В общих чертах это
направление можно обрисовать следующим образом. Гносеология должна также и в
учении о знании внешнего мира отказаться от противоречивого представления о
том, что знание есть процесс трансцендентный по своему происхождению или
значению. Иными словами, она должна отказаться от предпосылки рационализма и
эмпиризма, согласно которой субъект и объект обособлены друг от друга так,
что объект находится за пределами процесса знания и посылает в сферу этого
процесса только свои действия или свои копии, прирожденные субъекту. Она
должна снять перегородки между субъектом и объектом, признать их
первоначальное единство и в этом смысле примирить их друг с другом. Начиная
с Канта, философия вступила на этот совершенно новый путь. Однако
объединение субъекта с объектом можно произвести различными способами, и так
как у нас нет оснований думать, что Кант избрал наилучший из них, то мы
должны познакомиться со всеми способами и оценить их.
Можно представить себе три различных формы объединения субъекта с
объектом. Во-первых, субъект может быть растворен в объекте; во-вторых,
объект может быть включен в субъект; наконец, в-третьих, объект и субъект
могут быть примирены не путем подчинения одного другому, а путем признания,
что они, сохраняя свою самостоятельность в отношении друг к другу, все же
образуют неразрывное единство. Первая из этих теорий невозможна, так как
заключает в себе саморазрушительное противоречие: если бы субъекта не было,
то и знания, а вместе с тем и теории знания не было бы. Таким образом,
остаются возможными только вторая и третья теории. Вторая из них подчиняет
объект субъекту или, вернее, процессу знания и рассматривает объект как
порождение самого процесса знания, не имеющее самостоятельного бытия в
отношении к знанию. Эта теория знания развита Кантом и в разнообразных
модификациях, созданных его последователями, фигурирует на первом плане в
истории философии XIX века. Наконец, третья теория знания, которую мы
называем интуитивизмом, постепенно подготовляется к жизни критическою
философиею, и даже построена уже некоторыми философами, вышедшими из школы
Канта, однако не выражена еще в чистой форме. Эта теория более свободна от
предпосылок, чем критицизм Канта, и могла явиться на сцену только после
того, как критицизм в своем вековом существовании изжил и исчерпал до конца
все противоречия, неизбежно порождаемые предпосылками рационализма и
эмпиризма. Вскрыть присутствие этих предпосылок в критицизме легче после
знакомства с интуитивизмом, чем до него, а потому мы и приступим теперь
прямо к изложению первых, самых основных положений теории знания
интуитивизма.
Глава III. Первоначальный очерк основных положений теории знания
интуитивизма
I. Ioiioaiea iauaeoa ciaiey e ciaie?
Теория знания должна быть свободною от предпосылок. Во всяком случае в
наше время она должна освободиться, по крайней мере, от предпосылок,
найденных выше в докантовской философии. Это значит, что, приступая к ней,
мы должны начинать прямо с анализа фактов, мы не имеем права давать никакого
определения знания и не можем указать никаких свойств его, кроме тех,
которые прямо усматриваются в фактическом материале переживаний и будут
приняты нами за основание, определяющее, какие именно факты подлежат нашему
исследованию. Кто в самом начале теории знания заявляет, что будет изучать
то отношение между я и не-я, то воздействие внешнего мира на чувственность
(или, еще хуже, на нервы, органы чувств) познающего субъекта, которое
приводит к возникновению знания, тот наверное уже строит не теорию фактов, а
теорию теории: он уже знает о существовании важных условий знания (я, не-я)
и об их отношении друг к другу (о действии не-я на я). Точно так же тот, кто
заявляет, что будет изучать процесс копирования действительности, или
процесс символизирования ее, или процесс, приводящий к возникновению
всеобщих и необходимых суждений и т.п., уже знает, что такое знание, уже
построил зачаточную теорию его и хочет обосновать эту теорию, а вовсе не
исследовать прямо факты.
