Когда мы уйдем, дом загорится. Для вас это будет величайшая трагедия. Никому и в голову не придет вас допрашивать. У вас не было мотивов убивать отца Антуана, так что никто не станет вас судить.
— В любом случае, я их не убивал.
Дьявол захохотал:
— Как много убийц говорили это! Как много ведьм оспаривали обвинения, им предъявленные! Сколько нацистов вопили, что они всего лишь исполняли приказы!
Я крепко сжал зубы и приказал себе сдерживаться. Если дьявол решит, что я продолжаю дразнить его, то наверняка изрежет меня на куски.
Со стороны двери больше не доносилось ни звука. Я догадывался, что Антуанетта уже мертва.
— Как мы довезем тебя до Англии? — спросил я его. Элмек молчал несколько минут. Затем ответил:
— В кладовке есть подходящий для этого старинный медный сундук. Он в свое время использовался для одежды. Ты организуешь транспортировку через пролив сегодня днем. Сейчас ты должен сделать только одно — достать сундук из кладовки и взять его с собой.
— Предположим, я этого не сделаю?
— Тогда два человека так и останутся мертвецами, а твоя Мадлен умрет самой мучительной смертью, какую я могу придумать. Вот и подумай!
Снаружи, за разбитым окном, небо начало понемногу светлеть, приближался рассвет.
— Хорошо. Это все, чего ты хочешь?
— Это то, чего я хочу для начала. Я еду туда, чтобы вновь встретиться с Тейлором.
Я стоял в разгромленной комнате, соображая, что мне сделать сейчас. Локон был по— прежнему обмотан вокруг пальца. Я почувствовал резкий привкус во рту.
Дьявол сказал:
— Сейчас можешь идти. Одевайся.
Я посмотрел в мрачный угол:
— Если я разуверюсь в тебе, если я опровергну твое существование, ты исчезнешь?
— Если я разуверюсь в тебе, — ответил он, — если я опровергну твое существование, то скорее всего исчезнешь ты.
Я вытер потное лицо рубахой и почувствовал такое отчаяние и безысходность, каких никогда за всю мою жизнь не испытывал.
В холодном плотном тумане я добрался до фермы Пассерелей уже после семи утра. Припарковав «Ситроен» на грязном дворе, я подошел к двери и постучал. Белая с черным собака с испачканной мордой подошла и обнюхала мои колени.
Огюст Пассерель появился у двери, вытирая руки полотенцем. Его подтяжки свисали с плеча, и на левом ухе висел клочок белой пены после бритья. Он закурил сигарету и закашлялся.
— Мистер Мак Кук? Чем обязан вашему приходу?
— Мадлен здесь? Это очень важно.
— Она доит коров. На этой стороне, третья дверь. Вы плохо выглядите. Ночь в склепе?
Я состроил гримасу:
— Вы поверите, что я провел ночь с отцом Антуаном?
— Этот священник! Вам повезло меньше, чем всем нам.
Я перешагивал через широкие колеи грязи, пока добирался до двери коровника. Там было тепло и влажно благодаря дыханию коров. Мадлен сидела на стульчике в джинсах и в грубых ботинках, с голубым шерстяным платком на голове. Ее руки быстро двигались у коровьего вымени, и тонкие струйки молока звенели, ударяясь о цинковые стенки ведра. Я немного постоял у двери и окликнул ее:
— Мадлен!
Она удивленно подняла глаза. В рабочей одежде она была очень привлекательна, и в нормальных обстоятельствах я бы, безусловно, обратил на это внимание.
— Дан! Который час?
— Десять минут восьмого.
— Почему ты пришел так рано? Что— нибудь случилось?
Я кивнул, стараясь скрыть от нее свое состояние: — Не знаю даже, как и сказать об этом.
Она отошла от коровы и поставила ведро на пол. Ее лицо было бледным и измученным, как будто она спала даже меньше, чем я.
— Это отец Антуан? — спросила она — Он в порядке?
Я покачал головой:
— С ним что— то…
Я так был измучен, что прислонился головой к косяку двери коровника, и когда заговорил, голос мой зазвучал, скучно и монотонно:
— Дьявол как— то выбрался из мешка. Я слышал его ночью. Потом спустился вниз и увидел убитого отца Антуана. Потом дьявол убил Антуанетту, на моих глазах.
