Кронид Любарский "Новое Время" №33-93
(Портвейн - это Порт, а не какие-то вам "три семерки")
--------------------------------------------------------
Идею этой серии статей подал мне Леонид Млечин, человек принципиально
непьющий (последнее прискорбное обстоятельство разводит нас с ним по разные
стороны баррикады). Признаюсь, что приступил я к работе не без трепета.
Много лет назад покойный ныне Виктор Платонович Некрасов, выступая в
очередной раз по радио "Свобода", долго и со вкусом рассказывал о
непревзойденных достоинствах итальянской колбасы "мортаделла" (действительно
прекрасной колбасы, той, что с фисташками, - недавно Лужков обещал, что ее, в
черкизовском исполнении, будут есть и москвичи). Эффект этой передачи был для
писателя неожиданным. Слушатели буквально засыпали радио письмами. Виктора
Платоновича обвиняли в садистских наклонностях, и совершенно справедливо,
поскольку известно, что происходило в то время на советском колбасном рынке.
Колбаса, действительно, взрывоопасная тема, хотя сейчас она несколько
утратила свою остроту (тема, а впрочем, и колбаса тоже). Но выпивка - о,
выпивка это совершенно иное дело! Сообщение о том, кто, где и как выпивал, ни
при каких обстоятельствах не может вызвать у россиянина раздражения или черной
зависти. Естественная, здоровая реакция на такой рассказ - восторженное
внимание, иногда даже причмокивание языком. Затем обязательно следует: "А
вот мы с Иван Ивановичем, помню, однажды..." И начинается подробное
повествование о том, чего и сколько было в тот день выпито.
Поэтому надеюсь, что я, не в пример Виктору Платоновичу, не рискую
подмочить с ною журналистскую репутацию. Впрочем, слово "подмочить" звучит
здесь несколько двусмысленно, если иметь в виду, что я намерен писать только о
предметах, изученных лично.
Сделав эти предварительные замечания, можно приступить к первому герою
нашего цикла - благородному вину портвейн.
Советское - значит отличное
---------------------------
Слово "благородный" в применении к портвейну может вызвать лишь насмешки.
Действительно, что благородного в напитке под уничижительным названием
"портвешок", который можно, а пожалуй, и должно пить в подворотне? Вершина
советских портвейнов на памяти моего поколения - это "три семерки", "777", но
уже на той же памяти и он стремительно трансформировался в "бормотуху".
Специалисты возразят, напомнив, что культура портвейна в России появилась
еще в 90-х годах прошлого века на Южном берегу Крыма (Массандра и Магарач),
скажут об азербайджанских или северокавказских портвейнах. У кого-то в памяти
всплывут названия Ливадия, Сурож, Акстафа, Кизляр и другие. Что ж,
действительно были когда-то такие вина (кстати, где они сейчас?), но
единственное, что о них можно сказать, так это то, что их все-таки еще можно
было пить.
Увы, ни бормотуха, ни три семерки, ни даже Массандра с Акстафой не имеют
ничего общего с великим вином, вошедшим в мировую историю под названием
портвейн. Советский портвейн - это из той же области, что и советская
демократия. Короче: советское - значит отличное, отличное от того, что
пьют во всем мире.
На родине портвейна
-------------------
Открытие портвейна произошло для меня в 1983 году, когда я был приглашен
для прочтения лекции в город Порту на севере Португалии (раньше у нас его
называли на английский манер Опорто). Порту расположен близ устья реки Дору
(той, что, протекая по территории Испании, носит название Дуэро).
Порту - классический португальский город с выложенными изящным кафелем
фасадами домов, омываемыми дождями с Атлантики, с прихотливо вьющимися
улочками, с ресторанчиками, где в витринах выставлены огненные лангусты,
перламутровые рыбины и вообще всякая мыслимая и немыслимая морская живность.
Этакий Лиссабон в миниатюре, только без его помпезности, которая нет-нет да и
потеснит в столице милую португальскую непринужденность.
Даже уже привыкнув в Лиссабоне к перепадам высот, когда с одной улицы на
другую надо подниматься на лифте (построенном, кстати, знаменитым Эйфелем,
творцом парижской башни), в Порту просто поражаешься, как это весь город не
сполз с крутых склонов холмов в реку. Дору почти до самого устья течет в
прорезанном ею узком ущелье, и домам Порту только и остается как лепиться на
крутизне. В восточной части Порту над ущельем высоко-высоко над рекою повис
ажурный стальной мост, как вы догадываетесь, работы того же Эйфеля: инженер
любил Португалию.
Мост соединяет собственно Порту, расположенный на правом берегу Дору, с
его двойником на левом берегу- городом Вила-Нова-ди-Гая. Именно здесь-то и
рождается великий портвейн или просто порт, как его называют почти во всем
мире. К сожалению, вся слава производителя знаменитого вина, включая его
название, досталась старшему правобережному брату. А имя Вила-Нова-ди-Гая
знают лишь те, кто дает себе труд внимательно прочесть этикетку, прежде чем
пригубить бокал.
