Пока солнце совершало своё дневное движение по кругу, «У-953» продолжала следовать вслепую на юг в подводном положении. Когда снова пришла полночь, мы выдвинули поплавок и перископ на поверхность. Ни один самолёт, патрулировавший залив, не заметил верхушек «шнеркеля» и перископа, хотя пилоты летали довольно низко над водой.
На заре 26 августа нам удалось добраться до самой южной точки нашего маршрута. Отсюда я решил совершить быстрый переход на восток к порту на побережье залива. Через пять часов «У-953» мягко опустилась на грунт на глубине 48 метров. Я приказал поднять лодку на перископную глубину и разглядел тонкую линию побережья на востоке. Внимательно осмотрев горизонт, я заметил на севере покачивавшиеся верхушки мачт и дымовые трубы эсминцев. Лишь случайно мы остались незамеченными ими.
13.20. Когда я в очередной раз выдвинул перископ, то увидел, что берег возвышался перед нами как стена. Мы приблизились к нему вплотную, настолько близко, что это уже становилось опасным. Я принял срочные меры, чтобы нас не вынесло на берег, и скомандовал:
– Лево руля, курс 3-40.
Вскоре мы чуть не столкнулись с маяком на северной оконечности острова Олерон. Показалось звено из шести двухмоторных самолётов, летевших на малой высоте. Я опустил перископ, пока они пролетали над нами. Через три минуты небо стало чистым. Я взял несколько пеленгов от маяка, пока мой штурман Хеннеке прокладывал курс. Мы обнаружили сильное течение, уходившее на север, и я понял, что не смогу определить до ночи, когда можно рискнуть подняться на поверхность и следовать в порт. Пока же лодка была вынуждена блуждать под водой в районе, где несколько дней назад погибли некоторые из моих друзей. Я вошёл в помещение центрального поста и занялся изучением карты, содержавшей подробную характеристику прибрежных вод вокруг двух островов. Остров Ре, в центре которого располагался небольшой городок Сент-Мартин, имел сомнительную репутацию. Древняя крепость служила прежде перевалочным пунктом, откуда французы расселяли по дьявольскому острову закоренелых преступников и политических заключённых.
Через два часа после захода солнца мы поднялись на поверхность. Маяк исчез. Полагая, что течение отнесло нас к северу, я направил лодку на юг к башне, которая возвышалась на побережье. Мы двигались на электромоторах, чтобы не привлекать внимания эсминцев и не задействовать акустические мины. Через семь минут я увидел в бинокль высокую, узкую башню. Определив её как маяк, я сообщил об этом штурману, полагаясь на его умение провести лодку на якорную стоянку порта Ла-Рошель.
– Время поворачивать на восток, новый курс 1 – 1 – 5, – предложил Хеннеке.
– Лево руля, курс 1 – 1-5, – скомандовал я.
«У-953» бесшумно повернула к берегу. Но в следующий момент мне показалось, что она врезалась в землю. Внезапный скрежет и лёгкий толчок свидетельствовали о том, что лодка действительно ударилась о дно, соскользнула в мягкий ил и остановилась.
– Продуть балласт – полный назад! – закричал я.
Лодка поднялась, бешено вращавшиеся винты вынесли её из ила на глубину. Не обращая внимания на возможность присутствия эсминцев, я приказал включить определитель глубины, нашёл проход в узком проливе и повёл лодку на восток, порой задевая дно. Что-то действительно не ладилось. Пока мы четыре часа двигались вперёд, маяк постепенно растворился за кормой. Не удавалось найти сколько-нибудь приметный ориентир. Я ещё больше засомневался, когда дно снова стало сближаться с нашим килем. В конце концов лодка сделала круг и ударилась несколько раз о дно. Я был вынужден заключить, что мы попали в западню. В это время день уже кончился и на поверхность моря опустился туман. Мы всплыли и стали на якорь, рассчитывая продолжить движение, когда клубы тумана испарятся под солнцем.
В 07.40 туман осел, обнажив верхнюю часть берега. Вскоре он очистился полностью. Лодка тоже вышла из тумана. Я поспешил поднять якорь и начал сверяться с картами и справочником. В это время прогремел взрыв примерно в 100 метрах с левого борта. Последовал глухой рокот артиллерийского выстрела. Нас обстреливала собственная артиллерия.
– Запрос, герр обер-лейтенант, запрашивают наши опознавательные.
– Старпом, сообщите им фонарём наш номер. Скажите, чтобы они передали на базу о нашем прибытии в порт в 23.00.
Осознав, что зашёл не в ту бухту, я приказал главмеху срочно погрузиться. «У-953» опустилась на илистое дно с лёгким толчком. Ограждение мостика покрыла сверху на три метра мутная, серая от песка вода – и только что начался прилив. Моё обещание прибыть в порт до полуночи оказалось чересчур оптимистичным.
Теперь стало совершенно ясно, что я принял маяк на северной оконечности острова Ре за маяки острова Олерон. Поскольку днём раньше я определил маяк правильно, то пришёл к заключению, что сильное течение отнесло нас на север на невероятную дистанцию в 17 миль и мы, не зная об этом, проскочили мимо усеянного минами входа в порт, где на прошлой неделе подорвались три наши подлодки. Поскольку ночью все маяки выглядят одинаково, у меня не было оснований полагать, что я взял пеленги не с той башни. Кроме того, проход к бухте, в которую меня занесло, имел характеристики, почти идентичные тому, что вёл в Ла-Рошель.
Теперь, прильнув к перископу, я был вынужден следить за началом спада воды и гадать, сколько времени нам будет позволено оставаться живыми. За маяком поверхность моря отслеживали три британских самолёта. Между тем наш мостик поднимался всё выше и выше над мутно-серой водой. Через два часа после полудня отлив прекратился, однако я был настолько заинтригован дерзкими полётами самолётов, что не замечал прилива до тех пор, пока мостик не поглотила морская вода. Затем с чувством облегчения спустился в помещение центрального поста и там играл в карты с главмехом и другими подводниками до ночи.
21.30. «У-953» поднялась на поверхность, вышла на полных оборотах грохочущих дизелей из враждебной бухты, пронеслась мимо маяка на полмили в море, повернула на юг и двинулась параллельно берегу острова Ре в порт. Мы видели, что нас преследуют британские эсминцы, раздосадованные безнаказанностью дерзкого броска подлодки. После бесконечного часа прослушивания верещавших радиолокационных импульсов мы вошли в пролив, ведущий в Ла-Рошель. Затем, остановив дизели, я включил бесшумные электромоторы.
Вскоре мы заметили силуэт небольшого тральщика, посланного нам навстречу. Получив наш ответ на запрос, корабль поспешил назад в порт, громыхая своим тралом. Перед ним дугой разорвались на различных дистанциях шесть акустических мин. Взрывы встряхнули и корпус нашей лодки, и всю команду.
28 августа, в понедельник, в 02,30 «У-953» наконец проскользнула на свою стоянку в бетонном бункере Ла-Палиса. Это была единственная подлодка, которой удалось передислоцироваться сюда из северных портов.
Когда мне принесли ароматный утренний кофе, я задёрнул занавеску в своём углу и включил свет, чтобы насладиться напитком. Взбодрившись, я покинул лодку, чтобы доложить о прибытии командующему Третьей флотилией. По пути я заметил только две подлодки – старые посудины, боевые рубки которых имели вмятины и разводы ржавчины. Повсюду виднелись следы запустения и заброшенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114