Остается только выбрать для контроля предприятие и…
— Погодите, погодите, сэнсэй, — прерывает меня Томоясу. — Право принимать решения комиссия получила только с нынешнего заседания. То, что было раньше, соответственно утратило силу…
— Но у нас уже все подготовлено!
— Нет, это не пойдет, — говорит долговязый. — Этот проект мне не представляется удачным. Слишком велик риск. Есть возможность связать этот вопрос с политической проблематикой, вы понимаете…
Он засмеялся, сжимая губы, и вслед за ним дружным смехом разразились остальные члены комиссии. Не понимаю, что тут смешного. Настроение у меня окончательно испортилось.
— Ну вот видите, вы не понимаете. Да ведь это же все равно, что признать победу «МОСКВЫ-2»!
— Вот именно! Этого они только и добиваются. С ними надо держать ухо востро…
Все снова расхохотались. Ну и комиссия! Сборище идиотов каких-то. Впрочем, мне больше не хотелось протестовать. Терпеть не могу политики. Но если провалился первый проект, надо взамен его немедленно выдвинуть новый.
— Тогда остановимся на втором проекте? Занятость населения через пять лет в случае, если состояние денежного обращения не изменится…
— Это тоже не пойдет, — сказал долговязый и поглядел на остальных членов, как бы заручаясь их поддержкой.
— Ну, знаете, вопросов, не связанных с политикой вообще, наверное, нет.
— Вы так думаете?
— А вы?
— Вот нам и хотелось бы, сэнсэй, чтобы вы об этом подумали… Мы ведь понятия не имеем, что можно, а чего нельзя с машиной-предсказателем…
— Ну хорошо, а третий проект? Прогноз результатов очередных парламентских выборов…
— С ума можно сойти!.. Из всех ваших проектов это самый невозможный!
— Простите, — сказал член комиссии, все это время хранивший молчание. — До меня никак не доходит одно обстоятельство… Человек, само собой, поступает по-разному в зависимости от того, знает он предсказание или не знает. Так вот, разве исполнится предсказание, если о нем всех оповестить?
— Я уже двадцать раз объяснял все это прежнему составу комиссии, — сказал я.
Видимо, я говорил не очень приветливо, и роль лектора поспешно берет на себя Томоясу.
— В этом случае делается новое предсказание, учитывающее, что люди действуют, зная первое. То есть делается предсказание номер два… В случае если и оно опубликовано, делается предсказание номер три… и так сколько угодно, до бесконечности… Последним будет так называемое предсказание максимальной оценки. Считается, что действительности будет соответствовать оценка среднего арифметического от последнего и первого предсказаний.
Болван слушает и кивает, обернувшись ко мне, всячески демонстрируя свое восхищение.
— Надо же, ну кто бы мог подумать!..
Директор института не выдержал.
— Послушай, Кацуми-кун, — прошептал он мне. — Может быть, взять какие-нибудь природные явления?
— Прогнозами погоды пусть занимаются метеорологи. Это же очень просто, пусть подсоединят свои счетные машины к нашей машине, только и всего.
— Вот я и говорю, может быть, взять что-нибудь посложнее.
Я молчал. Нет, на такое унижение я не мог пойти ни в коем случае. Как бы я потом объяснил это Ёрики и другим сотрудникам? Разве мог я сказать им, что вся информация, которую мы собирали в течение полугода, пошла коту под хвост? Вопрос не в том, хорошо или плохо заниматься предсказаниями явлений природы. Вопрос в том: куда будут направлены возможности машины-предсказателя, нашего детища?
Заседание закрыли с тем, чтобы я, учтя все предупреждения и пожелания, подготовил к следующему заседанию новый проект. После этого комиссия стала собираться через каждую неделю; причем с каждым заседанием число присутствующих все уменьшалось, пока на четвертое заседание не явились всего трое — Томоясу, я и тот долговязый тип. И это вполне естественно. Только кретин не впал бы в уныние на наших тоскливых сборищах, похожих на допросы с намеками и недомолвками.
У Ёрики такое поведение членов комиссии с самого начала вызвало открытый протест. Он считает, что все это отговорки, а на самом деле они просто боятся политических прогнозов. Впрочем, даже выражая недовольство, он остается прекрасным работником. (При случае обязательно покажу ему, как высоко его ценю.) Мы все бились над проектом программы, который понравился бы комиссии. Перед заседаниями иногда приходилось работать по ночам.
Но чем больше мы работали, тем яснее осознавали, что вещей и явлений, не имеющих отношения к политике, не так уж много. Пожалуй, вообще нет. Положим, мы собираемся сделать предсказание относительно площади обрабатываемой земли. Но сюда немедленно впутывается проблема классового расслоения деревни. Берем сеть автомагистралей по всей стране через несколько лет и немедленно задеваем проблемы, связанные с государственным бюджетом. Не стоит вспоминать все примеры один за другим, но все двенадцать проектов, предложенных мною на рассмотрение, были отвергнуты.
