После перемещения мы можем оказаться в месте, координаты которого трудно прогнозировать заранее, и фактически обнаружить нас будет трудновато.
– …Понимаю, – кивнул Пелорат. – Понимаю.
– Трудновато, если только на нашем корабле не установлено гиперреле. Гиперреле способно послать сигнал через гиперпространство – такой сигнал у каждого конкретного корабля свой собственный. И тогда на Терминусе знали бы, где мы находимся в любое время. Вот подтверждение твоей мысли, Джен. Тогда нигде, во всей Галактике мы бы не смогли спрятаться от поисковой техники Академии.
– Но, Голан… зачем нам прятаться? Разве мы не нуждаемся в защите Академии?
– Почему? Нуждаемся, конечно, но только тогда, когда сами об этом попросим. Ты же сам сказал: «успехи цивилизации – не что иное, как упражнения в ограничении свободы». Ну так вот: мне такое ограничение не по вкусу. Я хочу лететь куда угодно, куда захочу, чтобы меня не трогали, если только мне не понадобится помощь и защита. И в этом смысле я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы у нас на борту не было гиперреле.
– Но… ты нашел его, Голан?
– Нет. Не нашел. Нашел бы – наверное, сумел бы его поломать.
– А ты бы узнал его, если бы нашел?
– В том-то и загвоздка! Я могу не узнать его по виду! В принципе, я представляю себе, как должно выглядеть гиперреле, но ведь это корабль последней модели, и тут его могли так хитро запрятать, что ни за что не догадаешься, где оно.
– Но ведь, с другой стороны, ты мог его не найти именно потому, что его просто нет.
– Не знаю. Пока не уверюсь, что его действительно нет, о Прыжке даже и думать не хочу.
– А-а-а… Так вот в чем дело! А я-то думал, почему это мы все плывем и плывем в пространстве, и все не прыгаем… Я, знаешь ли, слыхал о Прыжках. Признаться, немного побаивался и все ждал, когда ты скажешь мне, что надо пристегнуться, или таблетку какую-нибудь дашь… ну или что-то в этом роде.
Тревайз не смог сдержать улыбки:
– Бояться нечего. То, о чем ты говоришь, – страшная древность. На таком корабле, как у нас, все предоставлено компьютеру. Нужно только дать ему соответствующие инструкции, а все остальное он сделает сам. Даже не почувствуешь, что что-то произошло, только картина в иллюминаторе изменится, вот и все. Если ты видел когда-нибудь слайд-шоу, то представляешь себе, как это бывает, когда кадры быстро сменяют друг друга. Вот так примерно выглядит Прыжок.
– Бог мой! Я ничего не почувствую? Правда? Это даже как-то обидно, знаешь ли.
– Ну я: по крайней мере, никогда ничего не ощущал, а ведь я летал не на таких современных кораблях, как наша малютка… Но Прыжок мы пока не совершили не только потому, что я не нашел гиперреле. Нам нужно улететь подальше от Терминуса и от его солнца. Чем дальше мы будем находиться от любого объекта с большой массой, тем легче проконтролировать Прыжок и произвести выход в обычное пространство в заданных координатах. В экстренных случаях можно, конечно, пойти на риск и совершить Прыжок, находясь всего в двухстах километрах от поверхности планеты, не тогда приходится положиться на удачу и надеяться, что все сойдет благополучно. Правда: пустого пространства в Галактике гораздо больше, чем занятого, но всегда есть вероятность, что после Прыжка окажешься где-нибудь поблизости от крупной звезды, а то и в самом центре Галактики. Тогда и глазом моргнуть не успеешь, как заживо изжаришься. Чем дальше держишься от крупных объектов, тем меньше такая вероятность.
– Что ж, тогда я целиком полагаюсь на твою осторожность. Насколько я понимаю, торопиться нам особо некуда.
– Вот именно… В особенности потому, что я бы сейчас душу отдал на заклание, чтобы найти гиперреле до первого Прыжка… либо я должен убедиться, что его здесь нет.
Тревайз снова глубоко задумался, и Пелорат осторожно, но довольно громко поинтересовался:
– И долго ты будешь искать? Сколько времени это займет?
– Что именно?
– Я хотел спросить… когда бы ты совершил Прыжок, если бы не искал гиперреле?
– Ну… при нашей скорости и траектории… скажем, на четвертый день после старта. К концу четвертого дня. Точное время определю с помощью компьютера.
– Значит, на поиски у тебя еще целых два дня. Можно, я выскажу предложение?
– Валяй высказывай.
– В своей работе мне часто приходилось сталкиваться… конечно, у меня совсем другая работа, не такая, как твоя… но все-таки что-то общее всегда есть. Словом, когда зацикливаешься на чем-то одном, постоянно об этом думаешь – толку мало. Но стоит расслабиться, отвлечься, заняться чем-то другим – и твое подсознание, освободившись от гнета раздумий, сможет решить твою проблему.
