Опять ничего!
– Возможно, они поменяли пароль. Надо искать другое средство.
Недолго думая, Кервен отыскал глазами самую толстую ветку и срезал ее ножом.
– Что ты собираешься делать? – поинтересовался Беник.
– Увидишь!
Жан-Мари долго мудрил над палкой, что-то вырезал и в конце концов смастерил маленькую дудочку.
Едва бретонец надул щеки, как этот простой инструмент исторг протяжный вой, разнесшийся далеко над рекой.
– Подойдет! – радостно проговорил виртуоз.
– Вот это музыка, – воскликнул удивленный Беник, – я не знал за тобой таких талантов!
– Погоди-ка, дай вспомнить их позывные.
Жан-Мари вновь поднес ко рту инструмент, задул как аквилонnote 123 и издал звук, напоминающий мычание. Он, несомненно, был слышен на расстоянии одного лье.
Воя и мыча на все лады, Кервен минут через пять сказал:
– Если в окрестностях есть хоть один индеец урити, то скоро мы услышим ответ и увидим пирогуnote 124.
– Это что-то вроде полковой музыки?
– Точно! Смотрите-ка!
На противоположном берегу реки показалась группа полуодетых людей. Их было человек двадцать с копьями, луками и стрелами. Вооружение хоть и столь примитивное, но, без сомнения, действенное в умелых руках.
Так как индейцы, похоже, колебались, Жан-Мари, вновь поднеся дудочку к губам, издал протяжный, призывный звук.
– Странно, но они не отвечают.
– Направляются сюда, – добавил Беник.
Индейцы не торопясь расселись в ожидавшей их пироге. Двое взялись за весла, остальные угрожающе подняли оружие.
– Можно подумать, – прошептал Жан-Мари, что урити воюют с кем-то.
Вскоре пирога причалила. Держа оружие наготове, воинственные дикари тем не менее не покинули своих мест. На берег вышел лишь один из них – вождь. Его легко можно было узнать по красочной диадеме из перьев.
– Странно! – вскричал Жан-Мари. – Но это не мои индейцы. Этих я не знаю.
– Бледнолицый, кто ты? – спросил вождь на своем непонятном языке. Он внимательно изучал пришельцев.
– Я друг краснокожих, приятель Генипы, предводителя славных урити. – Жан-Мари говорил на диалекте.
– А эти с тобой? – Вождь указал на Беника, Феликса и Ивона.
– Бледнолицые друзья индейцев.
– Но вон тот – синий! Синий, как араnote 125.
– Вы правы. Однако, белый он или синий, он мой друг.
– Где же остальные?
– Мы одни.
– Кроме троих белых и одного синего, никого больше нет?
– Никого!
– А кого вы тут ищете?
– Наших братьев урити.
– Чего вы хотите?
– Просить у них убежища. Мы очень устали и хотим есть. Быть может, они приютят нас.
– Давал ли ты кровную клятву?
– Да!
– Кто может доказать это?
– Шрам в форме звезды на моей руке. Кроме того, ты же сам видишь, что я знаю ваш язык.
– Верно.
– Ну а ты, вождь, кто такой? По твоей диадеме видно, что ты важная птица.
– Кто просит помощи, не задает вопросы! Отправляйся в деревню. Там все узнаешь.
– Прекрасно! Мы идем.
– Послушай, Жан-Мари, – тихо произнес Беник, – у него не очень-то гостеприимный вид. Это и есть твой приятель?
– Нет! Но я ничего не понимаю.
– И потом у тех, в пироге, слишком воинственные позы.
– Что говорит бледнолицый? – поинтересовался индеец.
– Что он готов идти в деревню.
– Вас ждет подобающий прием, – продолжал вождь с загадочной улыбкой.
– Похоже, дети мои, – насторожился Жан-Мари, – дело наше худо. Не угодили ли мы в осиное гнездо?
– У нас все равно нет иного выхода, – в свою очередь ответил Феликс. – Малейшее сопротивление все погубит. Остается уповать на судьбу.
– В таком случае, идем!