В конце концов я выбился из сил. Политика — это вроде паутины: чем больше стараешься от нее избавиться, тем сильнее она опутывает. Я не собираюсь вторить Ёрики, но не пора ли, в самом деле, разок показать зубы?
Сегодня я демонстративно отправился на заседание с пустыми руками. Хватит с меня проектов. При этом, конечно, не преминул напомнить Ёрики:
— Имей в виду, на политику мне в высшей степени наплевать. Не в пример тебе.
И вот, как вы уже видели, вернулся с этого заседания совершенно разбитый.
5
Зазвонил телефон. Говорил член комиссии Томоясу.
— Сэнсэй?.. Простите, я тогда немного… В общем я сейчас посоветовался с начальником управления… (Врешь, ведь еще и тридцати минут не прошло!) Как бы вам это… Одним словом, если вы завтра до полудня не представите какой-нибудь новый план, то, боюсь, все будет кончено…
— Как кончено?
— Завтра нам предстоит доклад на внеочередном заседании кабинета.
— Вот и передайте им, что я вам говорил…
— Видите ли, сэнсэй, не знаю, известно ли вам это, но есть мнение совсем закрыть работу с машиной…
Так вот до чего мы, оказывается, докатились!.. Что же, покориться и раз в неделю высасывать из пальца ни на что не годные планы? Да нет, теперь, наверное, и это уже не поможет. Или стереть «память» машины, вернуть ее в первоначальное девственно-идиотское состояние и уступить место кому-нибудь другому?..
Я снова взглянул на папки с вырезками, поднялся и оглядел машинный зал. Папки просят заполнить в них пустые места, а машина томится от избытка сил. «МОСКВА-2» больше не озорничает, не задевает предсказаниями другие страны, но у себя в стране, говорят, дает потрясающие результаты. Не понимаю… Неужели машина-предсказатель может быть полезна только коммунистам? Или это я уже барахтаюсь в сетях «психологической войны»?..
Жарко… Страшно жарко. Я больше не мог сидеть на месте и отправился на первый этаж, в отдел информации. Едва я вошел, разом смолкли спорящие голоса. Лицо Ёрики от замешательства пошло красными пятнами. Конечно, как всегда, обличал меня.
— Ничего, продолжайте… — сказал я и опустился на свободный стул. Затем добавил резко, не так, как собирался произнести это: — Работу закрывают… Только что звонили.
— Что такое, в чем дело? — воскликнул Ёрики. Что сегодня было на заседании?
— Ничего особенного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Погодите, погодите, сэнсэй, — прерывает меня Томоясу. — Право принимать решения комиссия получила только с нынешнего заседания. То, что было раньше, соответственно утратило силу…
— Но у нас уже все подготовлено!
— Нет, это не пойдет, — говорит долговязый. — Этот проект мне не представляется удачным. Слишком велик риск. Есть возможность связать этот вопрос с политической проблематикой, вы понимаете…
Он засмеялся, сжимая губы, и вслед за ним дружным смехом разразились остальные члены комиссии. Не понимаю, что тут смешного. Настроение у меня окончательно испортилось.
— Ну вот видите, вы не понимаете. Да ведь это же все равно, что признать победу «МОСКВЫ-2»!
— Вот именно! Этого они только и добиваются. С ними надо держать ухо востро…
Все снова расхохотались. Ну и комиссия! Сборище идиотов каких-то. Впрочем, мне больше не хотелось протестовать. Терпеть не могу политики. Но если провалился первый проект, надо взамен его немедленно выдвинуть новый.
— Тогда остановимся на втором проекте? Занятость населения через пять лет в случае, если состояние денежного обращения не изменится…
— Это тоже не пойдет, — сказал долговязый и поглядел на остальных членов, как бы заручаясь их поддержкой.
— Ну, знаете, вопросов, не связанных с политикой вообще, наверное, нет.
— Вы так думаете?
— А вы?
— Вот нам и хотелось бы, сэнсэй, чтобы вы об этом подумали… Мы ведь понятия не имеем, что можно, а чего нельзя с машиной-предсказателем…
— Ну хорошо, а третий проект? Прогноз результатов очередных парламентских выборов…
— С ума можно сойти!.. Из всех ваших проектов это самый невозможный!
— Простите, — сказал член комиссии, все это время хранивший молчание. — До меня никак не доходит одно обстоятельство… Человек, само собой, поступает по-разному в зависимости от того, знает он предсказание или не знает. Так вот, разве исполнится предсказание, если о нем всех оповестить?
— Я уже двадцать раз объяснял все это прежнему составу комиссии, — сказал я.
Видимо, я говорил не очень приветливо, и роль лектора поспешно берет на себя Томоясу.
— В этом случае делается новое предсказание, учитывающее, что люди действуют, зная первое. То есть делается предсказание номер два… В случае если и оно опубликовано, делается предсказание номер три… и так сколько угодно, до бесконечности… Последним будет так называемое предсказание максимальной оценки. Считается, что действительности будет соответствовать оценка среднего арифметического от последнего и первого предсказаний.
