Кроме уже известной
пластичности, энергоемкости, магнетизма, способности светиться в темноте,
немного охлаждаться в концентрированных кислотах и неизвестно куда
улетучиваться в воздушной среде, а также уникального спектра и
предрасположенности к бурному взаимодействию с кремнием, результатом
которого являлось взаимное уничтожение обоих реагентов, исследуемое
вещество не выказало ровным счетом никаких индивидуальных свойств. В конце
концов, исчерпав все существующие методы анализа, университетские ученые
вынуждены были признать, что в их обширном хранилище знаний для него просто
не существует подходящей полки. Метеорит явно не имел ничего общего с нашей
планетой - он был плоть от плоти неведомого космического пространства и,
как таковой, был наделен его неведомыми свойствами и подчинялся его
неведомым законам.
Той ночью разразилась гроза, а когда на следующее утро профессора опять
появились на ферме Нейхема, их ожидало горькое разочарование. Обладая ярко
выраженным магнетизмом, метеорит, очевидно, таил в себе некие неизвестные
электростатические свойства, ибо, согласно свидетельству Нейхема, во время
грозы "он притягивал к себе все молнии подряд". Ему довелось наблюдать, как
в течение часа молния шесть раз ударяла в невысокий бугорок посреди его
двора, а когда гроза миновала, от пришельца со звезд не осталось ничего,
кроме наполовину засыпанной оползнем ямы рядом с колодцем. Раскопки не
принесли никакого результата, и ученые были вынуждены констатировать факт
полного исчезновения метеорита. Больше им тут делать было нечего, и они
отправились назад в лабораторию продолжать свои опыты над неуклонно
уменьшающимся в размерах образцом, который они на этот раз
предусмотрительно запрятали в свинцовый контейнер. Этого последнего кусочка
им хватило на неделю, по окончании которой они так и не узнали ничего
ценного о его природе. Когда же образец наконец прогорел окончательно, от
него не осталось ни шлака, ни осадка, ни каких-либо иных следов его
материального существования, и с течением времени профессора начали терять
уверенность в том, что вообще видели этот загадочный обломок нависшей над
нами необъятной бездны, этот необъяснимый знак, посланный нам из других
галактик, где властвуют иные законы материи, энергии и бытия.
Вполне естественно, что аркхэмские газеты, куда университетские мужи
бросились помещать свои статьи о необычном феномене, устроили грандиозную
шумиху по поводу метеорита, и чуть ли не ежедневно посылали корреспондентов
брать интервью у Нейхема Гарднера и членов его семьи. А после того как у
него побывал и репортер одной из бостонских ежедневных газет, Нейхем быстро
начал становиться местной знаменитостью. Он был высоким, худым, добродушным
мужчиной пятидесяти лет от роду. У него была жена и трое детей, и все они в
добром согласии жили на небольшой, но по всем показателям образцовой ферме
посреди долины. Нейхем и Эми, впрочем, как и их жены, частенько заглядывали
друг другу в гости, и за все годы знакомства Эми не мог сказать о нем
ничего, кроме самого хорошего. Нейхем, кажется, немного гордился
известностью, которая нежданно-негаданно выпала на долю его фермы, и все
последующие недели только и говорил, что о метеорите. Между тем, в июле и
августе того года для фермеров выдались горячие деньки, и ему пришлось
изрядно повозиться с заготовкой сена, от темна до темна курсируя по лесным
просекам, соединяющим ферму с пастбищем за Чапменовским ручьем, на своей
грохочущей телеге. В этом году работа давалась ему не так легко, как
прежде, и он с грустью замечал, что чувствует приближение старости.
А затем наступила осень. День ото дня наливались соком яблоки и груши,
и торжествующий Нейхем клялся всякому встречному, что никогда еще его сады
не приносили столь роскошного урожая. Достигавшие невиданных размеров и
крепости плоды уродились в таком поразительном изобилии, что Гарднерам
пришлось заказать добавочную партию бочек для хранения и перевозки своего
будущего богатства. Однако, когда пришло время собирать фрукты, Нейхема
постигло ужасное разочарование, ибо среди неисчислимого множества этих,
казалось бы, непревзойденных кандидатов на украшение любого стола не
обнаружилось ни одного, который можно было бы взять в рот. К нежному вкусу
плодов примешивалась неизвестно откуда взявшаяся тошнотворная горечь и
приторность, так что даже самый малейший надкус вызывал непреодолимое
отвращение. То же самое творилось с помидорами и дынями, и вскоре упавший
духом Нейхем вынужден был примириться с мыслью о том, что весь его нынешний
урожай безвозвратно потерян. Будучи сообразительным малым, он тут же
сопоставил это событие с недавним космическим феноменом и заявил, что это
метеорит отравил его землю и что теперь ему остается только благодарить
Бога за то, что большая часть остальных посадок находилась на удаленном от
дороги предгорье.
