В мирные периоды они занимались мирными промыслами в окрестностях Сечи (близких и более отдаленных). Начали возникать сначала временные поселения запорожских казаков, а потом и постоянные, в которых уже появились женщины, и казаки жили там семейной жизнью, не теряя однако связи с Сечью.
“Постепенно становилось прибежищем и центром для каждого, кому была невыносима жизиь на родине, для всех обиженных, которые переселялись туда с жаждой мести за себя и своих братьев на родине» пишет летописец того времени.
Ничьей власти над собою Сечь не признавала, хотя Польско-Литовское государство и считало их своей территорией, и запорожцы считали себя борцами и защитниками «веры православной» против всех, кто на нее покушался. Поэтому их врагами были и «бусурмане» – татары и турки, и поляки-католики, стремившиеся ополячить и окатоличить их народ, население Украины-Руси.
Формально все запорожцы были совершенно равнопpавны и на основании этого чисто формального признака, украинские шовинисты – сепаратисты изображают Сечь как идеальное бесклассовое общество. Они приписывают ему не только идеальные стремления бороться «за веру православную» и справедливый в их понимании социальный порядок (что действительно было), но также и конкретные планы создания независимого «Украинского» государства (о чем никаких исторических доказательств в богатейшей литературе и в исторических памятниках нет никакого следа).
Что же касается утверждения о «бесклассовом» обществе в Сечи, то это утверждение шовинистов-сепаратистов опровергают многочисленные исторические документы, неопровержимо доказывающие, что отдельные запорожские казаки были владельцами не малых имений вне пределов Сечи. Так, например, сохранилась грамота польского короля, который в 1574 году отдал в вечное и потомственное владение запорожскому «шляхетному» (т.е., дворянского происхождения) казаку Ивану Омеляновичу большие земельные владения в районе Черкасс. Сохранились и документы о больших земельных владениях, которыми владели и запорожские казаки не-«шляхетского» происхождения. Например, Григорий Лобода, купивший целое село, казак Волевач, имевший земли на Левобережьи и много других.
Сохранились доказательства, что зажиточные казаки имели и зависимых крестьян. Так, в 1568 году шляхтич Белозор обязался вернуть казаку Богдану Звенигородскому, владельцу села Куриловки, его беглых людей «кметов Ивашка и Иванка,» как стоит в обязательстве.
Сам состав Сечи не был постоянным, а, в значительной своей части, текучий. Не только казаки, но и православная шляхта шли на более или менее продолжительные сроки в Сечь, учились там военному делу, принимали участие в набегах и походах, а потом возвращались к мирной семейной жизни.
Литературные образы Гоголя в его повести «Тарас Бульба» дает правдивую картину того, что представляла собою Сечь. И богатый владелец хутора Тарас Бульба, и, пропивший все, последний запорожец, были равноправны в решении внутренних дел Сечи, но нельзя из этого делать выводы, что они были единодушны и в их взглядах на то, как надо решать вопросы социальных взаимоотношений. Вряд ли бы «владелец села» запорожец Григорий Лобода, или запорожец Волевач – собственники многих «местностей» согласились, чтобы кто либо посягнул на их имущественные интересы.
Очевидно, что при наличии приведенных выше неопровержимых фактах (а их есть множество) утверждение о бесклассовости» Сечи не отображает подлинной картины и нуждается во многих поправках.
Но в вопросах настроений и устремлений национально-религиозных, Сечь, действительно, была единодушна, ненавидела поляков, татар и католиков и глубоко презирала своих ренегатов – униатов.
Ведя свою собственную политику, Запорожцы принимали участие в войнах с татарами на стороне поляков; но, не спрашивая ничьего разрешения, сотрудничали и с врагом Польши – Москвой, когда последняя воевала с татарами.
Так в 1556 году московское войска под начальством Ржевского пришло на реку Псел (на Левобережьи), построило cуда и совершило на них поход по Пселу к Днепру против крымских татар. В этом походе к Ржевскому присоединилось два отряда казаков из окрестностей Канева и Черкасс под начальством атаманов Млинского и Еськовича.
В 1558 году российскими войсками был совершен новый удачный поход против крымских татар, опять с участием казаков. В этом походе всем войском командовал князь Вишневецкий, магнат с Укрины-Руси, который несколько лет провел в Москве, занимая там (как видно из факта командования им всем войском), крупные должности. Позднее, вернувшись на Украину, Вишневецкий продолжал борьбу против татар и турок, попал к последним в плен и был казнен мучительной смертью: подвешен за ребро на железный крюк.
В украинском народе сохранилось немала легенд о его геройских подвигах и не менее геройской смерти. Вися на крюке, в ответ на предложение помилования, если он примет магометанство, Вишневецкий (Байда) продолжал славить веру православную и ругать Магомета.
Впоследствии его потомки приняли католичество, ополячились и стали жесточайшими гонителями православия и русского населения Украины-Руси.
В 1559 году русское войско под начальством Даниила Адашева (опять с участием украинских казаков) спустилось на челноках по Днепру, напало на многие татрские города в Крыму и освободило многочисленных пленных, как русских (великороссов), так и уроженцев Украины-Руси, Польской колонии.
В дальнейшем военные действия Москвы против татар были прекращены вследствие Ливонской войны, которую Москва вела с Польшей. Характерно, что в этой войне, в составе русского войска находились также и украинские казаки. Так, например, в героической обороне Пскова (в 1581 г.) принимал участие и отряд казаков под командой Миколы Черкасского, который погиб во время этой обороны.
Появление русских войск на территории Украины-Руси произвело огромное впечатление на ее население. Оно напоминало ему о единстве происхождния, об общем враге – польско-католической агрессии и наметило пути для политических устремлений Украины-Руси в будущем.
К тому же и социальные взаимоотношения в Московском Государстве и в Речи Посполитой Польской привлекали симпатии широких масс Украины-Руси к Москве.
В централизованной Москве крупное боярство и князья все больше и больше ограничивались в своих правах. Мелкое дворянство, купечество, ремесленники, даже крестьянство было теми силами, на которых начинали опираться московские цари. Земские соборы, в которых принимали участие почти все слои населения, резко отличались от польских сеймов, где голос имела только шляхта. Крепocтнoe пpaво в Московском Государстве было неизмеримо легче того полного бесправия, в котором находились крестьяне Украины-Руси. Польский шляхтич, даже его арендатор имел право предания смертной казни крестьян, как об этом свидетельствуют сохранившиеся арендные договоры XVI века.
И в то же время, в Московском Государстве, каждый крестьянин имел право оставить своего помещика и переселиться на землю другого. При этом помещик не имел права не только его наказывать, но даже ему и препятствовать. Как известно, эти переселения обычно приурочивались к Юрьеву дню, который был отменен только на рубеже XVI и XVII веков в царствование Бориса Годунова в целях обеспечения рабочей силой одну из главных основ государства того времени – помещичьих хозяйств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108