Болван слушает и кивает, обернувшись ко мне, всячески демонстрируя свое восхищение.
— Надо же, ну кто бы мог подумать!..
Директор института не выдержал.
— Послушай, Кацуми-кун, — прошептал он мне. — Может быть, взять какие-нибудь природные явления?
— Прогнозами погоды пусть занимаются метеорологи. Это же очень просто, пусть подсоединят свои счетные машины к нашей машине, только и всего.
— Вот я и говорю, может быть, взять что-нибудь посложнее.
Я молчал. Нет, на такое унижение я не мог пойти ни в коем случае. Как бы я потом объяснил это Ёрики и другим сотрудникам? Разве мог я сказать им, что вся информация, которую мы собирали в течение полугода, пошла коту под хвост? Вопрос не в том, хорошо или плохо заниматься предсказаниями явлений природы. Вопрос в том: куда будут направлены возможности машины-предсказателя, нашего детища?
Заседание закрыли с тем, чтобы я, учтя все предупреждения и пожелания, подготовил к следующему заседанию новый проект. После этого комиссия стала собираться через каждую неделю; причем с каждым заседанием число присутствующих все уменьшалось, пока на четвертое заседание не явились всего трое — Томоясу, я и тот долговязый тип. И это вполне естественно. Только кретин не впал бы в уныние на наших тоскливых сборищах, похожих на допросы с намеками и недомолвками.
У Ёрики такое поведение членов комиссии с самого начала вызвало открытый протест. Он считает, что все это отговорки, а на самом деле они просто боятся политических прогнозов. Впрочем, даже выражая недовольство, он остается прекрасным работником. (При случае обязательно покажу ему, как высоко его ценю.) Мы все бились над проектом программы, который понравился бы комиссии. Перед заседаниями иногда приходилось работать по ночам.
Но чем больше мы работали, тем яснее осознавали, что вещей и явлений, не имеющих отношения к политике, не так уж много. Пожалуй, вообще нет. Положим, мы собираемся сделать предсказание относительно площади обрабатываемой земли. Но сюда немедленно впутывается проблема классового расслоения деревни. Берем сеть автомагистралей по всей стране через несколько лет и немедленно задеваем проблемы, связанные с государственным бюджетом. Не стоит вспоминать все примеры один за другим, но все двенадцать проектов, предложенных мною на рассмотрение, были отвергнуты.
В конце концов я выбился из сил. Политика — это вроде паутины: чем больше стараешься от нее избавиться, тем сильнее она опутывает. Я не собираюсь вторить Ёрики, но не пора ли, в самом деле, разок показать зубы?
Сегодня я демонстративно отправился на заседание с пустыми руками. Хватит с меня проектов. При этом, конечно, не преминул напомнить Ёрики:
— Имей в виду, на политику мне в высшей степени наплевать. Не в пример тебе.
И вот, как вы уже видели, вернулся с этого заседания совершенно разбитый.
5
Зазвонил телефон. Говорил член комиссии Томоясу.
— Сэнсэй?.. Простите, я тогда немного… В общем я сейчас посоветовался с начальником управления… (Врешь, ведь еще и тридцати минут не прошло!) Как бы вам это… Одним словом, если вы завтра до полудня не представите какой-нибудь новый план, то, боюсь, все будет кончено…
— Как кончено?
— Завтра нам предстоит доклад на внеочередном заседании кабинета.
— Вот и передайте им, что я вам говорил…
— Видите ли, сэнсэй, не знаю, известно ли вам это, но есть мнение совсем закрыть работу с машиной…
Так вот до чего мы, оказывается, докатились!.. Что же, покориться и раз в неделю высасывать из пальца ни на что не годные планы? Да нет, теперь, наверное, и это уже не поможет. Или стереть «память» машины, вернуть ее в первоначальное девственно-идиотское состояние и уступить место кому-нибудь другому?..
Я снова взглянул на папки с вырезками, поднялся и оглядел машинный зал. Папки просят заполнить в них пустые места, а машина томится от избытка сил. «МОСКВА-2» больше не озорничает, не задевает предсказаниями другие страны, но у себя в стране, говорят, дает потрясающие результаты. Не понимаю… Неужели машина-предсказатель может быть полезна только коммунистам? Или это я уже барахтаюсь в сетях «психологической войны»?..
Жарко… Страшно жарко. Я больше не мог сидеть на месте и отправился на первый этаж, в отдел информации. Едва я вошел, разом смолкли спорящие голоса. Лицо Ёрики от замешательства пошло красными пятнами. Конечно, как всегда, обличал меня.
— Ничего, продолжайте… — сказал я и опустился на свободный стул. Затем добавил резко, не так, как собирался произнести это: — Работу закрывают… Только что звонили.
— Что такое, в чем дело? — воскликнул Ёрики. Что сегодня было на заседании?
— Ничего особенного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48