В том году зима пришла рано, и выдалась она на редкость суровой. Эми
теперь видел Нейхема не так часто, как прежде, но и нескольких коротких
встреч ему хватило, чтобы понять, что его друг чем-то не на шутку
встревожен. Да и остальные Гарднеры заметно изменились: они стали молчаливы
и замкнуты, и с течением времени их все реже можно было встретить на
воскресных службах и сельских праздниках. Причину внезапной меланхолии,
поразившей доселе цветущее фермерское семейство, невозможно было объяснить,
хотя временами то один, то другой из домашних Нейхема жаловался на
ухудшающее здоровье и расстроенные нервы. Сам Нейхем выразился по этому
поводу достаточно определенно: однажды он заявил, что его беспокоят следы
на снегу. На первый взгляд то были обыкновенные беличьи, кроличьи и лисьи
следы, но наметанный глаз потомственного фермера уловил нечто не совсем
обычное в рисунке каждого отпечатка и том, как они располагались на снегу.
Он не стал вдаваться в подробности, но у его собеседников сложилось
впечатление, что таинственные следы только отчасти соответствовали анатомии
и повадкам белок, кроликов и лис, водившихся в здешних местах испокон
веков. Эми не придавал этим разговорам большого значения до тех пор, пока
однажды ночью ему не довелось, возвращаясь домой из Кларкс-Корнерз,
проезжать мимо фермы Нейхема. В ярком свете луны дорогу перебежал кролик, и
было в этом кролике и его гигантских прыжках нечто такое, что очень не
понравилось ни Эми, ни его лошади. Во всяком случае, понадобился сильный
рывок вожжей, чтобы помешать последней стремглав броситься наутек. После
этого случая Эми серьезнее относился к рассказам Нейхема и уже не удивлялся
тому, что каждое утро гарднеровские псы испуганно жались по углам, а со
временем настолько утратили мужество, что и вовсе перестали лаять.
Как-то в феврале сыновья Макгрегора, что с Медоу-Хилл, отправились
поохотиться на сурков и неподалеку от фермы Гарднеров подстрелили весьма
странный экземпляр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
пластичности, энергоемкости, магнетизма, способности светиться в темноте,
немного охлаждаться в концентрированных кислотах и неизвестно куда
улетучиваться в воздушной среде, а также уникального спектра и
предрасположенности к бурному взаимодействию с кремнием, результатом
которого являлось взаимное уничтожение обоих реагентов, исследуемое
вещество не выказало ровным счетом никаких индивидуальных свойств. В конце
концов, исчерпав все существующие методы анализа, университетские ученые
вынуждены были признать, что в их обширном хранилище знаний для него просто
не существует подходящей полки. Метеорит явно не имел ничего общего с нашей
планетой - он был плоть от плоти неведомого космического пространства и,
как таковой, был наделен его неведомыми свойствами и подчинялся его
неведомым законам.
Той ночью разразилась гроза, а когда на следующее утро профессора опять
появились на ферме Нейхема, их ожидало горькое разочарование. Обладая ярко
выраженным магнетизмом, метеорит, очевидно, таил в себе некие неизвестные
электростатические свойства, ибо, согласно свидетельству Нейхема, во время
грозы "он притягивал к себе все молнии подряд". Ему довелось наблюдать, как
в течение часа молния шесть раз ударяла в невысокий бугорок посреди его
двора, а когда гроза миновала, от пришельца со звезд не осталось ничего,
кроме наполовину засыпанной оползнем ямы рядом с колодцем. Раскопки не
принесли никакого результата, и ученые были вынуждены констатировать факт
полного исчезновения метеорита. Больше им тут делать было нечего, и они
отправились назад в лабораторию продолжать свои опыты над неуклонно
уменьшающимся в размерах образцом, который они на этот раз
предусмотрительно запрятали в свинцовый контейнер. Этого последнего кусочка
им хватило на неделю, по окончании которой они так и не узнали ничего
ценного о его природе. Когда же образец наконец прогорел окончательно, от
него не осталось ни шлака, ни осадка, ни каких-либо иных следов его
материального существования, и с течением времени профессора начали терять
уверенность в том, что вообще видели этот загадочный обломок нависшей над
нами необъятной бездны, этот необъяснимый знак, посланный нам из других
галактик, где властвуют иные законы материи, энергии и бытия.
