Решение казалось очевидным — переодевание. Но как? Очень просто. Костюм лежал наготове в ящике на чердаке и очень подходил для моих целей, хотя обычно его доставали один раз в год — шестого декабря, чтобы отпраздновать старый австрийский праздник, день святого Николая и Дьявола. Это был великолепный меховой костюм черта с маской, закрывающей всю голову, с рогами и языком и с длинным торчащим дьявольским хвостом.
Я хотел бы знать, что подумали бы вы, если бы в один прекрасный июльский день вдруг услышали дикий крик галок, доносящийся с остроконечной крыши высокого дома, и, взглянув вверх, увидели бы Сатану собственной персоной: с рогами, хвостом и когтями, с высунутым от жары языком, Сатану, карабкающегося от дымохода к дымоходу и окружённого роем чёрных птиц, производящих оглушительные гремящие крики? Мне кажется, что общее тревожное впечатление от такого зрелища могло замаскировать тот факт, что Сатана при помощи обычных щипцов надевал алюминиевые колечки на лапки молодых галок, после чего осторожно клал их обратно в гнездо. Когда я окончил кольцевание, то впервые заметил большую толпу, собравшуюся на деревенской улице. Люди смотрели вверх с тем же выражением ужаса, что и те туристы за оградой моего сада. Поскольку возможность показать, кто скрывается под личиной Сатаны, совершенно противоречила моим целям, я ограничился тем, что дружески махнул толпе своим дьявольским хвостом и исчез через люк, ведущий на чердак.
В третий раз я находился под угрозой попасть в психиатрическую клинику по вине моего большого желтохохлого какаду по имени Кока. Я приобрёл эту прекрасную птицу незадолго до пасхи за внушительную сумму. Прошло несколько недель, прежде чем бедное существо смогло оправиться от психического расстройства, вызванного долгим заточением у предыдущих хозяев. Первое время попугай просто не мог осознать, что нет больше оков и можно двигаться свободно. Было жалко смотреть на эту гордую птицу, которая, сидя на ветке, то и дело готовилась взлететь и не решалась, ибо не верила, что она уже не на цепочке. Когда же она, наконец, преодолела эту внутреннюю скованность, то стала чрезвычайно живым и энергичным существом и очень привязалась ко мне. Утром, как только попугаю разрешалось покинуть комнату, в которую мы ещё запирали его на ночь, он сразу же летел разыскивать меня, проявляя при этом удивительную сообразительность. В чрезвычайно короткое время птица уяснила себе, где можно вернее всего найти меня. Первым делом попугай влетал в окно моей спальни и, не найдя меня там, вёл свою разведку все шире и шире. В результате несколько раз он терял обратную дорогу. Поэтому мои помощники получили строгую инструкцию — не выпускать попугая в то время, пока я нахожусь в отлучке.
В одну июньскую субботу я сошёл с венского поезда в Альтенберге, окружённый толпой туристов, приехавших, как обычно бывает летом в конце недели, на купание в нашу деревню. Я сделал всего несколько шагов по улице среди толпы, не успевшей ещё поредеть, когда высоко в воздухе увидел какую-то странную птицу. Она медленно, размеренно взмахивала крыльями и время от времени подолгу парила. Она казалась слишком массивной для сарыча. Это не был и аист — он крупнее, кроме того, у аиста, летящего даже на такой высоте, были бы видны длинные ноги, и шёл. Птица сделала внезапный поворот, и садящееся солнце на мгновение осветило нижнюю сторону больших крыльев, которые блеснули, словно звезды в голубом небе. Птица была белой. Господи, да ведь это мой какаду! Равномерные движения его крыльев ясно указывали, что попугай собрался лететь далеко. Что же делать? Должен ли я позвать птицу? Кстати, слышали ли вы когда-нибудь призывный крик большого желтохохлого какаду? Нет? Но вы, вероятно, слышали крик свиньи, убиваемой старым дедовским способом. Представьте же себе этот крик в его наиболее громком варианте, переданный через микрофон и усиленный в несколько раз хорошим громкоговорителем. Человек может с успехом имитировать этот звук, если во всю силу своего голоса проревёт: «О-ах»; правда, это всегда будет звучать слабее, чем настоящий крик какаду.
Я уже мог удостовериться раньше, что какаду признает эту имитацию и немедленно подчиняется призыву. Но получится ли это на таком большом расстоянии? Птицам всегда стоит большого труда решиться на то, чтобы резко спуститься вниз под прямым углом к траектории полёта. Кричать или не кричать, вот в чём вопрос. Если я издам вопль, и птица спустится ко мне, все будет прекрасно, но если она спокойно помчится дальше под облаками, как объясню я свою «песню» окружающим. В конце концов, я всё-таки закричал. Люди вокруг меня тихо остановились, пригвождённые к месту. Попугай на мгновение замешкался с распростёртыми крыльями, затем сложил их и, спикировав, опустился на мою руку. Ещё раз я оказался хозяином положения.
