Пыхтеть тут не надо. Это тебе не бордель. Это милиция, понял? Давай, все, вставай. И больше так не груби, понял?
Милиционер положил справочник в шкаф, надел фуражку и вышел.
У Крахмальникова задрожали губы. Подлые, слабые, позорные слезы покатились из глаз. Не от боли, конечно. Изворотливый ум его метался в догадках — кто? Кто его заказал? Не могли же эти поганые менты на собственный страх и риск… Не посмели бы. Кто? Дюков, Гуровин, может, Булгаков…
Ах да, Булгаков убит.
Ну и что?! Он мог заказать раньше.
Крахмальников сел за стол, тяжело облокотился, голова гудела.
— Заждались? — вернулся следователь. — Извините, начальство. Так на чем мы остановились?
— У меня нет с собой денег, — сказал Крахмальников.
— Какие деньги? Вы что, Леонид Александрович? Я вас про деньги разве спрашивал? — Он смотрел Леониду прямо в глаза Чистым и честным взглядом.
— Слушай, Андрей, — тихо произнес Крахмальников. — Не знаю, кто тебе меня заказал, но неужели ты серьезно думаешь, что все это так тебе сойдет с рук? Тебя же попрут из милиции.
Он вдруг сам понял смехотворность этой угрозы. Кого сейчас в милицию заманишь?
— Тебя посадят, — добавил он.
— Вот тут распишитесь. — Следователь положил перед Крахмальниковым протокол.
— Я ничего не буду подписывать.
— Тогда напишите, пожалуйста, что с протоколом не согласны.
— Я напишу, что меня избили в милиции.
— Да-да, пишите.
Крахмальников склонился над бумагой. Перед глазами все плыло. Взгляд никак не мог сфокусироваться. Текста он не видел и наклонился еще ниже.
Стол вдруг стремительно взлетел к его лицу. На протокол капнула кровь из носа.
— Ты оборзел, журналюга?! — вскочил следователь. — Ты что мне протокол измазал? Нажрался, так и скажи! Валяется хрен знает где, а потом протоколы пачкает!
Он с какой-то неимоверной проворностью вскинул ногу над столом и ударил каблуком Крахмальникова прямо в зубы.
Вскинув руки, Леонид с грохотом завалился на спину, ударился затылком и на секунду потерял сознание. Или на час..
Москва
Узнав о смерти Алика, Яков Иванович растерялся. Что он теперь скажет Тимуру? Остается ли в силе то условие — вы нам Алика, мы вам акции? А если Тимур передумает — что тогда? На пенсию?
В кабинет неслышно вошла Галина Юрьевна, села перед Гуровиным за стол.
— Яша, — устало проговорила она, — поезжай домой. Ты неважно выглядишь.
Яков Иванович подошел к висящему на стене зеркалу. Откуда-то из Зазеркалья на него глянуло постаревшее и посеревшее лицо с горькими морщинами у рта и мешками под глазами. Только глаза-маслинки оставались такими же, как много лет назад, даже белки не пожелтели от времени.
За этим пожилым человеком с живыми глазами маячила в зеркале фигура немолодой, погрузневшей женщины, которая когда-то много лет назад уложила его к себе в постель и с тех пор держала при себе на коротком поводке. А может, он ее держал — кто теперь разберет?
— Галя, — сказал вдруг Яков Иванович, — я все тебя хотел спросить: ты меня любила когда-нибудь? Галина Юрьевна удивленно вскинула брови:
— Бог с тобой, что за глупый вопрос? Мы столько лет вместе… И потом, я даже замуж не вышла.
— Неужели из-за меня?
— Конечно, — убежденно ответила Галина Юрьевна.
Она и в самом деле нисколько в этом не сомневалась, потому что в принципе не знала, что такое любовь. Она любила цитировать кого-то из классиков, кажется Бальзака: “Любовь — это когда двое смотрят не друг на друга, а вместе в одну сторону”. Как “Рабочий и колхозница” скульптора Мухиной. Как Владимир Ильич Ленин и Инесса Арманд. Как она сама, Галина Юрьевна Загребельная, и Яков Иванович Гуровин. Она не забивала голову синтезом и анализом человеческих взаимоотношений. Вместе работают и вместе спят, — значит, любят. Вместе спят, но вместе не работают, — значит, паскудно развратничают. Категория жен стоит особняком. Это домработницы, которым платят натурой. Что еще может быть общего у супругов, Галина Юрьевна по причине своего устойчиво холостяцкого положения не представляла.