Нам могут возразить, что, не пользуясь никакими определениями знания,
нельзя найти самых тех фактов, которые подлежат исследованию. Если же,
несмотря на это предостережение, мы все-таки займемся анализом первых
попавшихся фактов, то может оказаться, что мы построим какую-либо теорию,
однако это будет вовсе не теория знания, а теория каких-либо других
процессов. В ответ на это заметим, что до известной степени всякий
исследователь, берущийся самостоятельно за обработку какого-либо
фактического материала, находится в таком же положении; исследуя группу
фактов, он приходит к новым определениям и разграничениям, изменяя при этом
смысл прежней терминологии. Впрочем, в настоящем исследовании мы займемся
анализом группы фактов, распространенной до такой степени широко, что мы
вовсе не рискуем построить теорию совсем иных фактов, чем это обыкновенно
принято в гносеологии; вероятнее всего, что мы построим теорию, в которую
войдут все факты, рассматриваемые в других гносеологиях, да, кроме того, еще
некоторые очень простые факты, обыкновенно не принимаемые в расчет
гносеологиею.
Мы будем заниматься анализом не только таких переживаний, как утверждение
закона Ньютона или каких-либо математических теорем и аксиом, но и таких
переживаний, которые кроются под словами "здесь светло, мне больно" и т.п.
Предметом нашего анализа будет служить всякое переживание, поскольку оно
исследуется, изучается, наблюдается, констатируется и т.п. Иными словами,
все факты, изучаемые во всех науках, и наблюдаемые во всех областях жизни,
подлежат и нашему исследованию, поскольку они таковы, что приводят к
возникновению процесса исследования, наблюдения и т.п. Это значит, что
количество фактов, подлежащих исследованию, теории знания, действительно
чрезвычайно велико: оно, по крайней мере, равняется количеству всех
остальных известных фактов, потому что известный факт есть факт, не только
существующий, но еще и познанный.
Вся эта необозримая громада фактов характеризуется следующим общим
признаком. Всякое знание есть знание о чем-либо; иными словами, всякое
переживание, называемое словом знание, заключает в себе явственно выраженное
отношение к чему-то, что можно назвать объектом знания. Отсюда прямо
возникает следующий важнейший для теории знания вопрос: находится ли объект
знания, т.е. то, к чему относится переживание, называемое знанием, вне
процесса знания или в самом этом процессе? В первом случае знание имеет
трансцендентный характер, а во втором оно имманентно. Согласно результатам
предыдущего исследования построить теорию трансцендентного знания без
противоречий нельзя, и потому, если бы оказалось, что объект знания не
находится в процессе знания, пришлось бы бессильно опустить руки пред
неразрешимою задачею и отказаться от дальнейшего исследования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
направление можно обрисовать следующим образом. Гносеология должна также и в
учении о знании внешнего мира отказаться от противоречивого представления о
том, что знание есть процесс трансцендентный по своему происхождению или
значению. Иными словами, она должна отказаться от предпосылки рационализма и
эмпиризма, согласно которой субъект и объект обособлены друг от друга так,
что объект находится за пределами процесса знания и посылает в сферу этого
процесса только свои действия или свои копии, прирожденные субъекту. Она
должна снять перегородки между субъектом и объектом, признать их
первоначальное единство и в этом смысле примирить их друг с другом. Начиная
с Канта, философия вступила на этот совершенно новый путь. Однако
объединение субъекта с объектом можно произвести различными способами, и так
как у нас нет оснований думать, что Кант избрал наилучший из них, то мы
должны познакомиться со всеми способами и оценить их.
Можно представить себе три различных формы объединения субъекта с
объектом. Во-первых, субъект может быть растворен в объекте; во-вторых,
объект может быть включен в субъект; наконец, в-третьих, объект и субъект
могут быть примирены не путем подчинения одного другому, а путем признания,
что они, сохраняя свою самостоятельность в отношении друг к другу, все же
образуют неразрывное единство. Первая из этих теорий невозможна, так как
заключает в себе саморазрушительное противоречие: если бы субъекта не было,
то и знания, а вместе с тем и теории знания не было бы. Таким образом,
остаются возможными только вторая и третья теории. Вторая из них подчиняет
объект субъекту или, вернее, процессу знания и рассматривает объект как
порождение самого процесса знания, не имеющее самостоятельного бытия в
отношении к знанию. Эта теория знания развита Кантом и в разнообразных
модификациях, созданных его последователями, фигурирует на первом плане в
истории философии XIX века. Наконец, третья теория знания, которую мы
называем интуитивизмом, постепенно подготовляется к жизни критическою
философиею, и даже построена уже некоторыми философами, вышедшими из школы
Канта, однако не выражена еще в чистой форме. Эта теория более свободна от
предпосылок, чем критицизм Канта, и могла явиться на сцену только после
того, как критицизм в своем вековом существовании изжил и исчерпал до конца
все противоречия, неизбежно порождаемые предпосылками рационализма и
эмпиризма. Вскрыть присутствие этих предпосылок в критицизме легче после
знакомства с интуитивизмом, чем до него, а потому мы и приступим теперь
прямо к изложению первых, самых основных положений теории знания
интуитивизма.