Тревайз зажмурился и рассмеялся:
– Действительно, а почему бы и нет?!.. Скажи-ка мне, Профессор, почему тебя так интересует Земля? И почему вообще затеян этот странный поиск конкретной планеты? Этой прародины человечества?
– А, понятно… – Пелорат радостно покивал головой. – Это было давно. Лет этак тридцать назад. Я, знаешь ли, собирался выучиться на биолога, когда поступал в колледж. Особенно меня интересовало разнообразие биологических видов в различных мирах. Хотя… разнообразие – не совсем верное слово. Вариаций, как тебе известно… хотя, наверное, неизвестно, – очень немного. Все формы жизни по всей Галактике – как минимум известные нам на сегодняшний день, – обладают белково-водно-нуклеиновой структурой.
– Я учился в военном колледже, – сказал Тревайз, – и там больше внимания уделялось ядерной физике и гравитации, но не такой уж я узкий специалист. О химических основах жизни я кое-что знаю. Нас учили тому, что вода, белки и нуклеиновые кислоты – единственная возможная основа для биологической жизни.
– Несколько поспешное заключение, знаешь ли. Правильнее было бы сказать, что до сих пор не найдено других форм жизни. Гораздо более удивительно то, что индигенные, эндемичные формы жизни – виды, которые бы обнаруживались только на одной планете, удивительно немногочисленны. Большинство из существующих видов, включая и Homosapiens , расселены по всем или, по крайней мере, большинству обитаемых миров Галактики и весьма сходны между собой биохимически, физиологически и морфологически. Индигенные виды же, с другой стороны, резко отличаются по межвидовым и внутривидовым признакам.
– И что из этого следует?
– Вывод таков: какой-то один мир в Галактике – один-единственный – отличается от всех остальных. Десятки миллионов миров в Галактике развили жизнь – простейшую, примитивную, хрупкую, трудно сохраняемую, не слишком разнообразную, не легко распространяемую. И единственный мир, только один, развил жизнь миллионов видов, да-да, именно миллионов, и некоторые из этих видов были высокоспециализированными, высокоразвитыми, с громадными способностями к размножению и распространению, включая нас. Мы оказались настолько разумны, что создали цивилизацию, разработали технику космических полетов и колонизировали Галактику. А распространяясь по Галактике, мы всюду брали с собой и распространяли другие виды, другие формы жизни, связанные между собой и с нами.
– Не понимаю, что тут такого удивительного, – равнодушно сказал Тревайз. – Все разумно. Да, в итоге мы имеем «человеческую» Галактику. Если предположить, что начало этому было положено в одном-единственном мире, то он действительно должен был отличаться неким многообразием видов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– …Понимаю, – кивнул Пелорат. – Понимаю.
– Трудновато, если только на нашем корабле не установлено гиперреле. Гиперреле способно послать сигнал через гиперпространство – такой сигнал у каждого конкретного корабля свой собственный. И тогда на Терминусе знали бы, где мы находимся в любое время. Вот подтверждение твоей мысли, Джен. Тогда нигде, во всей Галактике мы бы не смогли спрятаться от поисковой техники Академии.
– Но, Голан… зачем нам прятаться? Разве мы не нуждаемся в защите Академии?
– Почему? Нуждаемся, конечно, но только тогда, когда сами об этом попросим. Ты же сам сказал: «успехи цивилизации – не что иное, как упражнения в ограничении свободы». Ну так вот: мне такое ограничение не по вкусу. Я хочу лететь куда угодно, куда захочу, чтобы меня не трогали, если только мне не понадобится помощь и защита. И в этом смысле я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы у нас на борту не было гиперреле.
– Но… ты нашел его, Голан?
– Нет. Не нашел. Нашел бы – наверное, сумел бы его поломать.
– А ты бы узнал его, если бы нашел?
– В том-то и загвоздка! Я могу не узнать его по виду! В принципе, я представляю себе, как должно выглядеть гиперреле, но ведь это корабль последней модели, и тут его могли так хитро запрятать, что ни за что не догадаешься, где оно.
– Но ведь, с другой стороны, ты мог его не найти именно потому, что его просто нет.
– Не знаю. Пока не уверюсь, что его действительно нет, о Прыжке даже и думать не хочу.
– А-а-а… Так вот в чем дело! А я-то думал, почему это мы все плывем и плывем в пространстве, и все не прыгаем… Я, знаешь ли, слыхал о Прыжках. Признаться, немного побаивался и все ждал, когда ты скажешь мне, что надо пристегнуться, или таблетку какую-нибудь дашь… ну или что-то в этом роде.
Тревайз не смог сдержать улыбки:
– Бояться нечего. То, о чем ты говоришь, – страшная древность. На таком корабле, как у нас, все предоставлено компьютеру. Нужно только дать ему соответствующие инструкции, а все остальное он сделает сам. Даже не почувствуешь, что что-то произошло, только картина в иллюминаторе изменится, вот и все. Если ты видел когда-нибудь слайд-шоу, то представляешь себе, как это бывает, когда кадры быстро сменяют друг друга. Вот так примерно выглядит Прыжок.