Когда деловая часть визита была завершена, нас с женой повезли в
Вила-Нова-ди-Гая в подвалы одной из нескольких десятков фирм, занятых
производством портвейна, -фирмы Ферейра. Два часа бродили мы в компании
гостеприимных хозяев по бесконечным коридорам и сводчатым залам, освещенным
лишь неярким электрическим светом, где, словно в музее, тщательно
контролируется температура и влажность. Здесь, в тиши, под пристальным
надзором мастеров происходит таинство рождения портвейна.
В конце экскурсии нам принесли бутылку, налили каждому на донышко бокала и
объяснили, как нужно пить портвейн. После того, как портвейн был пригублен,
не оставалось уже никаких сомнений, что бутылку нужно покупать, и немедленно.
Затем появилась вторая бутылка, несколько лучшего, как нам объяснили,
качества. Позже мы узнали, что это традиция виноделов Порту: предлагать
потенциальным покупателям вино по нарастающей, начиная с самого простого, -
психологически очень точный расчет. Вторая бутылка была также немедленно
куплена, за ней последовала и третья. От дегустации четвертой мы благоразумно
уклонились, учитывая сумму, которую пришлось заплатить уже за первые три.
Бутылки те давно, к сожалению, выпиты, но воспоминания о виденном и слышанном
у Ферейры остались. Ими я и пытаюсь сейчас поделиться.
Дитя революции
---------------
Название портвейн означает всего лишь вино из города Порту. Но далеко не
всякое вино, производящееся здесь, это портвейн.
История портвейна начинается в конце XVII - начале XVIII века и
представляет собой важную главу в истории португальско-британских отношений.
Португалия издавна была одним из надежнейших союзников Англии. Впервые
союз между ними был заключен еще в 1373 году, а затем закреплен Виндзорским
договором 1586 года. Тем не менее ввоз в Британию вина из Португалии всегда
играл второстепенную роль по сравнению с импортом вина французского.
Положение резко изменилось после Славной революции 1688 года, когда виги
низложили английского короля Якова II и парламент передал престол голландскому
штатгальтеру Вильгельму Оранскому. Яков II бежал из страны ко двору
короля-солнце Людовика XIV. Отношения между двумя странами резко обострились.
1 2 3 4 5 6
(Портвейн - это Порт, а не какие-то вам "три семерки")
--------------------------------------------------------
Идею этой серии статей подал мне Леонид Млечин, человек принципиально
непьющий (последнее прискорбное обстоятельство разводит нас с ним по разные
стороны баррикады). Признаюсь, что приступил я к работе не без трепета.
Много лет назад покойный ныне Виктор Платонович Некрасов, выступая в
очередной раз по радио "Свобода", долго и со вкусом рассказывал о
непревзойденных достоинствах итальянской колбасы "мортаделла" (действительно
прекрасной колбасы, той, что с фисташками, - недавно Лужков обещал, что ее, в
черкизовском исполнении, будут есть и москвичи). Эффект этой передачи был для
писателя неожиданным. Слушатели буквально засыпали радио письмами. Виктора
Платоновича обвиняли в садистских наклонностях, и совершенно справедливо,
поскольку известно, что происходило в то время на советском колбасном рынке.
Колбаса, действительно, взрывоопасная тема, хотя сейчас она несколько
утратила свою остроту (тема, а впрочем, и колбаса тоже). Но выпивка - о,
выпивка это совершенно иное дело! Сообщение о том, кто, где и как выпивал, ни
при каких обстоятельствах не может вызвать у россиянина раздражения или черной
зависти. Естественная, здоровая реакция на такой рассказ - восторженное
внимание, иногда даже причмокивание языком. Затем обязательно следует: "А
вот мы с Иван Ивановичем, помню, однажды..." И начинается подробное
повествование о том, чего и сколько было в тот день выпито.
Поэтому надеюсь, что я, не в пример Виктору Платоновичу, не рискую
подмочить с ною журналистскую репутацию. Впрочем, слово "подмочить" звучит
здесь несколько двусмысленно, если иметь в виду, что я намерен писать только о
предметах, изученных лично.
Сделав эти предварительные замечания, можно приступить к первому герою
нашего цикла - благородному вину портвейн.
Советское - значит отличное
---------------------------
Слово "благородный" в применении к портвейну может вызвать лишь насмешки.
Действительно, что благородного в напитке под уничижительным названием
"портвешок", который можно, а пожалуй, и должно пить в подворотне? Вершина
советских портвейнов на памяти моего поколения - это "три семерки", "777", но
уже на той же памяти и он стремительно трансформировался в "бормотуху".