Вполне естественно, что аркхэмские газеты, куда университетские мужи
бросились помещать свои статьи о необычном феномене, устроили грандиозную
шумиху по поводу метеорита, и чуть ли не ежедневно посылали корреспондентов
брать интервью у Нейхема Гарднера и членов его семьи. А после того как у
него побывал и репортер одной из бостонских ежедневных газет, Нейхем быстро
начал становиться местной знаменитостью. Он был высоким, худым, добродушным
мужчиной пятидесяти лет от роду. У него была жена и трое детей, и все они в
добром согласии жили на небольшой, но по всем показателям образцовой ферме
посреди долины. Нейхем и Эми, впрочем, как и их жены, частенько заглядывали
друг другу в гости, и за все годы знакомства Эми не мог сказать о нем
ничего, кроме самого хорошего. Нейхем, кажется, немного гордился
известностью, которая нежданно-негаданно выпала на долю его фермы, и все
последующие недели только и говорил, что о метеорите. Между тем, в июле и
августе того года для фермеров выдались горячие деньки, и ему пришлось
изрядно повозиться с заготовкой сена, от темна до темна курсируя по лесным
просекам, соединяющим ферму с пастбищем за Чапменовским ручьем, на своей
грохочущей телеге. В этом году работа давалась ему не так легко, как
прежде, и он с грустью замечал, что чувствует приближение старости.
А затем наступила осень. День ото дня наливались соком яблоки и груши,
и торжествующий Нейхем клялся всякому встречному, что никогда еще его сады
не приносили столь роскошного урожая. Достигавшие невиданных размеров и
крепости плоды уродились в таком поразительном изобилии, что Гарднерам
пришлось заказать добавочную партию бочек для хранения и перевозки своего
будущего богатства. Однако, когда пришло время собирать фрукты, Нейхема
постигло ужасное разочарование, ибо среди неисчислимого множества этих,
казалось бы, непревзойденных кандидатов на украшение любого стола не
обнаружилось ни одного, который можно было бы взять в рот. К нежному вкусу
плодов примешивалась неизвестно откуда взявшаяся тошнотворная горечь и
приторность, так что даже самый малейший надкус вызывал непреодолимое
отвращение. То же самое творилось с помидорами и дынями, и вскоре упавший
духом Нейхем вынужден был примириться с мыслью о том, что весь его нынешний
урожай безвозвратно потерян. Будучи сообразительным малым, он тут же
сопоставил это событие с недавним космическим феноменом и заявил, что это
метеорит отравил его землю и что теперь ему остается только благодарить
Бога за то, что большая часть остальных посадок находилась на удаленном от
дороги предгорье.
В том году зима пришла рано, и выдалась она на редкость суровой. Эми
теперь видел Нейхема не так часто, как прежде, но и нескольких коротких
встреч ему хватило, чтобы понять, что его друг чем-то не на шутку
встревожен. Да и остальные Гарднеры заметно изменились: они стали молчаливы
и замкнуты, и с течением времени их все реже можно было встретить на
воскресных службах и сельских праздниках. Причину внезапной меланхолии,
поразившей доселе цветущее фермерское семейство, невозможно было объяснить,
хотя временами то один, то другой из домашних Нейхема жаловался на
ухудшающее здоровье и расстроенные нервы. Сам Нейхем выразился по этому
поводу достаточно определенно: однажды он заявил, что его беспокоят следы
на снегу. На первый взгляд то были обыкновенные беличьи, кроличьи и лисьи
следы, но наметанный глаз потомственного фермера уловил нечто не совсем
обычное в рисунке каждого отпечатка и том, как они располагались на снегу.
Он не стал вдаваться в подробности, но у его собеседников сложилось
впечатление, что таинственные следы только отчасти соответствовали анатомии
и повадкам белок, кроликов и лис, водившихся в здешних местах испокон
веков. Эми не придавал этим разговорам большого значения до тех пор, пока
однажды ночью ему не довелось, возвращаясь домой из Кларкс-Корнерз,
проезжать мимо фермы Нейхема. В ярком свете луны дорогу перебежал кролик, и
было в этом кролике и его гигантских прыжках нечто такое, что очень не
понравилось ни Эми, ни его лошади. Во всяком случае, понадобился сильный
рывок вожжей, чтобы помешать последней стремглав броситься наутек. После
этого случая Эми серьезнее относился к рассказам Нейхема и уже не удивлялся
тому, что каждое утро гарднеровские псы испуганно жались по углам, а со
временем настолько утратили мужество, что и вовсе перестали лаять.
Как-то в феврале сыновья Макгрегора, что с Медоу-Хилл, отправились
поохотиться на сурков и неподалеку от фермы Гарднеров подстрелили весьма
странный экземпляр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13