В другой раз шалости моего какаду заставили меня не на шутку перепугаться. Мой отец, в то время уже старый человек, использовал для своего послеобеденного отдыха ступеньки террасы на юго-западной стороне нашего дома. Будучи знаком с медициной, я никогда не был в восторге от того, что он ежедневно подвергает себя действию ослепительного полуденного солнца. Однажды, как раз во время сиесты, я услышал крепкую кавалерийскую ругань, доносившуюся с того места, где отец имел обыкновение отдыхать. Обежав вокруг дома, я увидел старого джентльмена — он стоял, согнувшись и крепко обхватив руками свою талию. «Боже мой, ты заболел?» — «Нет, — последовал раздражённый ответ, — я не заболел, но пока я спал, это проклятое создание откусило все пуговицы на моих брюках!». И это действительно было так. Свидетели этой сцены обнаружили на ступеньках полное очертание старого профессора, выложенное из пуговиц: здесь — рукава, тут жилет, а вот, вне всякого сомнения, пуговицы от его брюк.
Одну из шалостей нашего какаду можно было приравнять по проявленной птицей прихотливой изобретательности к выходкам обезьян или даже человеческих детей. Все началось с той пылкой любви, которую попугай питал к моей матери. Мама летом проводила много времени в саду и постоянно вязала здесь. Какаду, казалось, совершенно отчётливо представлял себе, как устроен мягкий моток шерсти. Он часто ловил клювом свободный конец нити и стремительно взлетал, распутывая за собой клубок. Подобно бумажному змею с длинным хвостом, он летел вверх, а затем начинал описывать правильные круги вокруг старой липы, росшей перед фасадом нашего дома. Однажды, когда поблизости не было никого, кто мог бы остановить эту игру, попугай опутал все дерево до самой вершины красивыми яркими прядями шерсти, которую уже невозможно было выпутать из пышной листвы. Наши гости обычно останавливались перед этим деревом в немом изумлении. Они не могли понять, кто и зачем украсил его подобным образом.
Попугай обычно ухаживал за моей матерью, совершая вокруг неё свой экзотический танец, складывая и вновь разворачивая великолепный хохол, и преследовал её повсюду, Он разыскивал её столь же неутомимо, как некогда разыскивал меня. У матери было не менее четырех сестёр. Однажды все они и несколько их приятельниц, пожилых леди, собрались на чаепитие на веранде нашего дома. Они сидели за огромным столом, перед ними стояло блюдо с ароматной домашней вишней, а в центре стола — большая и очень мелкая чаша с сахарной пудрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Я хотел бы знать, что подумали бы вы, если бы в один прекрасный июльский день вдруг услышали дикий крик галок, доносящийся с остроконечной крыши высокого дома, и, взглянув вверх, увидели бы Сатану собственной персоной: с рогами, хвостом и когтями, с высунутым от жары языком, Сатану, карабкающегося от дымохода к дымоходу и окружённого роем чёрных птиц, производящих оглушительные гремящие крики? Мне кажется, что общее тревожное впечатление от такого зрелища могло замаскировать тот факт, что Сатана при помощи обычных щипцов надевал алюминиевые колечки на лапки молодых галок, после чего осторожно клал их обратно в гнездо. Когда я окончил кольцевание, то впервые заметил большую толпу, собравшуюся на деревенской улице. Люди смотрели вверх с тем же выражением ужаса, что и те туристы за оградой моего сада. Поскольку возможность показать, кто скрывается под личиной Сатаны, совершенно противоречила моим целям, я ограничился тем, что дружески махнул толпе своим дьявольским хвостом и исчез через люк, ведущий на чердак.
В третий раз я находился под угрозой попасть в психиатрическую клинику по вине моего большого желтохохлого какаду по имени Кока. Я приобрёл эту прекрасную птицу незадолго до пасхи за внушительную сумму. Прошло несколько недель, прежде чем бедное существо смогло оправиться от психического расстройства, вызванного долгим заточением у предыдущих хозяев. Первое время попугай просто не мог осознать, что нет больше оков и можно двигаться свободно. Было жалко смотреть на эту гордую птицу, которая, сидя на ветке, то и дело готовилась взлететь и не решалась, ибо не верила, что она уже не на цепочке. Когда же она, наконец, преодолела эту внутреннюю скованность, то стала чрезвычайно живым и энергичным существом и очень привязалась ко мне. Утром, как только попугаю разрешалось покинуть комнату, в которую мы ещё запирали его на ночь, он сразу же летел разыскивать меня, проявляя при этом удивительную сообразительность. В чрезвычайно короткое время птица уяснила себе, где можно вернее всего найти меня. Первым делом попугай влетал в окно моей спальни и, не найдя меня там, вёл свою разведку все шире и шире. В результате несколько раз он терял обратную дорогу. Поэтому мои помощники получили строгую инструкцию — не выпускать попугая в то время, пока я нахожусь в отлучке.
