. Меня еще во время первого акта поразило одно обстоятельство, а именно: те, с кем я до 17-го октября дружески и приятельски откровенничал, беспечно 328 обедал, за кого ломал копья (как, например, Ясинский) - все эти имели странное выражение, ужасно странное... Одним словом, произошло то, что дало повод Лейкину выразить в письме соболезнование, что у меня так мало друзей, а "Неделе" вопрошать: "что сделал им Чехов", а "Театралу" поместить целую корреспонденцию (95 №) о том, будто бы пишущая братия устроила мне в театре скандал. Я теперь спокоен, настроение у меня обычное, но все же я не могу забыть того, что было, как не мог бы забыть, если бы, например, меня ударили".
***
Ф. О. Шехтелю, 18 декабря, Мелихово.
"Теперь о здоровьи. Во мне бациллы, я постоянно покашливаю, но в общем чувствую себя недурно и пребываю в непрерывном движении.
Ходят слухи, что Левитан серьезно болен".
***
1897
97 год. Перепись, больные, поездки в Москву.
"Замучила перепись". Едет в Москву.
Пельмени. "Поужинаем вместе".
1 марта "Затеваем громадный народный театр".
Устраиваю "Спектакль в Серпухове в пользу школы".
Пишет "Мужиков".
"Еду хлопотать по одному делу". (1 марта).
329
"Постройка больницы и квартиры для врача". (2 марта).
Едет в Москву (20 марта).
"Нет дня свободного!" "Плюю кровью!" "Плюю кровью" (март).
"Идет кровь" (22 марта).
***
А. С. Суворину, 17 января 1897 г., Мелихово.
..."и население, и врачи давно уже привыкли к форсированной смертности, благодаря дифтериту, тифам и проч. Ведь и без чумы у нас из 1000 доживает до 5-летнего возраста едва 400, и в деревнях, и в городах на фабриках и задних улицах не найдете ни одной здоровой женщины".
***
E. M. Шавровой, 2 февраля, Мелихово.
..."С марта я уже начинаю строить школу; в июне она уже будет готова".
***
А. С. Суворину, 8 февраля, Москва, Больш. Моск. гостиница.
"Перепись кончилась. Это дело изрядно надоело мне, так как приходилось и считать, и писать до боли в пальцах, и читать лекции 15 счетчикам. Счетчики работали превосходно".
330
***
А. С. Суворину, 1 марта, Мелихово.
"На съезде актеров Вы, вероятно, увидите проект громадного народного театра, который мы затеваем. M ы, т. е. представители московской интеллигенции (интеллигенция идет навстречу капиталу, и капитал не чужд взаимности)".
..."Художник Левитан (пейзажист), по-видимому, скоро умрет. У него расширение аорты".
***
Л. А. Авиловой, 18 марта, Мелихово.
"Сердитая Лидия Алексеевна, мне очень хочется повидаться с Вами, очень - несмотря на то, что вы сердитесь и желаете мне всего хорошего "во всяком случае". Я приеду в Москву до 26 марта, по всей вероятности, в понедельник, в 10 часов вечера; остановлюсь в Большой Московской гостинице, против Иверской. Быть может, приеду и раньше, если позволят дела, которых у меня, увы!, очень много. В Москве я пробуду до 28 марта и затем, можете себе представить, поеду в Петербург.
Итак, до свидания. Смените гнев на милость и согласитесь поужинать со мной или пообедать. Право это будет хорошо".
***
Г. М. Чехову, 19 марта.
..."освобожден ли от платы Вениамин Евтушев-ский. Скажу тебе по секрету: за Вениамина внес я плату за первое полугодие".
331
***
В. Н. Семенковичу, март, Мелихово.
"Я сам нездоров: плюю кровью".
***
Л. А. Авиловой, 22 марта, Москва, Больш. Московс. гост. № 5, Суббота.
"Я приехал в Москву раньше, чем предполагал, когда же мы увидимся? Погода туманная, промозглая, а я немного нездоров, буду стараться сидеть дома! Не найдете ли Вы возможным побывать у меня, не дожидаясь моего визита к вам?"
***
Н. Н. Оболенскому, 22 марта, Москва.
"Приезжайте, голубчик, сегодня в "Славянский Базар". Я заболел".
Ему же, 23 марта, Москва.
"Идет кровь".
Больш. Моск. гост. № 5.
***
В. А. Гольцеву, 23 марта, Москва.
..."Вчера вечером со мной случился скандал: только что сел обедать, как из легкого пошла кровь, которую я унял только к утру. И ночевать пришлось не дома.
Будь здоров и Богом храним.
Воскресенье""
332
***
Л. А. Авиловой, 28 марта, Москва.
"Ваши цветы не вянут, а становятся все лучше. Коллеги разрешили мне держать их на столе. Вообще вы добры, очень добры, и я не знаю, как мне благодарить Вас.
