И начиная борьбу за новую революцию с новым самодержавным государством-капиталистом, мы ожидали, что, как в свое время при царском строе, будет запрещена не только деятельность, но и сочувствие анархистам; что, как при царизме, будут изъяты все анархические книги; что не только не допустят никакой анархической легальной организации, но и что называться анархистом будет столь же опасно, как и до Февральской революции; что вся казенная печать начнет идейную борьбу с анархизмом, в то время как для практической борьбы с ним будет введено военное положение и состояние чрезвычайной охраны; мы сознательно шли на все это потому, что мы должны быть с загнанной в подполье революцией, чего бы это ни стоило.

Работа по извлечению трупов
Но честность – плохая политика для угнетения, в особенности для власти «революционной», которая более всякой другой держится на обмане. Для практической борьбы с нами власть прибегла к испытанным приемам охранки, но в области идейной она придумала нечто новое. Прекрасно сознавая, что именно мы поступаем как анархисты (плох или хорош анархизм, это другой вопрос, но мы от него не отступили), власть предпочла умолчать это перед массами. Большевики повторяли провокацию апрельских дней. Они дали патент на идейность тем соглашателям, которых они по праву презирают как отплывших от берега анархии и не прилипших к берегу государства; нас же всячески стараются изобразить как бандитов, не то как белогвардейцев, не то вовсе о нас умолчать.
Большевики не могут не писать в своих газетах, что вот, мол, выступили анархисты подполья, которые считают, что у нас теперь в «Советской» России самодержавно-капиталистический строй и, собственно, с этим ведут борьбу, а большевики, мол, считают, что у нас в России свобода и анархистам бороться не за что, потому что если бы они изложили открыто их и нашу позицию, то народ бы сразу разобрался в истине. Это умолчание – логический вывод из идеологии нового самодержавия, тем оно и отличается от царизма, что пытается уверить пролетариат, будто действует для его блага. С большевиками мы ведем борьбу, они наши враги, и мы не можем заставить врага применить честные способы борьбы.
Пусть себе пишут, что никакие анархисты не участвуют в «Анархии», пусть себе уверяют, что это белые взрывают, предатели революции, пусть доказывают, что это буржуазия борется против великого сохранения капиталистического строя, – у нас есть своя бесцензурная печать, и мы сможем бороться с обманом.
Но в этом вопросе есть еще одна сторона, и для того чтобы покончить с ней раз навсегда, я принужден был так подробно определить нашу позицию.
Эта сторона – позорная роль легальных так называемых анархистов, от анархо-большевиков до «склонных к подполью», но только не теперь, их престыдное пособничество казенному обману. Именно они виноваты в том, что в течение двух лет самодержавцы могли безнаказанно морочить массы, указывая, что анархисты идут в Красную Армию и в советские учреждения, даже анархисты признают, что Советская власть защищает интересы трудящихся. Именно они дали большевикам возможность писать, что «никакая анархическая группа, не причастная к листовке „Где выход“, что „никакая анархическая группа не ведет террора против властителей“.

На месте взрыва
Именно эти анархисты около двух лет мешают нам вести анархическую борьбу против власти, пугая, что в ответ на подпольную деятельность большевики расправятся со всеми им известными (значит, легальными) анархистами; когда же мы указывали, что существование кучки отступников не может заставить нас отказаться от анархического образа действия, когда мы им предлагали, если они не могут работать подпольно, пусть они просто очистят политическую арену, то они отвечали: «Пусть нас расстреляют, но мы не уйдем в подполье».
Приравнивая большевиков к самодержавию, заняв сами всегдашнюю непримиримую позицию анархистов, к кому мы можем приравнивать тех, кто занимает посты на службе у власти, кто идет в бессильную перед миром правителей «Государственную думу» (ВЦИК) для «пропаганды анархизма»?
Мы их можем приравнять разве только к кадетам или октябристам! И так же мало, как считались бы безмотивники 1905 года с «товарищем», который полез бы для информации и некоторых заявлений в Государственную думу, так же мало можем мы считаться с новыми октябристами (не от 19, а от 25 октября), лезущими в ВЦИК.
Самодержавие не потерпело бы, чтобы кто-нибудь назвался анархистом, но оно могло терпеть октябриста; большевистское правительство может терпеть существование, литературу и даже деятельность нового октябриста (легального анархиста), но не может терпеть даже названия анархиста, а тем более анархиста подпольного.
Начиная нашу великую борьбу, мы не ждем от власти честных приемов борьбы, но от «анархистов», хотя бы в кавычках, мы требуем, чтобы они не помогали обману власти, предоставляя к ее услугам свое анархическое имя.
Наступает полное размежевание власти и анархизма: власть не может больше терпеть анархизма, грозящего самому его существованию; поэтому мы предупредили легальных анархистов, чтоб дать им возможность приготовиться к контратакам власти.
А они, не желая понять, что анархизм – гигантская вековая борьба, где нужно ставить на карту не только спокойное прозябание, но и жизнь, хотят во что бы то ни стало продолжать интеллигентную игру бирюлью группой, голосований резолюций!
Синдикалисты клеймят безумную попытку и зовут чрезвычайку к беспощадной мести; остальные же отмежевываются от воплощения слов в дело и думают, что так и впредь им удастся избежать барской немилости.
Перед лицом угнетенных всего мира мы отмежевываемся в последний раз от пособников нового самодержавия и говорим: мы не виноваты, что часть наших угнетателей и обманщиков, так или иначе стоящих около власти, назвали себя «анархистами» – не к этому анархизму мы вас зовем; анархисты те, что всегда с угнетенными и которые будут загнаны властью в подполье, пока власть не уничтожит нас или мы не уничтожим власть.
«Анархистам» же в кавычках мы в последний раз напоминаем, что анархизм и безопасность несовместимы и угнетенными им придется стать на ту или другую сторону. Пока мы ей не мешали, власть нас терпела, но скоро, очень скоро белая и красная власть, все равно которой удастся восторжествовать, как во время реакции 1906–1908 годов, не потерпит черного знамени даже над простоквашными лавочками, не потерпит слова «анархист» даже в кавычках.

Тела жертв взрыва в Доме союзов
Если они неспособны бороться, то пусть уйдут от политики к частной жизни. В этом мы им всячески поможем. Но болтаться в рядах борющихся – это не допустят ни власть, ни анархисты.
Если же они хотят идти с нашими врагами, то пусть знают, что участь власти будет их участью. Но партийные комитеты (хотя бы они и назывались «анархо-синдикалистическими коммунистами»), которые солидаризуются с комитетом большевиков, призывая к мести и предлагая услуги чрезвычайке в целях раскрытия нашей организации, пусть остерегутся, чтобы их не постигла та же участь, что и тех, кому они «соболезнуют».
Чтобы отмежеваться от нас перед властью, «анархисты» в кавычках собрали подписи полдюжины групп, все существование которых выражается в штампе и печати;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111