Скверик с замерзшими как-то по-особенному листьями. В киоске продаются пирожные с шоколадной глазурью. Соблазн купить был велик. Но у меня осталось 80 рублей. Не стала. Скамейки белые. Солнечно и морозно. Но это лучше, чем вчерашний ветрище. Проходила скверик у Русского музея, вспомнила Йорика. Я знаю, что надо записывать все, что приходит в голову в данный момент, все ассоциации и мелочи, все наблюдения и чувства. Это сейчас кажется мелочью, позже будет звучать картиной впечатлений и довольно точно отражать мой настрой сейчас.
Итальянская улица. Театр Комиссаржевской. Солнце бьет в лицо. В строгом переулке совсем спокойно. Ни дуновения. Я вспоминаю март, капает с крыш. По-весеннему – лужи. Но приближается ноябрь, и я осознаю, что забытье мое непродолжительно. Вспоминаю Москву и чувствую, как сильна моя любовь к ней. Но Питер дорог по-особенному. Затрагивает этот город во мне какие-то глубинные струны, заставляет звучать их так трогательно и мудро. И такой день язвительно колкий, ослепительно невинный и хрупкий, что хочется посвятить ему душу. Хочется хрустальное звучание замерзших луж и сухой смешок листьев одухотворить и остаться в этом мире их музой, их певцом.
Сейчас сижу и записываю все это в Русском музее. Массивный и одновременно элегантный диванчик, двухсторонний, обитый красным, истертым уже бархатом. Меня окружают античные и средневековые сюжеты. Сочные смелые краски. Самоуспокоение гигантов. Красота их не в реалистичности изображения, а в масштабности и величавости. В осознании себя величиной.
Во мне постоянно возникают новые чувства, новые образы, ассоциации. Часто трудно объяснить словами логически. В словах мысль и чувство разъединены. Через образ легче.
Наслаждение этим великолепным городом и самочувствие выздоравливающего человека. Питеротерапия. Ранки затягиваются, сердце уже не так тревожно, и мучительность моих сомнений уже не так остра, я все чаще забываю о них, им нет места в этом мире.
26.10. Мой несостоявшийся режиссер. Как ты обидел меня сегодня. По телефону сказал нелепость. Поняла, что так невыносимо трудно быть понятой. Что не понимает он меня совсем. Так грубо вдруг. Так больно на душе. И я написала стихотворение. Как всегда пророческое. Я сказала ему что все, что с нами происходит, наши отношения – пампукская хрюря. Он обиделся, наверное, воспринял, как пошлость. Но как далека любая вульгарность от моей наиошизительнейшей, наигениальнейшей образной системы. Да, собственно, он мне пока никто. Везде – несостоявшееся. Никогда не получается творческого общения. За мной начинают приударять – и все летит к чертям. Никаких перспектив не остается, потому что я всегда разделяю личное и профи. Чтобы испытывать к человеку и любовь, и чувство творческого уважения – такого еще не было. Нет, даже не так. Я могу уважать и обожать его работы, но сотрудничество уже невозможно. Меня начинают воспринимать как женщину. И в первую очередь, как желанную женщину. Это чудесно. Это приятно. Но это не то. Я уже отчаялась найти что-то, кого-то, чтобы не разделять эти понятия, а любить и быть коллегами – что может быть лучше? Я испытываю неловкость от несовпадения чувств. Сколько во мне странностей. Не встречала еще человека, который бы выдержал мои неожиданности и бзики. Я думала, Гена – особенный, независимая личность. Может, и независимая, и свободная, но, видимо, не моя. Так обидно его непонимание. Объясняться не хочется. Я ему нравлюсь, возможно, действительно, и сильно. Самое гадкое, что он и у меня вызывает определенные чувства. Даже и не влюбленность. Страсть, скорее. Не надо путать. Не все умеют различать и подменяют желание и нежность высокими словами о высоких отношениях. Это дурно. Зачем удивляться, что так много разочарований. …
Питер был чудом перевоплощения. Я летала. Лечилась. 3 дня тишины и души. Вспоминаю как одно из лучших самочувствий жизни. Такого удивительно цельного счастливо-глубокого проникновения в саму себя и свое лучшее давно не испытывала. Наслаждалась покоем и искренностью жизни. Величина дней не мнимая, а живая, осязаемая. Лицо мое сияло солнцем. Но одна, хоть и не одинока. Не – но, а пусть так и будет, потому что поняла, найти близкую кровную душу так трудно. Даже самые родные, чудесные, замечательные люди часто не чувствуют меня, как хотелось бы. Только сама себя утешаю, и согревает мысль об избранности, потому что верю в себя и свою звезду. Пусть ее порой закрывают тучи, и кажется, нет просвета и все кончено, но я же верю и знаю – я останусь. Хотя бы в строчке…
27.10. Безумно жалею, что не была вчера на Никулине. А. говорит: он был в ударе, очень хорошо говорил. Разбирал критические статьи на Штайна, еще какие-то интересные темы.