Отсюда меня выпустят не раньше Пасхи; значит, в Петербург попаду я не скоро. Мне легче, крови меньше, но всё еще лежу, а если пишу письма, то лежа".
***
А. С. Суворину, 1 апреля, Москва.
"Доктора определили верхушечный процесс в легких и предписали мне изменить образ жизни. Первое я понимаю, второе же непонятно, потому что почти невозможно. Велят жить непременно в деревне, но ведь постоянная жизнь в деревне предполагает постоянную возню с мужиками, с животными, стихиями всякого рода, и уберечься в деревне от хлопот и забот так же трудно, как в аду от ожогов. Но все же буду стараться менять жизнь по мере возможности, и уже через Машу объявил, что прекращаю в деревне медицинскую практику. Это будет для меня облегчением, и крупным лишением. Бросаю все уездные должности, покупаю халат, буду греться на солнце и много есть.
Велят мне есть раз шесть в день и возмущаются, находя, что я ем очень мало. Запрещено много говорить, плавать и проч. и проч.".
"Автора "Палаты № 6" из палаты № 16 перевели в № 14. Тут просторно, два окна, потапенское освещение, три стола. Крови выходит немного. После того вечера, когда был Толстой (мы долго разговаривали), в 4 часа утра, у меня опять шибко пошла кровь".
"Я пишу уже не лежа, а сидя, но, написав, тотчас же ложусь на одр свой".
333
***
Ал. П. Чехову, 2 апреля, Москва, Девичье поле, клиники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
***
А. С. Суворину, 2 ноября, Мелихово.
"Да, проживу 700 лет и не напишу ни одной пьесы. Держу пари на что угодно".
***
Т. Л. Толстой, 9 ноября, Мелихово.
"В своем письме Вы спрашивали, нет ли у меня чего-нибудь конченного и не привезу ли я прочесть. К концу лета у меня была готова повесть в 5 листов, "Моя жизнь" (другого названия я не сумел придумать), и я рассчитывал привезти ее с собой в Ясную Поляну, в корректурных листах. Теперь она печатается в "Приложениях Нивы", и я чувствую к ней отвращение, так как по ней проехала цензура и многие места стали неузнаваемы".
327
***
Вл. И. Немировичу-Данченко, 20 ноября, Мелихово.
"Да, моя "Чайка" имела в Петербурге, в первом представлении, громадный неуспех. Театр дышал злобой, воздух сперся от ненависти, и я - по законам физики - вылетел из Петербурга, как бомба. Во всем виноваты ты и Сумбатов, так как это вы подбили меня написать пьесу!
Здоровье мое ничего себе, настроение тоже. Но боюсь, что настроение скоро будет опять скверное: Лавров и Гольцев настояли на том, чтобы "Чайка" печаталась в "Русской мысли" - и теперь начнет хлестать меня литературная критика. А это противно, точно осенью в лужу лезешь".
У него какое-то особенное мышление, полное неожиданностей, оригинальность сравнений и т. д.
***
А. С. Суворину, 2 декабря, Мелихово. ..."До сих пор я прокорректировал только "Иванова" и водевили: остались еще не набранными две большие пьесы: известная Вам "Чайка", и неизвестный никому в мире "Дядя Ваня".
Ему же, 7 декабря, Мелихово.
..."Ах, зачем я писал пьесы, а не повести! Пропали сюжеты, пропали зря, со скандалом, непроизводительно".
Ему же, 14 декабря, Мелихово.
..."17 октября не имела успеха не пьеса, а моя личность. Меня еще во время первого акта поразило одно обстоятельство, а именно: те, с кем я до 17-го октября дружески и приятельски откровенничал, беспечно 328 обедал, за кого ломал копья (как, например, Ясинский) - все эти имели странное выражение, ужасно странное... Одним словом, произошло то, что дало повод Лейкину выразить в письме соболезнование, что у меня так мало друзей, а "Неделе" вопрошать: "что сделал им Чехов", а "Театралу" поместить целую корреспонденцию (95 №) о том, будто бы пишущая братия устроила мне в театре скандал. Я теперь спокоен, настроение у меня обычное, но все же я не могу забыть того, что было, как не мог бы забыть, если бы, например, меня ударили".
***
Ф. О. Шехтелю, 18 декабря, Мелихово.
"Теперь о здоровьи. Во мне бациллы, я постоянно покашливаю, но в общем чувствую себя недурно и пребываю в непрерывном движении.
Ходят слухи, что Левитан серьезно болен".
***
1897
97 год. Перепись, больные, поездки в Москву.
"Замучила перепись". Едет в Москву.
Пельмени. "Поужинаем вместе".
1 марта "Затеваем громадный народный театр".
Устраиваю "Спектакль в Серпухове в пользу школы".
Пишет "Мужиков".
"Еду хлопотать по одному делу". (1 марта).
329
"Постройка больницы и квартиры для врача". (2 марта).
Едет в Москву (20 марта).