— Галь, а если бы я вдруг потерял работу и здоровье, ты бросила бы меня? — продолжал допытываться Гуровин.
— Что-то ты сентиментальничаешь, Яков, — педагогическим тоном заметила Галина Юрьевна.
— А все-таки?
Загребельная пожала плечами:
— Нет, конечно.
Яков Иванович задумчиво поглядел на нее. Он вдруг почувствовал острую жалость к этой нелепой бабе с ее совковыми замашками и монастырскими убеждениями. С ее верой в собственную непогрешимость. С ее одинокой девической кроваткой и безупречно убранной квартирой.
— Иди сюда, — поманил он ее к себе. Галина Юрьевна покорно обошла стол, прижала голову своего старого и единственного любовника к животу. Наверное, и у нее в душе что-то дрогнуло, но она не умела это выразить словами. Она сказала:
— Я слышала, Дюков звонил.
— Да, приедет на собрание, — не сразу ответил расчувствовавшийся Гуровин.
— Ты готов?
— К чему?
— К собранию, к чему же.
— А ты?
— Всегда готова.
Москва
— Еще? Дать ему еще? — спросил кто-то неизвестный.
— Дай, дай, — ответил знакомый, но совершенно невозможный здесь голос.
Крахмальников открыл глаза, инстинктивно закрываясь руками.
Но бить собирались не его. Здоровые мужики с квадратными челюстями метелили следователя Андрея. Тот молча принимал удары и заискивающе улыбался.
Крахмальников потряс головой. Бред. Он, видно, еще не пришел в себя.
— Еще? — спросил квадратный у кого-то, кто стоял у Крахмальникова за спиной.
Леонид повернул голову и окончательно пришел к выводу, что бредит. Сложив руки на груди, на экзекуцию внимательно смотрел… Дюков.
В нос Крахмальникову ощутимо ударил запах нашатыря. Он дернул головой и только сейчас заметил руку, которая подносила к его носу ватку. Рядом с ним на корточках сидела медсестра.
— Ну как? Голова не кружится? — спросила она.
— Кружится… — пробормотал Крахмальников.
— Леонид Александрович! Ну слава богу, — обрадовался Дюков. — Хватит, — махнул он рукой квадратным. Те прекратили бить следователя. — Иди отсюда! — приказал Дюков.
Следователь исчез за дверью, сказав напоследок:
— До свидания.
— Встать можете? — спросил Дюков.
— Попробую.
— А ему можно?
Медсестра посмотрела Крахмальникову в глаза:
— Можно. Ничего страшного.
Квадратные помогли Крахмальникову подняться.
Подвели к стулу, но у Крахмальникова, похоже, лицо стало таким испуганным, что Дюков скомандовал:
— Ведите его в машину.
Леонида уложили на заднее сиденье “мерседеса”. Дюков еще задержался в отделении. Когда появился на пороге, за ним вышли чуть ли не все милиционеры, включая начальников и постовых.
— Я тебе покажу, если еще раз… — Дюков погрозил пальцем начальнику.
— Виноват.
— А своих архаровцев накажи. Я проверю.
— Не сомневайтесь, сделаем в лучшем виде, — пообещал начальник:
Дюков сел в машину, подал Крахмальникову отнятый милиционерами мобильник.
— Позвонить хотите?
— Нет, — помотал головой Леонид.
— Тогда я позвоню. Как у Гуровина?
С трудом вспомнив, Крахмальников назвал номер.
— Яков Иванович? Дюков беспокоит… Нет, я по другому делу. У вас ведь сегодня собрание коллектива студии?.. Вот и хорошо, не надо отменять. Я хочу поприсутствовать. Да, сейчас будем.