Капустник имел успех. Он даже повысил авторитет нашего отделения в глазах факультета. Оказывается, раньше нас всерьез не воспринимали: какие-то там театроведы на липовых правах. Странно. Теперь наши девушки готовят что-то на день рождения Г. Говорят, он мне звонил, искал меня по поводу моей работы. Какие-то претензии, наверное. Боюсь его. Наверное, острослов, если что не по нему. На прошлом занятии худ. критики принес торт, они устроили чаепитие. Очень мило получилось и весело. Тоже пожалела, что не попала. Хотя нельзя угнаться за всем, в это время я наслаждалась Питером. Питер, чужбина моя обожаемая.
Начинаю привыкать к Гене. К его звонкам. Но боюсь встречи. Отношения все глубже. Плохо. Совсем теряю голову. Ведь не нужен он мне. Ну, уважаю его. Но ведь мало этого. Если расслаблюсь, то или, очень быстро прогорев в страсти, отношения сойдут на нет, или попаду в зависимость и буду мучиться этим. Слабая. Не хватало еще, чтобы он серьезно мной увлекся. Но все идет, видимо, к этому. На возможности сняться в его фильме я уже поставила крест. Он, хоть и говорит, что я должна там быть, да еще со стихами, не выйдет ничего. Он смотрит на меня совсем другими глазами. Он уже не может отвлечься от меня – женщины, которую он хочет, и воспринимать меня как режиссер – актрису. Не может, черт возьми. И опять пролетела моя кинокарьера. Эти режиссеры несносны.
28.10. Неужели нет ничего, что можно было бы назвать настоящим в отношениях между мужчиной и женщиной? Я устала от потерь, от надежд и разочарований, от обожания и преклонения, которые на деле оказываются мимолетностью, пустотой. Я уже не знаю, чему верить, столько вокруг несостоявшегося. Кажется, вот, действительно, искреннее чувство, а выходит – банальность порыва, ослепление первого взгляда и горение крови. Не верю, не верю, тысячи раз не верю в мужские восторги и любование. Устала. С моим темпераментом трудно строить из себя недотрогу, но, видимо, это суждено. Пусть. Не то, чтобы плохо, разочарование в мужчинах как в независимо существующей разновидности. Каждый раз кажется – настоящее у него. Сколько можно фальшивить или не рассчитывать своих чувств. Конечно, от меня многое зависит. Я – эгоистична, высокомерна и тщеславна. Но, черт возьми, я же живая.
Интересно, что дальше с Геной. Он сегодня не позвонил, и вчера вечером тоже нет. Первоначальное деловое предложение о фильме, скорее всего, им забыто. Так всегда.
Но я же сильная, вновь и вновь говорю себе. Я-то талант и пребольшущий. Не так, так эдак, вырвусь, промчусь и останусь собой. Стану лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146