Хозяин потрепал пса по лобастой голове и, сказав "до встречи, Рэй", обернулся к жене. Обнял ее, прижался к щеке. И женщина улыбнулась, тоже обняла его, поцеловала и, перекрестив, тихонько подтолкнула его к порогу...Она боялась своей слабости и не в ее характере было провожать мужа в дорогу слезами. Она знала -- простых, хоженых тропок у него немного, а может быть, их вообще у него нет...
-----------------------------------------------------------------------------------------------
Агентурное сообщение, принятое на оперативный телефонный номер в Душанбе.
Весьма срочно!
Захару
По перекрестным данным источников, Первое лицо из Кандагара пребывает в горы 11 августа с.г.
Дервиш
-----------------------------------------------------------------------------------------------
28. Бочаров ручей.
... В Сочи прилетели, когда солнце почти вознеслось к зениту. Ночью, видимо, прошел дождь и потому в воздухе царило какое-то парное движение. Нега и ароматы субтропиков радовали душу. В глаза бросились обнаженные стволы платанов, стройные свечки кипарисов.
В аэропорту их ждал президентский выезд: пять бронированных машин с усиленной охраной и два микроавтобуса. Уже в самолете Щербаков ознакомил его с оперативной информацией, относящейся к перемещениям на территории Краснодарского края боевиков.
У ворот президентской резиденции Бочаров ручей, как всегда, дежурили корреспонденты. В основном это были телевизионщики и фотокорреспонденты, которые при приближении кортежа, оживились и стали суетливо готовить аппаратуру. Однако их не удостоили вниманием. Машины, не снижая скорости, промчались в створ металлических ворот, которые тут же снова сомкнулись, отгородив журналистскую братию от президентских пределов.
В спортзале, подальше от лишних глаз, группа стала распаковывать то, что привезла с собой из Москвы. Шторм обещал бойцам море и он сдержал слово: после обеда они переоделись в спортивные костюмы и через подземный ход, вышли на загороженную территорию президентского пляжа. На море был штиль, сонное состояние, когда и вода, и камни, и само солнце являют собой притихших, затаившихся существ.
Нетерпеливее всех оказался дагестанец Изербеков. Как только он снял костюм, не медля ни секунды, бегом направился в сторону моря. Упал в воду и поплыл. За ним в воду вошел морпех Калинка. Входил осторожно, пробуя руками воду и, хотя вода была теплая, тело покрылось мурашками...
Воропаев наоборот, не спеша разделся и, оставшись в трусах, присел на горячий лежак и закурил. Он смотрел на зеленое море, уходящее своими блестками к горизонту, и тихонько про себя удивлялся земной красоте. Он никогда не был на юге и субтропическая роскошь буквально подавляла его сознание.
К нему подошел Виктор Шторм. Тоже присел на лежак. О Воропаеве он знал от своего отца. Испытывал к парню двойственное чувство.
-- Чего, Алик, не купаешься? -- спросил он, хотя понимал неуместность вопроса. -- Вода здесь как парное молоко. -- У Шторма офицерский загар -все тело, кроме кистей рук, лица и шеи, было нетронуто солнечными лучами.
-- Все равно надо немного погреться...Я думал, что это море действительно черное, а оно зеленое, -- Воропаев нагнулся и вдавил в окатыш недокуренную сигарету. Глянул на Шторма. -- Слышь, парень, у меня к тебе просьба...
-- Слушаю, -- молодой Шторм был весь внимание. Понимал, что разговор предстоит серьезный.
Однако не просто Воропаевым выговаривались слова:
-- Ты, конечно, обо мне в курсе...
-- В самых общих чертах...
-- Тогда много рассусоливать не буду...Одна к тебе просьба...если серьезно ранят или что-то в этом роде, прошу пристрелить. Мне к чеченцам возвращаться нельзя... Замучат, а это они умеют делать превосходно...
-- Пуля может достать любого из нас...-- Шторм взглядом указал на бойцов вошедших в воду. -- Никому из нас нельзя попадаться и никто им в руки не попадет. Это я могу тебе гарантировать.
-- Этого гарантировать никто не может, -- Воропаев поднялся с лежака и, прихрамывая, тоже направился к воде.
Шторм смотрел на его мускулистую незагорелую спину, съехавшие на бок трусы, длинные волосатые ноги, одна из ступней которых не досчитывалась двух пальцев, и думал -- сколько же этому человеку пришлось пройти кругов ада, какие муки принять на душу, чтобы не потеряться в человеческих дебрях. И он крикнул Воропаеву вдогонку:
-- Алик, а в Крыму море еще зеленее. Вернемся -- махнем в Ялту...
Воропаев поднял руку -- мол, слышу и согласен -- и прыгнул в воду вниз головой. Но сделал это неудачно, плюхнулся на живот и, загребая воду широкими взмахами, поплыл от берега...
Подошли еще двое: капитан Айвар Гулбе и Бардин, у которого покатые мускулистые плечи, на правом -- синяя лепешка -- в командировке ему приходилось много стрелять из автомата. Ноги с большими ступнями, неухоженные, разбитые в долгих блужданиях среди скал и урочищ, и такие же незагорелые, как и у Виктора Шторма. Гулбе наоборот, покрыт ровным южным загаром, который он "подцепил" в Абхазии, где выполнял одно деликатное спецзадание, и где в связи с этим заданием приходилось часами бывать на пляже.