– Бог мой! Я ничего не почувствую? Правда? Это даже как-то обидно, знаешь ли.
– Ну я: по крайней мере, никогда ничего не ощущал, а ведь я летал не на таких современных кораблях, как наша малютка… Но Прыжок мы пока не совершили не только потому, что я не нашел гиперреле. Нам нужно улететь подальше от Терминуса и от его солнца. Чем дальше мы будем находиться от любого объекта с большой массой, тем легче проконтролировать Прыжок и произвести выход в обычное пространство в заданных координатах. В экстренных случаях можно, конечно, пойти на риск и совершить Прыжок, находясь всего в двухстах километрах от поверхности планеты, не тогда приходится положиться на удачу и надеяться, что все сойдет благополучно. Правда: пустого пространства в Галактике гораздо больше, чем занятого, но всегда есть вероятность, что после Прыжка окажешься где-нибудь поблизости от крупной звезды, а то и в самом центре Галактики. Тогда и глазом моргнуть не успеешь, как заживо изжаришься. Чем дальше держишься от крупных объектов, тем меньше такая вероятность.
– Что ж, тогда я целиком полагаюсь на твою осторожность. Насколько я понимаю, торопиться нам особо некуда.
– Вот именно… В особенности потому, что я бы сейчас душу отдал на заклание, чтобы найти гиперреле до первого Прыжка… либо я должен убедиться, что его здесь нет.
Тревайз снова глубоко задумался, и Пелорат осторожно, но довольно громко поинтересовался:
– И долго ты будешь искать? Сколько времени это займет?
– Что именно?
– Я хотел спросить… когда бы ты совершил Прыжок, если бы не искал гиперреле?
– Ну… при нашей скорости и траектории… скажем, на четвертый день после старта. К концу четвертого дня. Точное время определю с помощью компьютера.
– Значит, на поиски у тебя еще целых два дня. Можно, я выскажу предложение?
– Валяй высказывай.
– В своей работе мне часто приходилось сталкиваться… конечно, у меня совсем другая работа, не такая, как твоя… но все-таки что-то общее всегда есть. Словом, когда зацикливаешься на чем-то одном, постоянно об этом думаешь – толку мало. Но стоит расслабиться, отвлечься, заняться чем-то другим – и твое подсознание, освободившись от гнета раздумий, сможет решить твою проблему.
Тревайз зажмурился и рассмеялся:
– Действительно, а почему бы и нет?!.. Скажи-ка мне, Профессор, почему тебя так интересует Земля? И почему вообще затеян этот странный поиск конкретной планеты? Этой прародины человечества?
– А, понятно… – Пелорат радостно покивал головой. – Это было давно. Лет этак тридцать назад. Я, знаешь ли, собирался выучиться на биолога, когда поступал в колледж. Особенно меня интересовало разнообразие биологических видов в различных мирах. Хотя… разнообразие – не совсем верное слово. Вариаций, как тебе известно… хотя, наверное, неизвестно, – очень немного. Все формы жизни по всей Галактике – как минимум известные нам на сегодняшний день, – обладают белково-водно-нуклеиновой структурой.
– Я учился в военном колледже, – сказал Тревайз, – и там больше внимания уделялось ядерной физике и гравитации, но не такой уж я узкий специалист. О химических основах жизни я кое-что знаю. Нас учили тому, что вода, белки и нуклеиновые кислоты – единственная возможная основа для биологической жизни.
– Несколько поспешное заключение, знаешь ли. Правильнее было бы сказать, что до сих пор не найдено других форм жизни. Гораздо более удивительно то, что индигенные, эндемичные формы жизни – виды, которые бы обнаруживались только на одной планете, удивительно немногочисленны. Большинство из существующих видов, включая и Homosapiens , расселены по всем или, по крайней мере, большинству обитаемых миров Галактики и весьма сходны между собой биохимически, физиологически и морфологически. Индигенные виды же, с другой стороны, резко отличаются по межвидовым и внутривидовым признакам.
– И что из этого следует?
– Вывод таков: какой-то один мир в Галактике – один-единственный – отличается от всех остальных. Десятки миллионов миров в Галактике развили жизнь – простейшую, примитивную, хрупкую, трудно сохраняемую, не слишком разнообразную, не легко распространяемую. И единственный мир, только один, развил жизнь миллионов видов, да-да, именно миллионов, и некоторые из этих видов были высокоспециализированными, высокоразвитыми, с громадными способностями к размножению и распространению, включая нас. Мы оказались настолько разумны, что создали цивилизацию, разработали технику космических полетов и колонизировали Галактику. А распространяясь по Галактике, мы всюду брали с собой и распространяли другие виды, другие формы жизни, связанные между собой и с нами.
– Не понимаю, что тут такого удивительного, – равнодушно сказал Тревайз. – Все разумно. Да, в итоге мы имеем «человеческую» Галактику. Если предположить, что начало этому было положено в одном-единственном мире, то он действительно должен был отличаться неким многообразием видов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111