Он отключил телефон:
— Ну, Леонид Александрович, как, сможете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Милиционер положил справочник в шкаф, надел фуражку и вышел.
У Крахмальникова задрожали губы. Подлые, слабые, позорные слезы покатились из глаз. Не от боли, конечно. Изворотливый ум его метался в догадках — кто? Кто его заказал? Не могли же эти поганые менты на собственный страх и риск… Не посмели бы. Кто? Дюков, Гуровин, может, Булгаков…
Ах да, Булгаков убит.
Ну и что?! Он мог заказать раньше.
Крахмальников сел за стол, тяжело облокотился, голова гудела.
— Заждались? — вернулся следователь. — Извините, начальство. Так на чем мы остановились?
— У меня нет с собой денег, — сказал Крахмальников.
— Какие деньги? Вы что, Леонид Александрович? Я вас про деньги разве спрашивал? — Он смотрел Леониду прямо в глаза Чистым и честным взглядом.
— Слушай, Андрей, — тихо произнес Крахмальников. — Не знаю, кто тебе меня заказал, но неужели ты серьезно думаешь, что все это так тебе сойдет с рук? Тебя же попрут из милиции.
Он вдруг сам понял смехотворность этой угрозы. Кого сейчас в милицию заманишь?
— Тебя посадят, — добавил он.
— Вот тут распишитесь. — Следователь положил перед Крахмальниковым протокол.
— Я ничего не буду подписывать.
— Тогда напишите, пожалуйста, что с протоколом не согласны.
— Я напишу, что меня избили в милиции.
— Да-да, пишите.
Крахмальников склонился над бумагой. Перед глазами все плыло. Взгляд никак не мог сфокусироваться. Текста он не видел и наклонился еще ниже.
Стол вдруг стремительно взлетел к его лицу. На протокол капнула кровь из носа.
— Ты оборзел, журналюга?! — вскочил следователь. — Ты что мне протокол измазал? Нажрался, так и скажи! Валяется хрен знает где, а потом протоколы пачкает!
Он с какой-то неимоверной проворностью вскинул ногу над столом и ударил каблуком Крахмальникова прямо в зубы.
Вскинув руки, Леонид с грохотом завалился на спину, ударился затылком и на секунду потерял сознание. Или на час..
Москва
Узнав о смерти Алика, Яков Иванович растерялся. Что он теперь скажет Тимуру? Остается ли в силе то условие — вы нам Алика, мы вам акции? А если Тимур передумает — что тогда? На пенсию?
В кабинет неслышно вошла Галина Юрьевна, села перед Гуровиным за стол.
— Яша, — устало проговорила она, — поезжай домой. Ты неважно выглядишь.
Яков Иванович подошел к висящему на стене зеркалу. Откуда-то из Зазеркалья на него глянуло постаревшее и посеревшее лицо с горькими морщинами у рта и мешками под глазами. Только глаза-маслинки оставались такими же, как много лет назад, даже белки не пожелтели от времени.
За этим пожилым человеком с живыми глазами маячила в зеркале фигура немолодой, погрузневшей женщины, которая когда-то много лет назад уложила его к себе в постель и с тех пор держала при себе на коротком поводке. А может, он ее держал — кто теперь разберет?
— Галя, — сказал вдруг Яков Иванович, — я все тебя хотел спросить: ты меня любила когда-нибудь? Галина Юрьевна удивленно вскинула брови:
— Бог с тобой, что за глупый вопрос? Мы столько лет вместе… И потом, я даже замуж не вышла.
— Неужели из-за меня?
— Конечно, — убежденно ответила Галина Юрьевна.
Она и в самом деле нисколько в этом не сомневалась, потому что в принципе не знала, что такое любовь. Она любила цитировать кого-то из классиков, кажется Бальзака: “Любовь — это когда двое смотрят не друг на друга, а вместе в одну сторону”. Как “Рабочий и колхозница” скульптора Мухиной. Как Владимир Ильич Ленин и Инесса Арманд. Как она сама, Галина Юрьевна Загребельная, и Яков Иванович Гуровин. Она не забивала голову синтезом и анализом человеческих взаимоотношений. Вместе работают и вместе спят, — значит, любят. Вместе спят, но вместе не работают, — значит, паскудно развратничают. Категория жен стоит особняком. Это домработницы, которым платят натурой. Что еще может быть общего у супругов, Галина Юрьевна по причине своего устойчиво холостяцкого положения не представляла.