Гулбе что-то рассказывал Бардину о Фабрициусе, он дважды упомянул его имя и вскоре Шторм понял, о чем идет речь. Он эту историю тоже знал. Где-то в Сочи стоит памятник первому в СССР полному кавалеру ордена Красного Знамени латышу Яну Фабрициусу. В 1929 году этот герой гражданской войны прилетел на отдых в Сочи, но при приводнении самолет потерпел аварию. Ирония судьбы или ее трагическая гримаса? Спасая людей, командарм не успел спасти себя...
-- Почему, Айвар, в революцию так много латышей было за советскую власть? -- спросил Бардин. -- Возможно, если бы не ваши стрелки, вся история могла бы пойти по другому... Латыши были о-го-го...Волкодавы! Только так давили эсеровские мятежи, и вообще...считались железными рыцарями революции...
Гулбе, подняв на плечо большой камень, который он собрался использовать вместо штанги, задумался. Тень от его статной фигуры застыла на гальке -эдакий изломанный контур, который весь был во власти солнечных лучей.
-- Не знаю точного ответа...Но, возможно, идея о равенстве пришлась латышам по душе. Мы были очень бедной нацией, а потому романтической. Верили в доброго дядю и светлую идею.
Шторму стало интересно и он спросил:
-- А сейчас? Говорят, в Латвии жуткая русофобия...Чуть ли не в открытую проповедуется национализм...Даже есть улица имени Джохара Дудаева...
-- К сожалению, такая улица действительно есть...И мне, хотя я в Риге не живу, стыдно за это...А в общем не все так страшно, перемелется, мука будет...
Гулбе сбросил с плеча камень на землю и побежал к морю.
-- Виктор, перестань доставать парня, -- сказал Бардин и тоже пошел в воду.
-- Да я так...Все же интересно узнать мнение из первых рук...
Когда они все вышли из воды, собрались кружком и исполнили ритуальный танец. Встав в кольцо и положив на плечи друг другу руки, они по часовой стрелке мелкими, приплясывающими шажками стали делать круговое движение, при этом, как молитву, произносить слова своей песни:
А мы уходим, оставляя за спиной
Свои заботы, радости и близких,
Чтобы спасти людей, закроем их собой
От пули озверевших террористов.
Из года в год несем мы этот крест.
От напряженья мышцы рвем и жилы,
И каждый раз, надев бронежилет,
Стараемся, чтоб люди были живы.
Они расцепились и, встав лицом к морю, закончили песню, которую когда-то впервые пропели бойцы знаменитой "Альфы":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
-----------------------------------------------------------------------------------------------
Агентурное сообщение, принятое на оперативный телефонный номер в Душанбе.
Весьма срочно!
Захару
По перекрестным данным источников, Первое лицо из Кандагара пребывает в горы 11 августа с.г.
Дервиш
-----------------------------------------------------------------------------------------------
28. Бочаров ручей.
... В Сочи прилетели, когда солнце почти вознеслось к зениту. Ночью, видимо, прошел дождь и потому в воздухе царило какое-то парное движение. Нега и ароматы субтропиков радовали душу. В глаза бросились обнаженные стволы платанов, стройные свечки кипарисов.
В аэропорту их ждал президентский выезд: пять бронированных машин с усиленной охраной и два микроавтобуса. Уже в самолете Щербаков ознакомил его с оперативной информацией, относящейся к перемещениям на территории Краснодарского края боевиков.
У ворот президентской резиденции Бочаров ручей, как всегда, дежурили корреспонденты. В основном это были телевизионщики и фотокорреспонденты, которые при приближении кортежа, оживились и стали суетливо готовить аппаратуру. Однако их не удостоили вниманием. Машины, не снижая скорости, промчались в створ металлических ворот, которые тут же снова сомкнулись, отгородив журналистскую братию от президентских пределов.
В спортзале, подальше от лишних глаз, группа стала распаковывать то, что привезла с собой из Москвы. Шторм обещал бойцам море и он сдержал слово: после обеда они переоделись в спортивные костюмы и через подземный ход, вышли на загороженную территорию президентского пляжа. На море был штиль, сонное состояние, когда и вода, и камни, и само солнце являют собой притихших, затаившихся существ.
Нетерпеливее всех оказался дагестанец Изербеков. Как только он снял костюм, не медля ни секунды, бегом направился в сторону моря. Упал в воду и поплыл. За ним в воду вошел морпех Калинка. Входил осторожно, пробуя руками воду и, хотя вода была теплая, тело покрылось мурашками...
Воропаев наоборот, не спеша разделся и, оставшись в трусах, присел на горячий лежак и закурил. Он смотрел на зеленое море, уходящее своими блестками к горизонту, и тихонько про себя удивлялся земной красоте. Он никогда не был на юге и субтропическая роскошь буквально подавляла его сознание.