"Нет дня свободного!" "Плюю кровью!" "Плюю кровью" (март).
"Идет кровь" (22 марта).
***
А. С. Суворину, 17 января 1897 г., Мелихово.
..."и население, и врачи давно уже привыкли к форсированной смертности, благодаря дифтериту, тифам и проч. Ведь и без чумы у нас из 1000 доживает до 5-летнего возраста едва 400, и в деревнях, и в городах на фабриках и задних улицах не найдете ни одной здоровой женщины".
***
E. M. Шавровой, 2 февраля, Мелихово.
..."С марта я уже начинаю строить школу; в июне она уже будет готова".
***
А. С. Суворину, 8 февраля, Москва, Больш. Моск. гостиница.
"Перепись кончилась. Это дело изрядно надоело мне, так как приходилось и считать, и писать до боли в пальцах, и читать лекции 15 счетчикам. Счетчики работали превосходно".
330
***
А. С. Суворину, 1 марта, Мелихово.
"На съезде актеров Вы, вероятно, увидите проект громадного народного театра, который мы затеваем. M ы, т. е. представители московской интеллигенции (интеллигенция идет навстречу капиталу, и капитал не чужд взаимности)".
..."Художник Левитан (пейзажист), по-видимому, скоро умрет. У него расширение аорты".
***
Л. А. Авиловой, 18 марта, Мелихово.
"Сердитая Лидия Алексеевна, мне очень хочется повидаться с Вами, очень - несмотря на то, что вы сердитесь и желаете мне всего хорошего "во всяком случае". Я приеду в Москву до 26 марта, по всей вероятности, в понедельник, в 10 часов вечера; остановлюсь в Большой Московской гостинице, против Иверской. Быть может, приеду и раньше, если позволят дела, которых у меня, увы!, очень много. В Москве я пробуду до 28 марта и затем, можете себе представить, поеду в Петербург.
Итак, до свидания. Смените гнев на милость и согласитесь поужинать со мной или пообедать. Право это будет хорошо".
***
Г. М. Чехову, 19 марта.
..."освобожден ли от платы Вениамин Евтушев-ский. Скажу тебе по секрету: за Вениамина внес я плату за первое полугодие".
331
***
В. Н. Семенковичу, март, Мелихово.
"Я сам нездоров: плюю кровью".
***
Л. А. Авиловой, 22 марта, Москва, Больш. Московс. гост. № 5, Суббота.
"Я приехал в Москву раньше, чем предполагал, когда же мы увидимся? Погода туманная, промозглая, а я немного нездоров, буду стараться сидеть дома! Не найдете ли Вы возможным побывать у меня, не дожидаясь моего визита к вам?"
***
Н. Н. Оболенскому, 22 марта, Москва.
"Приезжайте, голубчик, сегодня в "Славянский Базар". Я заболел".
Ему же, 23 марта, Москва.
"Идет кровь".
Больш. Моск. гост. № 5.
***
В. А. Гольцеву, 23 марта, Москва.
..."Вчера вечером со мной случился скандал: только что сел обедать, как из легкого пошла кровь, которую я унял только к утру. И ночевать пришлось не дома.
Будь здоров и Богом храним.
Воскресенье""
332
***
Л. А. Авиловой, 28 марта, Москва.
"Ваши цветы не вянут, а становятся все лучше. Коллеги разрешили мне держать их на столе. Вообще вы добры, очень добры, и я не знаю, как мне благодарить Вас.
Отсюда меня выпустят не раньше Пасхи; значит, в Петербург попаду я не скоро. Мне легче, крови меньше, но всё еще лежу, а если пишу письма, то лежа".
***
А. С. Суворину, 1 апреля, Москва.
"Доктора определили верхушечный процесс в легких и предписали мне изменить образ жизни. Первое я понимаю, второе же непонятно, потому что почти невозможно. Велят жить непременно в деревне, но ведь постоянная жизнь в деревне предполагает постоянную возню с мужиками, с животными, стихиями всякого рода, и уберечься в деревне от хлопот и забот так же трудно, как в аду от ожогов. Но все же буду стараться менять жизнь по мере возможности, и уже через Машу объявил, что прекращаю в деревне медицинскую практику. Это будет для меня облегчением, и крупным лишением. Бросаю все уездные должности, покупаю халат, буду греться на солнце и много есть.
Велят мне есть раз шесть в день и возмущаются, находя, что я ем очень мало. Запрещено много говорить, плавать и проч. и проч.".
"Автора "Палаты № 6" из палаты № 16 перевели в № 14. Тут просторно, два окна, потапенское освещение, три стола. Крови выходит немного. После того вечера, когда был Толстой (мы долго разговаривали), в 4 часа утра, у меня опять шибко пошла кровь".
"Я пишу уже не лежа, а сидя, но, написав, тотчас же ложусь на одр свой".
333
***
Ал. П. Чехову, 2 апреля, Москва, Девичье поле, клиники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67