— Галь, а если бы я вдруг потерял работу и здоровье, ты бросила бы меня? — продолжал допытываться Гуровин.
— Что-то ты сентиментальничаешь, Яков, — педагогическим тоном заметила Галина Юрьевна.
— А все-таки?
Загребельная пожала плечами:
— Нет, конечно.
Яков Иванович задумчиво поглядел на нее. Он вдруг почувствовал острую жалость к этой нелепой бабе с ее совковыми замашками и монастырскими убеждениями. С ее верой в собственную непогрешимость. С ее одинокой девической кроваткой и безупречно убранной квартирой.
— Иди сюда, — поманил он ее к себе. Галина Юрьевна покорно обошла стол, прижала голову своего старого и единственного любовника к животу. Наверное, и у нее в душе что-то дрогнуло, но она не умела это выразить словами. Она сказала:
— Я слышала, Дюков звонил.
— Да, приедет на собрание, — не сразу ответил расчувствовавшийся Гуровин.
— Ты готов?
— К чему?
— К собранию, к чему же.
— А ты?
— Всегда готова.
Москва
— Еще? Дать ему еще? — спросил кто-то неизвестный.
— Дай, дай, — ответил знакомый, но совершенно невозможный здесь голос.
Крахмальников открыл глаза, инстинктивно закрываясь руками.
Но бить собирались не его. Здоровые мужики с квадратными челюстями метелили следователя Андрея. Тот молча принимал удары и заискивающе улыбался.
Крахмальников потряс головой. Бред. Он, видно, еще не пришел в себя.
— Еще? — спросил квадратный у кого-то, кто стоял у Крахмальникова за спиной.
Леонид повернул голову и окончательно пришел к выводу, что бредит. Сложив руки на груди, на экзекуцию внимательно смотрел… Дюков.
В нос Крахмальникову ощутимо ударил запах нашатыря. Он дернул головой и только сейчас заметил руку, которая подносила к его носу ватку. Рядом с ним на корточках сидела медсестра.
— Ну как? Голова не кружится? — спросила она.
— Кружится… — пробормотал Крахмальников.
— Леонид Александрович! Ну слава богу, — обрадовался Дюков. — Хватит, — махнул он рукой квадратным. Те прекратили бить следователя. — Иди отсюда! — приказал Дюков.
Следователь исчез за дверью, сказав напоследок:
— До свидания.
— Встать можете? — спросил Дюков.
— Попробую.
— А ему можно?
Медсестра посмотрела Крахмальникову в глаза:
— Можно. Ничего страшного.
Квадратные помогли Крахмальникову подняться.
Подвели к стулу, но у Крахмальникова, похоже, лицо стало таким испуганным, что Дюков скомандовал:
— Ведите его в машину.
Леонида уложили на заднее сиденье “мерседеса”. Дюков еще задержался в отделении. Когда появился на пороге, за ним вышли чуть ли не все милиционеры, включая начальников и постовых.
— Я тебе покажу, если еще раз… — Дюков погрозил пальцем начальнику.
— Виноват.
— А своих архаровцев накажи. Я проверю.
— Не сомневайтесь, сделаем в лучшем виде, — пообещал начальник:
Дюков сел в машину, подал Крахмальникову отнятый милиционерами мобильник.
— Позвонить хотите?
— Нет, — помотал головой Леонид.
— Тогда я позвоню. Как у Гуровина?
С трудом вспомнив, Крахмальников назвал номер.
— Яков Иванович? Дюков беспокоит… Нет, я по другому делу. У вас ведь сегодня собрание коллектива студии?.. Вот и хорошо, не надо отменять. Я хочу поприсутствовать. Да, сейчас будем.
Он отключил телефон:
— Ну, Леонид Александрович, как, сможете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66