В одну июньскую субботу я сошёл с венского поезда в Альтенберге, окружённый толпой туристов, приехавших, как обычно бывает летом в конце недели, на купание в нашу деревню. Я сделал всего несколько шагов по улице среди толпы, не успевшей ещё поредеть, когда высоко в воздухе увидел какую-то странную птицу. Она медленно, размеренно взмахивала крыльями и время от времени подолгу парила. Она казалась слишком массивной для сарыча. Это не был и аист — он крупнее, кроме того, у аиста, летящего даже на такой высоте, были бы видны длинные ноги, и шёл. Птица сделала внезапный поворот, и садящееся солнце на мгновение осветило нижнюю сторону больших крыльев, которые блеснули, словно звезды в голубом небе. Птица была белой. Господи, да ведь это мой какаду! Равномерные движения его крыльев ясно указывали, что попугай собрался лететь далеко. Что же делать? Должен ли я позвать птицу? Кстати, слышали ли вы когда-нибудь призывный крик большого желтохохлого какаду? Нет? Но вы, вероятно, слышали крик свиньи, убиваемой старым дедовским способом. Представьте же себе этот крик в его наиболее громком варианте, переданный через микрофон и усиленный в несколько раз хорошим громкоговорителем. Человек может с успехом имитировать этот звук, если во всю силу своего голоса проревёт: «О-ах»; правда, это всегда будет звучать слабее, чем настоящий крик какаду.
Я уже мог удостовериться раньше, что какаду признает эту имитацию и немедленно подчиняется призыву. Но получится ли это на таком большом расстоянии? Птицам всегда стоит большого труда решиться на то, чтобы резко спуститься вниз под прямым углом к траектории полёта. Кричать или не кричать, вот в чём вопрос. Если я издам вопль, и птица спустится ко мне, все будет прекрасно, но если она спокойно помчится дальше под облаками, как объясню я свою «песню» окружающим. В конце концов, я всё-таки закричал. Люди вокруг меня тихо остановились, пригвождённые к месту. Попугай на мгновение замешкался с распростёртыми крыльями, затем сложил их и, спикировав, опустился на мою руку. Ещё раз я оказался хозяином положения.
В другой раз шалости моего какаду заставили меня не на шутку перепугаться. Мой отец, в то время уже старый человек, использовал для своего послеобеденного отдыха ступеньки террасы на юго-западной стороне нашего дома. Будучи знаком с медициной, я никогда не был в восторге от того, что он ежедневно подвергает себя действию ослепительного полуденного солнца. Однажды, как раз во время сиесты, я услышал крепкую кавалерийскую ругань, доносившуюся с того места, где отец имел обыкновение отдыхать. Обежав вокруг дома, я увидел старого джентльмена — он стоял, согнувшись и крепко обхватив руками свою талию. «Боже мой, ты заболел?» — «Нет, — последовал раздражённый ответ, — я не заболел, но пока я спал, это проклятое создание откусило все пуговицы на моих брюках!». И это действительно было так. Свидетели этой сцены обнаружили на ступеньках полное очертание старого профессора, выложенное из пуговиц: здесь — рукава, тут жилет, а вот, вне всякого сомнения, пуговицы от его брюк.
Одну из шалостей нашего какаду можно было приравнять по проявленной птицей прихотливой изобретательности к выходкам обезьян или даже человеческих детей. Все началось с той пылкой любви, которую попугай питал к моей матери. Мама летом проводила много времени в саду и постоянно вязала здесь. Какаду, казалось, совершенно отчётливо представлял себе, как устроен мягкий моток шерсти. Он часто ловил клювом свободный конец нити и стремительно взлетал, распутывая за собой клубок. Подобно бумажному змею с длинным хвостом, он летел вверх, а затем начинал описывать правильные круги вокруг старой липы, росшей перед фасадом нашего дома. Однажды, когда поблизости не было никого, кто мог бы остановить эту игру, попугай опутал все дерево до самой вершины красивыми яркими прядями шерсти, которую уже невозможно было выпутать из пышной листвы. Наши гости обычно останавливались перед этим деревом в немом изумлении. Они не могли понять, кто и зачем украсил его подобным образом.
Попугай обычно ухаживал за моей матерью, совершая вокруг неё свой экзотический танец, складывая и вновь разворачивая великолепный хохол, и преследовал её повсюду, Он разыскивал её столь же неутомимо, как некогда разыскивал меня. У матери было не менее четырех сестёр. Однажды все они и несколько их приятельниц, пожилых леди, собрались на чаепитие на веранде нашего дома. Они сидели за огромным столом, перед ними стояло блюдо с ароматной домашней вишней, а в центре стола — большая и очень мелкая чаша с сахарной пудрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52