Уже самый термин «валенсийское правительство» в устах официального представителя Англии, поддерживающей нормальные дипломатические отношения с Испанской республикой, был весьма симптоматичен. Этот термин употребляли обычно представители фашистских держав. Но еще более противоестественным было приглашение комитета протестовать лишь на основании сообщения Гранди, не выслушав объяснений испанского правительства. Все свидетельствовало о страстном желании Уоллеса выслужиться перед фашистскими державами.
Корбен и Картье проявили на этот раз несколько больше хладнокровия, но и они поддержали основную линию Уоллеса. А предусмотрительный Хемминг уже заготовил соответствующий этой линии проект резолюции, которая легко могла бы быть одобрена комитетом, если бы не воспротивилась советская сторона.
Лично я на заседании 28 мая не мог присутствовать по болезни. Незадолго перед тем, во время коронации Георга VI, мне пришлось вместе со всем дипломатическим корпусом совершить прогулку по морю. День был солнечный, но дул страшный ветер, я сильно продрог и свалился в тяжелом приступе малярии. На заседании 28 мая меня заменял советник С. Б. Каган, и он дал крепкую отповедь Уоллесу.
Каган поставил вопрос так: нельзя принимать никаких резолюций только на основании утверждений одной стороны, надо выслушать мнение и другой стороны, то есть испанского правительства; неправильно заявление итальянского посла, будто бы итальянские военные суда, подвергшиеся нападению, выполняли функции морского контроля – Пальма расположена не в той зоне, патрулирование которой передано Италии.
Между Каганом и фашистами плюс Уоллес завязалась длинная и горячая дискуссия. В результате Хеммингу пришлось серьезно переделать свой проект резолюции. Комитет решил запросить у испанского правительства объяснений по поводу бомбардировки Пальмы.
Три дня спустя фашисты преподнесли новый сюрприз. Утром 31 мая было назначено заседание подкомитета. Когда все собравшиеся уселись за стол, оказалось, что места представителей Германии и Италии пусты. Из числа фашистов налицо был только португалец Монтейро, который, как потом выяснилось, прибыл на это заседание лишь для того, чтобы информировать о нем своих «старших братьев».
Юан Уоллес был в состоянии близком к панике. Он сообщил, что от Риббентропа получено письмо исключительной важности. По просьбе Уоллеса Хемминг немедленно огласил этот документ.
Риббентроп писал:
«…В субботу, 29 мая, броненосец «Дейчланд» мирно стоял на рейде у Ибисы (один из Балеарских островов. – И. М .). Между 6 и 7 часами вечера два самолета, принадлежащие красным властям Валенсии, внезапно снизились и сбросили бомбы на военное судно… В результате 22 человека были убиты и 83 ранены… Эта атака на броненосец «Дейчланд», участвующий в осуществлении схемы международного морского контроля, является конечным звеном в цепи подобных же событий… По поручению моего правительства я должен сделать следующее заявление:
1) Германское правительство отказывается принимать участие в контрольной схеме и в работах комитета по невмешательству до тех пор, пока оно не получит гарантии против повторения таких событий…
2) В качестве репрессии за преступное нападение красных бомбардировщиков валенсийских властей на броненосец «Дейчланд», стоявший на якоре, германские корабли сегодня утром обстреляли укрепленный порт Альмерию. После того как портовые сооружения были разрушены и батареи противника приведены к молчанию, акт репрессии закончился».
Когда Хемминг кончил чтение, Юан Уоллес взволнованно прибавил, что сегодня утром его посетил Гранди и сообщил об отказе Италии от участия в комитете по «невмешательству».
За зеленым столом воцарилось напряженное молчание. Представители капиталистических держав проявили полную растерянность. Подкомитету Следовало протестовать против зверского расстрела в мирном городе Альмерии сотен ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей. Но не тут-то было! Дипломаты так называемых «демократических» стран до смерти перепугались, как бы теперь не рухнул, подобно карточному домику, весь фарс «невмешательства». Откровеннее всех их истинные чувства выразил французский посол Корбен:
– Наша главная задача Сейчас состоит в том, чтобы попытаться спасти работу этого комитета, я сказал бы даже, существование этого комитета…
А бельгийский, посол Картье, как обычно задремавший во время чтения письма Риббентропа, во-первых, попросил прочитать это послание еще раз и затем, когда просьба его была выполнена, глубокомысленно заметил:
– Надо выяснить, что он (то есть Риббентроп. – И. М .) понимает под гарантиями?
Это дало направление последующей дискуссии. Уоллес, Корбен, Картье, Пальмшерна на все лады обсуждали, каких именно «гарантий» требует германское правительство в качестве условия возвращения в комитет. Через все выступления красной нитью проходил мотив: «Ах, чем мы можем умилостивить фашистского тигра?»
Зрелище было противное и возмутительное!
Каган решительно выступил против «умиротворения» агрессоров. Назвав обстрел Альмерии безобразным фактом, он подчеркнул, что германское правительство, не известив комитет о своих преступных намерениях, совершенно незаконно «объединило в себе функции прокурора, судьи и исполнителя приговора». Советский представитель требовал, чтобы комитет как минимум выразил сожаление по поводу невинных жертв этого произвола.
Куда там! Юан Уоллес просто пришел в ужас от такой «дерзости» по отношению к фашистским разбойникам. Те же чувства обуревали и большинство других членов подкомитета.
Ища выход из «щекотливого» положения, Картье полушутливо заметил:
– Я не вижу, что хорошего мы могли бы сделать, продолжая сидеть за этим столом, кроме разве как наслаждаться приятной компанией друг друга.
Юан Уоллес вздохнул с облегчением и предложил «разойтись, не принимая никакой резолюции».
Затем он же, а заодно с ним Корбен, Пальмшерна и некоторые другие стали наперебой доказывать, что необходимо обратиться к английскому и французскому правительствам с просьбой уладить возникший конфликт с фашистскими державами «через дипломатические каналы». Впредь до того Уоллес при явном одобрении большинства присутствовавших признал нежелательным созывать заседания комитета и подкомитета.
Позорная сделка
Казалось, вся злосчастная кампания «невмешательства» пришла к своему естественному концу. Демократические круги в Англии, Франции и других странах вздохнули с облегчением. После разгрома Герники и варварского обстрела Альмерии многим стало ясно, что если наглости фашистских держав не дать теперь же решительного отпора, то в дальнейшем это может иметь самые гибельные последствия.
Советское посольство в Лондоне пустило в ход все свои связи, использовало все возможности для быстрейшей и полной ликвидации соглашения и комитета по «невмешательству», принявших такие уродливые формы. Сам я и мои ближайшие помощники (особенно товарищи Каган и Столяр) в течение недели вели бесконечные беседы с журналистами, парламентариями, тред-юнионистами, чиновниками английского государственного аппарата, наконец, с членами правительства и их ближайшим окружением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51