Трое мужчин и мальчик заняли места в пироге, которая тут же отчалила. В полном молчании они пересекли реку.
Деревня располагалась в четырехстах метрах от берега. Все здесь было знакомо Жану-Мари. Хижины стояли так же, как раньше, только жители в них оказались новые.
Посреди селения, на большой площади, в тени манговых деревьев собрались любопытные женщины и ребятишки.
В центре площади на огромном костре поджаривались куски мяса.
– Гром и молния! – вскричал Беник. – Провалиться мне на этом месте: это же человеческое мясо!
Вслед за тем в ужасе вскрикнул и Феликс. Не в состоянии произнести ни слова, он только указывал на часть головы, что была подвешена за волосы на манговой ветке. Глаза выколоты, кровь капля за каплей падает на землю.
– О, горе нам! – простонал Жан-Мари. – Я узнаю этих несчастных. Это урити, мои бедные друзья. Их мучали, прежде чем съесть. Мы попали в лапы к людоедам!
ГЛАВА 7

Индейцы. – Северяне и южане. – Как небо и земля. – Равнодушие южан. – Секрет кураре. – Хитрость или глупость. – «Где же голова Генипы?.. На его шее!» – Вождь и колдун в полном облачении. – Разлука. – Синий человек снова в клетке. – Укротитель синих попугаев. – Ласковый попугай. – Зерно тектоап. – Тюрьма. – Бойня. – Умирающий. – Генипа!..
Открыв Новый Свет, Христофор Колумб был убежден, что достиг Вест-Индии.
Потому и дал аборигенамnote 126 имя индейцев. И что самое любопытное, название это сохранилось до наших дней. Мало того, оно распространилось на всю территорию обеих Америк, от Полярного круга до мыса Горнnote 127.
Никому не приходило в голову менять его, и никто не путал американцев с жителями Индостанаnote 128.
Немного погодя обитателей Северной и Южной Америки стали называть краснокожими. Хотя на самом деле название это подходило лишь коренным жителям нынешней Мексики. Цвет их кожи действительно напоминает цвет кирпича, а то и красной меди. С этим не поспоришь. А что касается южноамериканских племен, но тут явная ошибка. Их более ста, и цвет их кожи меняется от желто-медного до кофе с молоком.
Тем не менее все они – краснокожие…
У большинства индейцев Южной Америкиnote 129 слегка натянутые веки, крупный, короткий нос, выступающие скулы, круглый подбородок и не слишком густые волосы.
В моральном отношении столь же большая разница. Северные индейцы, гордые и открытые, – в основном воины. Неустрашимые охотники, прекрасные наездники, они неразговорчивы с чужими, но смешливы и добродушны среди своих. Верны слову. Готовы бороться до последнего за свою свободу. Беспощадны к врагу. Можно сказать, они – прямая противоположность индейцам Юга.
Последние довольно равнодушныnote 130. Охота не доставляет им никакого удовольствия. Это лишь средство пропитания. Им неведома страсть, которой беззаветно отдаются истинные краснокожие. Хладнокровие не покидает их. Они малоподвижны, и даже водка не разогревает индейскую кровь. Слово для них не существует. Сегодня они говорят «бело», а завтра «черно». На упреки реагируют так простодушно и наивно, что совершенно обезоруживают этим.
Неволю они переносят все с тем же равнодушием, словно зверь, посаженный в клетку. Однако удирают, если видят лазейку. Если их ближний упал в воду, сломал ногу, увяз в трясине, заболел, они вряд ли придут на помощь. Подобно животным они не знают чувства сострадания.
Жестоки ли они? Несомненно. Но это неосознанная жестокость. Они никогда не предаются тем изощренным зверствам, кои присущи некоторым другим племенам.
Если они причинили боль пленному, то не специально. Они просто относятся к нему как к неодушевленному предмету: могут бросить где угодно – под палящим солнцем или под дождем, оставить в тонущей пироге или много дней держать привязанным, словно скотину.
А если они людоеды, то убивают, только чтобы утолить голод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112