Глава III. Первоначальный очерк основных положений теории знания
интуитивизма
I. Ioiioaiea iauaeoa ciaiey e ciaie?
Теория знания должна быть свободною от предпосылок. Во всяком случае в
наше время она должна освободиться, по крайней мере, от предпосылок,
найденных выше в докантовской философии. Это значит, что, приступая к ней,
мы должны начинать прямо с анализа фактов, мы не имеем права давать никакого
определения знания и не можем указать никаких свойств его, кроме тех,
которые прямо усматриваются в фактическом материале переживаний и будут
приняты нами за основание, определяющее, какие именно факты подлежат нашему
исследованию. Кто в самом начале теории знания заявляет, что будет изучать
то отношение между я и не-я, то воздействие внешнего мира на чувственность
(или, еще хуже, на нервы, органы чувств) познающего субъекта, которое
приводит к возникновению знания, тот наверное уже строит не теорию фактов, а
теорию теории: он уже знает о существовании важных условий знания (я, не-я)
и об их отношении друг к другу (о действии не-я на я). Точно так же тот, кто
заявляет, что будет изучать процесс копирования действительности, или
процесс символизирования ее, или процесс, приводящий к возникновению
всеобщих и необходимых суждений и т.п., уже знает, что такое знание, уже
построил зачаточную теорию его и хочет обосновать эту теорию, а вовсе не
исследовать прямо факты.
Нам могут возразить, что, не пользуясь никакими определениями знания,
нельзя найти самых тех фактов, которые подлежат исследованию. Если же,
несмотря на это предостережение, мы все-таки займемся анализом первых
попавшихся фактов, то может оказаться, что мы построим какую-либо теорию,
однако это будет вовсе не теория знания, а теория каких-либо других
процессов. В ответ на это заметим, что до известной степени всякий
исследователь, берущийся самостоятельно за обработку какого-либо
фактического материала, находится в таком же положении; исследуя группу
фактов, он приходит к новым определениям и разграничениям, изменяя при этом
смысл прежней терминологии. Впрочем, в настоящем исследовании мы займемся
анализом группы фактов, распространенной до такой степени широко, что мы
вовсе не рискуем построить теорию совсем иных фактов, чем это обыкновенно
принято в гносеологии; вероятнее всего, что мы построим теорию, в которую
войдут все факты, рассматриваемые в других гносеологиях, да, кроме того, еще
некоторые очень простые факты, обыкновенно не принимаемые в расчет
гносеологиею.
Мы будем заниматься анализом не только таких переживаний, как утверждение
закона Ньютона или каких-либо математических теорем и аксиом, но и таких
переживаний, которые кроются под словами "здесь светло, мне больно" и т.п.
Предметом нашего анализа будет служить всякое переживание, поскольку оно
исследуется, изучается, наблюдается, констатируется и т.п. Иными словами,
все факты, изучаемые во всех науках, и наблюдаемые во всех областях жизни,
подлежат и нашему исследованию, поскольку они таковы, что приводят к
возникновению процесса исследования, наблюдения и т.п. Это значит, что
количество фактов, подлежащих исследованию, теории знания, действительно
чрезвычайно велико: оно, по крайней мере, равняется количеству всех
остальных известных фактов, потому что известный факт есть факт, не только
существующий, но еще и познанный.
Вся эта необозримая громада фактов характеризуется следующим общим
признаком. Всякое знание есть знание о чем-либо; иными словами, всякое
переживание, называемое словом знание, заключает в себе явственно выраженное
отношение к чему-то, что можно назвать объектом знания. Отсюда прямо
возникает следующий важнейший для теории знания вопрос: находится ли объект
знания, т.е. то, к чему относится переживание, называемое знанием, вне
процесса знания или в самом этом процессе? В первом случае знание имеет
трансцендентный характер, а во втором оно имманентно. Согласно результатам
предыдущего исследования построить теорию трансцендентного знания без
противоречий нельзя, и потому, если бы оказалось, что объект знания не
находится в процессе знания, пришлось бы бессильно опустить руки пред
неразрешимою задачею и отказаться от дальнейшего исследования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104