Как и Суворов, Кутузов всегда был образцом человечного, товарищеского отношения к русскому солдату. Популярность Кутузова в армии и в народе объяснялась, помимо его собственных огромных заслуг, тем, что имя его было овеяно славой как одного из ближайших сподвижников Суворова.
Провозглашенные Суворовым принципы сказались не только на действиях его непосредственных учеников, но наложили чрезвычайно сильный отпечаток на все дальнейшее развитие русского военного искусства.

* * *
Талант военного воспитателя Суворов проявил с первых же шагов своей военной деятельности. По свидетельству современников, находившиеся под его командой части всегда отличались дисциплинированностью, отличным знанием боевых приемов. Изучать только то (но зато все), что понадобится в бою и в походе, и притом в условиях, возможно ближе напоминающих военную обстановку, – таковы были первые правила суворовской системы воспитания и обучения войск.
К обучению войск Суворов относился столь же серьезно, как и к ведению боевых операций, потому что, по его глубокому убеждению, военная подготовка как рядового, так и командного состава во многом предопределяет результат сражения. Он не щадил своих трудов и усилий и не смущался трудностями учебы для войск.
«Войско необученное, что сабля неотточенная», – часто повторял он.
Обучение преследовало цель приучить все рода войск действовать в любых условиях. Например: «Кавалерия в грязи, болотах, оврагах, рвах, на возвышенностях, в низинах и даже на наклонных земляных сходнях рубит».
Приступая к обучению войск, Суворов прежде всего стремился выработать в них выносливость, привычку к длительному физическому напряжению. Следуя принятому им правилу подавать во всем личный пример, «учить показом, а не рассказом», он построил соответствующим образом весь уклад своей жизни. Он ненавидел в военном человеке изнеженность и «оспалость» (вялость); по его убеждению, они надламывают дух воина в трудный период, понижают его боевую стойкость. В 1771 году Суворов писал генералу Веймарну в одном шифрованном донесении: «Чего найти достойнее, праводушнее, умнее Штакельберга? Только у него на морозе, на дожде, на ветре, на жару болит грудь».
Поразительно, что человек столь слабого здоровья, каким был Суворов, мог перенести в продолжение пятидесяти лет непрерывное физическое и нервное напряжение войны. Это был превосходный результат систематической тренировки, спартанского режима и неослабного волевого самоконтроля.
Широко известно, какое большое внимание в обучении войск отводил Суворов маршам. Грязь, дождь, разлившиеся реки, жара – ничто не могло служить препятствием. Во время этих маршей войска получали закалку. Но тут был еще и расчет тонкого знатока солдатской психологии: во время этих маршей развивался своеобразный дух соревнования; втягиваемые единым ритмом, худшие начинали равняться по лучшим, стремились сравняться с ними и убеждались, что это они могут сделать. Суворов имел все основания полагать, что то же самое произойдет и в бою, – и там выработанная привычка равняться по лучшим даст себя знать.
Суворовские наставления построены на учете очень многих факторов, которые далеко не всегда оцениваются во всем объеме. Взять, например, вопрос о штыковой атаке как важнейшем тактическом приеме суворовских войск. К разработке этого приема Суворова побудили следующие причины: недостаточная эффективность огня в то время, неудовлетворительные качества ружей, имевшихся в русской армии и национальные свойства русских солдат как лучших выполнителей штыкового (и сабельного) удара. Кроме того, большая подвижность суворовских войск и неналаженность регулярного питания их боеприпасами делали очень затруднительным своевременное пополнение боевого комплекта (50 выстрелов на стрелка).
В системе суворовского обучения войск большое внимание уделялось и вопросам обороны.
Солдаты учились быстро окапываться, строить палисады, рыть волчьи ямы и пр. Для обучения использовался каждый удобный момент. В 1794 году, вынужденно задержавшись в Бресте, Суворов ежедневно проводил занятия: «насыпались правильные земляные укрепления, вооружались пушками и получали по нескольку рот в гарнизон; укрепления эти ночью штурмовались». Аналогичное обучение происходило во время кампании 1799 года.
Характерной чертой этих «экзерциций» было то, что они проходили под знаком преодоления укреплений, а не обороны за крепостными валами. Но, обучая штурму, Суворов в разной мере обучал и обороне. И недаром в 1799 году небольшая крепость Чева, занятая гарнизоном из 350 русских, отразила все атаки французов, которых было в 10 раз больше и во главе которых стоял будущий маршал Груши.
Красной нитью во всем воспитании войск проходило требование быть смелым, не отступать перед врагом, как бы силен он ни был. Суворов не уставал внушать бойцам простое и вместе с тем великое правило. Оно сводилось к тому, что только смерть или тяжелое ранение могут остановить русского воина во время боя. Вперед! Всегда вперед! Атака должна вестись с беззаветной отвагой, не должно быть и мысли о возможности попятного движения – в этом залог успеха.
Даже если враг имел крупное превосходство в силах, если он наседал со всех сторон, Суворов требовал активного устремления вперед. «Бей, но не отбивайся», внушал он. Суворов приучал войска в каждом сражении биться отчаянно, биться до смерти. «Атака ночью будет с храбростью и фурией российских солдат», писал Суворов в диспозиции туртукайского боя, и это не были просто слова. Иностранные наблюдатели, присутствовавшие при атаках суворовских солдат, до конца дней своих не могли забыть впечатления от всесокрушающей силы их натиска.
Другое правило, которое так же настойчиво внедрял Суворов в сознание солдат, – это взаимная поддержка в бою, на походе. Товарищеская солидарность, боевое содружество – к этому он приучал войска с первого дня принятия начальства над ними.
И, наконец, Суворов требовал от всех, независимо от чина и звания, самоотверженного, беззаветного служения русским знаменам. «Собственностью своею во всякое время жертвовать [ставлю] правилом высочайшей службы», писал он в тактическом указании гарнизону Кинбурна. Он воспитывал в войске постоянную готовность к подвигу, – больше того, стремление к подвигу, жажду подвига.
Привыкшее к зуботычинам и дворянскому пренебрежительному отношению офицеров «солдатство» увидело перед собой командира, исполненного заботой о подчиненных, пекущегося о питании и лечении бойцов, делящего наравне с «нижними чинами» все труды и опасности и требующего взамен лишь внимательного изучения солдатского дела и верного служения родине.
Таким представляется в общих чертах образ Суворова как военного воспитателя и педагога. И тут нужно подчеркнуть главную особенность воззрений Суворова в этой области: мысль о том, что военное обучение, военное воспитание есть прямое дело командования, есть его первейшая обязанность. Суворов был глубоко убежден в ложности и порочности распространенного тогда мнения, что командир части должен ведать только вопросами, относящимися непосредственно к вождению войск в бой, а их подготовкой и проверкой боеспособности занимаются инспекторские органы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78