К нему подошел Виктор Шторм. Тоже присел на лежак. О Воропаеве он знал от своего отца. Испытывал к парню двойственное чувство.
-- Чего, Алик, не купаешься? -- спросил он, хотя понимал неуместность вопроса. -- Вода здесь как парное молоко. -- У Шторма офицерский загар -все тело, кроме кистей рук, лица и шеи, было нетронуто солнечными лучами.
-- Все равно надо немного погреться...Я думал, что это море действительно черное, а оно зеленое, -- Воропаев нагнулся и вдавил в окатыш недокуренную сигарету. Глянул на Шторма. -- Слышь, парень, у меня к тебе просьба...
-- Слушаю, -- молодой Шторм был весь внимание. Понимал, что разговор предстоит серьезный.
Однако не просто Воропаевым выговаривались слова:
-- Ты, конечно, обо мне в курсе...
-- В самых общих чертах...
-- Тогда много рассусоливать не буду...Одна к тебе просьба...если серьезно ранят или что-то в этом роде, прошу пристрелить. Мне к чеченцам возвращаться нельзя... Замучат, а это они умеют делать превосходно...
-- Пуля может достать любого из нас...-- Шторм взглядом указал на бойцов вошедших в воду. -- Никому из нас нельзя попадаться и никто им в руки не попадет. Это я могу тебе гарантировать.
-- Этого гарантировать никто не может, -- Воропаев поднялся с лежака и, прихрамывая, тоже направился к воде.
Шторм смотрел на его мускулистую незагорелую спину, съехавшие на бок трусы, длинные волосатые ноги, одна из ступней которых не досчитывалась двух пальцев, и думал -- сколько же этому человеку пришлось пройти кругов ада, какие муки принять на душу, чтобы не потеряться в человеческих дебрях. И он крикнул Воропаеву вдогонку:
-- Алик, а в Крыму море еще зеленее. Вернемся -- махнем в Ялту...
Воропаев поднял руку -- мол, слышу и согласен -- и прыгнул в воду вниз головой. Но сделал это неудачно, плюхнулся на живот и, загребая воду широкими взмахами, поплыл от берега...
Подошли еще двое: капитан Айвар Гулбе и Бардин, у которого покатые мускулистые плечи, на правом -- синяя лепешка -- в командировке ему приходилось много стрелять из автомата. Ноги с большими ступнями, неухоженные, разбитые в долгих блужданиях среди скал и урочищ, и такие же незагорелые, как и у Виктора Шторма. Гулбе наоборот, покрыт ровным южным загаром, который он "подцепил" в Абхазии, где выполнял одно деликатное спецзадание, и где в связи с этим заданием приходилось часами бывать на пляже.
Гулбе что-то рассказывал Бардину о Фабрициусе, он дважды упомянул его имя и вскоре Шторм понял, о чем идет речь. Он эту историю тоже знал. Где-то в Сочи стоит памятник первому в СССР полному кавалеру ордена Красного Знамени латышу Яну Фабрициусу. В 1929 году этот герой гражданской войны прилетел на отдых в Сочи, но при приводнении самолет потерпел аварию. Ирония судьбы или ее трагическая гримаса? Спасая людей, командарм не успел спасти себя...
-- Почему, Айвар, в революцию так много латышей было за советскую власть? -- спросил Бардин. -- Возможно, если бы не ваши стрелки, вся история могла бы пойти по другому... Латыши были о-го-го...Волкодавы! Только так давили эсеровские мятежи, и вообще...считались железными рыцарями революции...
Гулбе, подняв на плечо большой камень, который он собрался использовать вместо штанги, задумался. Тень от его статной фигуры застыла на гальке -эдакий изломанный контур, который весь был во власти солнечных лучей.
-- Не знаю точного ответа...Но, возможно, идея о равенстве пришлась латышам по душе. Мы были очень бедной нацией, а потому романтической. Верили в доброго дядю и светлую идею.
Шторму стало интересно и он спросил:
-- А сейчас? Говорят, в Латвии жуткая русофобия...Чуть ли не в открытую проповедуется национализм...Даже есть улица имени Джохара Дудаева...
-- К сожалению, такая улица действительно есть...И мне, хотя я в Риге не живу, стыдно за это...А в общем не все так страшно, перемелется, мука будет...
Гулбе сбросил с плеча камень на землю и побежал к морю.
-- Виктор, перестань доставать парня, -- сказал Бардин и тоже пошел в воду.
-- Да я так...Все же интересно узнать мнение из первых рук...
Когда они все вышли из воды, собрались кружком и исполнили ритуальный танец. Встав в кольцо и положив на плечи друг другу руки, они по часовой стрелке мелкими, приплясывающими шажками стали делать круговое движение, при этом, как молитву, произносить слова своей песни:
А мы уходим, оставляя за спиной
Свои заботы, радости и близких,
Чтобы спасти людей, закроем их собой
От пули озверевших террористов.
Из года в год несем мы этот крест.
От напряженья мышцы рвем и жилы,
И каждый раз, надев бронежилет,
Стараемся, чтоб люди были живы.
Они расцепились и, встав лицом к морю, закончили песню, которую когда-то впервые пропели бойцы знаменитой "Альфы":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108