Специалисты возразят, напомнив, что культура портвейна в России появилась
еще в 90-х годах прошлого века на Южном берегу Крыма (Массандра и Магарач),
скажут об азербайджанских или северокавказских портвейнах. У кого-то в памяти
всплывут названия Ливадия, Сурож, Акстафа, Кизляр и другие. Что ж,
действительно были когда-то такие вина (кстати, где они сейчас?), но
единственное, что о них можно сказать, так это то, что их все-таки еще можно
было пить.
Увы, ни бормотуха, ни три семерки, ни даже Массандра с Акстафой не имеют
ничего общего с великим вином, вошедшим в мировую историю под названием
портвейн. Советский портвейн - это из той же области, что и советская
демократия. Короче: советское - значит отличное, отличное от того, что
пьют во всем мире.
На родине портвейна
-------------------
Открытие портвейна произошло для меня в 1983 году, когда я был приглашен
для прочтения лекции в город Порту на севере Португалии (раньше у нас его
называли на английский манер Опорто). Порту расположен близ устья реки Дору
(той, что, протекая по территории Испании, носит название Дуэро).
Порту - классический португальский город с выложенными изящным кафелем
фасадами домов, омываемыми дождями с Атлантики, с прихотливо вьющимися
улочками, с ресторанчиками, где в витринах выставлены огненные лангусты,
перламутровые рыбины и вообще всякая мыслимая и немыслимая морская живность.
Этакий Лиссабон в миниатюре, только без его помпезности, которая нет-нет да и
потеснит в столице милую португальскую непринужденность.
Даже уже привыкнув в Лиссабоне к перепадам высот, когда с одной улицы на
другую надо подниматься на лифте (построенном, кстати, знаменитым Эйфелем,
творцом парижской башни), в Порту просто поражаешься, как это весь город не
сполз с крутых склонов холмов в реку. Дору почти до самого устья течет в
прорезанном ею узком ущелье, и домам Порту только и остается как лепиться на
крутизне. В восточной части Порту над ущельем высоко-высоко над рекою повис
ажурный стальной мост, как вы догадываетесь, работы того же Эйфеля: инженер
любил Португалию.
Мост соединяет собственно Порту, расположенный на правом берегу Дору, с
его двойником на левом берегу- городом Вила-Нова-ди-Гая. Именно здесь-то и
рождается великий портвейн или просто порт, как его называют почти во всем
мире. К сожалению, вся слава производителя знаменитого вина, включая его
название, досталась старшему правобережному брату. А имя Вила-Нова-ди-Гая
знают лишь те, кто дает себе труд внимательно прочесть этикетку, прежде чем
пригубить бокал.
Когда деловая часть визита была завершена, нас с женой повезли в
Вила-Нова-ди-Гая в подвалы одной из нескольких десятков фирм, занятых
производством портвейна, -фирмы Ферейра. Два часа бродили мы в компании
гостеприимных хозяев по бесконечным коридорам и сводчатым залам, освещенным
лишь неярким электрическим светом, где, словно в музее, тщательно
контролируется температура и влажность. Здесь, в тиши, под пристальным
надзором мастеров происходит таинство рождения портвейна.
В конце экскурсии нам принесли бутылку, налили каждому на донышко бокала и
объяснили, как нужно пить портвейн. После того, как портвейн был пригублен,
не оставалось уже никаких сомнений, что бутылку нужно покупать, и немедленно.
Затем появилась вторая бутылка, несколько лучшего, как нам объяснили,
качества. Позже мы узнали, что это традиция виноделов Порту: предлагать
потенциальным покупателям вино по нарастающей, начиная с самого простого, -
психологически очень точный расчет. Вторая бутылка была также немедленно
куплена, за ней последовала и третья. От дегустации четвертой мы благоразумно
уклонились, учитывая сумму, которую пришлось заплатить уже за первые три.
Бутылки те давно, к сожалению, выпиты, но воспоминания о виденном и слышанном
у Ферейры остались. Ими я и пытаюсь сейчас поделиться.
Дитя революции
---------------
Название портвейн означает всего лишь вино из города Порту. Но далеко не
всякое вино, производящееся здесь, это портвейн.
История портвейна начинается в конце XVII - начале XVIII века и
представляет собой важную главу в истории португальско-британских отношений.
Португалия издавна была одним из надежнейших союзников Англии. Впервые
союз между ними был заключен еще в 1373 году, а затем закреплен Виндзорским
договором 1586 года. Тем не менее ввоз в Британию вина из Португалии всегда
играл второстепенную роль по сравнению с импортом вина французского.
Положение резко изменилось после Славной революции 1688 года, когда виги
низложили английского короля Якова II и парламент передал престол голландскому
штатгальтеру Вильгельму Оранскому. Яков II бежал из страны ко двору
короля-солнце Людовика XIV. Отношения между двумя странами резко обострились.
1 2 3 4 5 6