«С этой главой должны ознакомиться законодатели, отцы и мужья, после чего у нас возникнет вопрос, не должны ли они из уважения к своим матерям, женам и дочерям принять немедленно меры против тайной исповеди. Может ли девушка оставаться чистой в своих помыслах после такого обмена мыслей наедине с холостым мужчиной? Не есть ли это скорее путь к разврату, чем к жизни в браке?»
И это сходит с пера такого духовного лица, которое своими глазами в продолжение нескольких десятков лет имело возможность убедиться в развращающем влиянии тайной исповеди на женщин. Найдется, разумеется, немало людей, более или менее равнодушных в половом отношении, которые столь же безразлично будут относиться к порочной подкладке подобной исповеди. Но для них такая исповедь вовсе и не предназначена!
Я получил много энергичных протестов от католиков в ответ на такое толкование мною этого вопроса; в них Хиникви выставляется, разумеется, в самом скверном свете. Но эти попытки являются не достигающими цели, так как высокая порядочность Хиникви не подлежит никакому сомнению. Можно лишь предположить, что в более культурных странах, чем Канада времен Хиникви, тайная исповедь поставлена несколько осторожнее, причем здесь, может быть, духовник считается с тем, какие именно вопросы предлагать в каждом отдельном случае, и не обязан задавать девушке непристойные вопросы. Однако, ему всюду и везде делать это не возбраняется. Чтобы выяснить истинное положение вещей, я обратился к одной девушке-католичке, которую я знал уже давно, и которая отличалась безусловной честностью, порядочностью и солидностью. Не посвящая ее в причины моих расспросов, я получил в ответ, что исповедник иногда не удовлетворяется сделанными ему сообщениями, но считает долгом задавать еще вопросы от себя. Когда я спросил, касаются ли его вопросы и половых отношений, она ответила, что «главным образом». Я больше не вдавался в подробности. Но это показание, свободное от какого-либо внешнего воздействия, является наиболее характерным.
На почве такого сплетения половой жизни с догматом церкви можно заметить сочетание курьезного жеманства с тайным эротизмом. В некоторых католических монастырских пансионах (например, монашеские пансионы в Галиции) воспрещается воспитанницам приводить в чистоту свои половые части, так как это будто бы непристойно! В немецкой Австрии распятия в спальнях у монахинь завешиваются платком, «дабы Христос не узрел их наготы». Но это не мешало женским монастырям в средние века уподобляться домам терпимости, причем под прикрытием религиозного экстаза заведомых обманщиков или же истерически-эротических субъектов (того или другого пола) то и дело совершались половые оргии в самом извращенном виде. Всякий принудительный аскетизм дает всегда в результате извращения, в качестве «грех против натуры».
Женщины готтентотов вытягивают у себя свои малые срамные губы. Восток дает нам искусственных евнухов. И при всяком отсутствии какой-либо связи между этими обычаями и религией, все же они освящены соответственной религией и только таким образом вошли в плоть и кровь народа.
Отсылаю к главе VI за аналогичными примерами. Но и из вышеприведенных вполне явствует склонность человека связывать свою эротику с религией, приписывая первой божественные источники и выдавая ее за продукт веления свыше. Половая жизнь принимает на себя, стало-быть, воздействие мистики в качестве догматизированного плода фантазии человека. Знаменательно, что освящение религией касается именно обычаев дурного свойства, между тем как другие обычаи базируются на гигиенических требованиях.
Однако, здесь можно всего правильнее видеть и сферу влияния патологии (см. главу VIII). Должно считаться с тем глубоко мистическим характером, какой в глазах некультурного человека, а особенно дикаря, имеет процесс воспроизведения. Конечно, им чуждо какое бы то ни было представление о зародышевой клетке, о конъюнкции — и зачатия вместе с родами приписывались чуду, воле какого-нибудь доброго или злого божества. К тому же проявление любви вместе с высшей точкой полового побуждения обусловливают собою экстаз, который может дать повод смешивать эротику с экстазом на почве религии.
Краффт-Эбинг подчеркивает это в своем труде о половой психопатии. И, на самом деле, происходит какое-то калейдоскопическое смешение религиозности, поэзии и эротики на почве юношеской, полной томления чувственности. Не свободна от половых представлений и жизнь святых, причем нередко в самой отталкивающей эротической форме. Известны ведь безумные оргии древних, а также и современных нам сект на почве той же религиозной обрядности. Таким образом, происходит какое-то триединое объединение мистики, религиозного экстаза и полового сладострастия, причем чувственность, не получивши удовлетворения, ищет его в религиозных мечтаниях. Вот некоторые примеры, приводимые Краффт-Эбингом из судебной психологии Фридриха (стр. 389).
«Монахиню Бланбекин, таким образом, постоянно мучила мысль о том, куда девалась частица, снятая при обрезании Христа».
«Признанная папой Пием II блаженной Вероника Юлиани, чтобы выразить высшую степень своего благоговения к небесному агнцу, укладывалась в постель с обыкновенным ягненком, которого ласкала, целовала и кормила своей грудью, выделявшей несколько капель молока».
"Внутренний жар часто сжигал св. Екатерину, которая в этих случаях растягивалась на земле и причитывала: «Любовь, о, любовь! больше я не в состоянии!» В эти моменты у нее проявлялась исключительная склонность к ее духовному отцу. Она однажды понюхала его руку, аромат которой проник ей в самое сердце, «аромат, способный своим приятным чувством воскресить мертвых».
"Св. Армелле и св. Елизавете была свойственна страсть в такой же мере по отношению к младенцу Христу. Искушения св. Антония Падуанского общеизвестны. Характерна в этом же смысле сохранившаяся молитва, которая гласила: «О, если бы мне посчастливилось обресть тебя, блаженный Эммануил, если бы ты очутился в моей кровати, какою радостью исполнились бы тогда мое сердце и мое тело! Приди же ко мне, приди, — и сердце мое пусть будет твоим жилищем!»
Отсылаю в дальнейшем к сказанному уже в главе VIII, III, 8. Душевнобольные, особенно женщины, очень часто обнаруживают отвратительное соединение эротизма с религией. Все эти обручения с Христом и пресвятой матерью, с богом или духом святым, на почве полового экстаза и воображаемого совершения полового акта (а на самом деле онанизма), а затем представления о беременности и родах относятся к этой же категории явлений. У французских психиатров мы находим даже специальный термин применительно к такому состоянию: «delire erotiko-religieux». Все эти проявления, между прочим, очень легко увидеть непосредственно, посетив женское отделение психиатрической лечебницы.
Еще в незначительной степени исследовано то чрезвычайно важное исторически установленное обстоятельство, что лица безусловно психопатические и истеричные всегда воздействовали на судьбы народов, причем это могло быть объяснимо, главным образом, гипнотизирующим влиянием представлений на половой и одновременно религиозной почве. Еще в 1906 г. в одной из местностей Венгрии рабочий, душевно-больной и помешанный на религиозных представлениях, но вместе с тем и сексуально извращенный, имел «откровение» и повел за собою большое число женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173