Мадлен коснулась моего плеча:
— Дан… Ты это несерьезно… Пожалуйста…
Я поднял голову:
— Я был там, я видел изрезанного отца Антуана, я видел, как он покончил с Антуанеттой. Имя этого чудовища Элмек, он — дьявол острых ножей. Он сказал, что если мы не поможем ему отыскать его братьев, то будем тоже изрезаны на куски.
— Я не верю твоим словам.
— Советую поверить. Если ты не хочешь выглядеть как Антуанетта, то лучше подумай, как все объяснить твоему отцу и поскорее собирайся в дорогу.
Она помрачнела:
— Что ты имеешь в виду?
— Еще раз повторяю, что у нас очень мало времени. Дьявол настаивает, чтобы мы помогли найти его собратьев. Мы уцелеем до тех пор, пока будем поддерживать видимость объединения с ним. Он хочет покинуть Францию сегодня днем. Если тронемся в восемь, то успеем на паром.
Мадлен выглядела совершенно растерянной.
— Дан, я не могу просто взять и уехать. Что я скажу папе? Я должна помогать ему.
Я был так измучен, что мог зарыдать.
— Мадлен… Я бы не настаивал, но это очень серьезно. Если ты не хочешь объясняться с отцом, тогда я должен пойти к нему и рассказать правду.
— Но Дан, все это кажется таким… нереальным.
— Я чувствую то же самое. Но вряд ли смогу продолжать работу и забыть все, что случилось. Я все хорошо понял, Мадлен. Это реальность, мы в смертельной опасности.
Ее светлые нормандские глаза серьезно изучали меня. Она медленно сняла платок с головы и проговорила:
— Ты имеешь в виду это…
— Да, черт возьми, я имею в виду именно это.
Она выглянула из коровника на грязный двор.
Над холмами из— за голых деревьев поднималось солнце, с трудом пробиваясь сквозь серую дымку нового зимнего дня.
— Хорошо, — решилась она. — Я пойду и скажу отцу. Могу собраться за полчаса.
Я сопровождал ее через двор в дом. Отец находился в прихожей. Мадлен подошла к нему сзади и взяла за руку. Он взглянул на ее отображение в зеркале и улыбнулся.
— Ты уже кончила доить? — спросил он.
Она покачала головой:
— Боюсь, Дан принес очень важное сообщение. Я должна провести некоторое время в Англии.
Он помрачнел. Мадлен опустила глаза:
— Я не лгу. Это связано с танком. Мы должны поехать и отыскать кое— какую информацию для отца Антуана.
Он обернулся и сжал руки дочери:
— Танк? Почему вы должны ехать в Англию из— за танка?
— Из— за английского священника, отец, преподобного Тейлора, который был здесь в войну. Он единственный человек, который все знает о танках.
Я вставил:
— Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.
Огюст застегнул куртку.
— Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.
— Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.
Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:
— Почему должна ехать ты? Разве мистер Мак Кук не сможет съездить один? Мне всегда казалось, что ты берешься за работу, которую могли бы сделать другие. А что отец Антуан?
Мадлен взглянула на меня, прося помощи. Я знал, что она не хотела оставлять отца одного со всеми делами посреди зимы. Но я покачал головой. Мне вовсе не улыбалось рассердить дьявола вновь. Локон защищал меня только до захода солнца, а потом я буду так же доступен для Элмека, как и Мадлен.
— Мы действительно должны ехать оба, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— В любом случае, я их не убивал.
Дьявол захохотал:
— Как много убийц говорили это! Как много ведьм оспаривали обвинения, им предъявленные! Сколько нацистов вопили, что они всего лишь исполняли приказы!
Я крепко сжал зубы и приказал себе сдерживаться. Если дьявол решит, что я продолжаю дразнить его, то наверняка изрежет меня на куски.
Со стороны двери больше не доносилось ни звука. Я догадывался, что Антуанетта уже мертва.
— Как мы довезем тебя до Англии? — спросил я его. Элмек молчал несколько минут. Затем ответил:
— В кладовке есть подходящий для этого старинный медный сундук. Он в свое время использовался для одежды. Ты организуешь транспортировку через пролив сегодня днем. Сейчас ты должен сделать только одно — достать сундук из кладовки и взять его с собой.
— Предположим, я этого не сделаю?
— Тогда два человека так и останутся мертвецами, а твоя Мадлен умрет самой мучительной смертью, какую я могу придумать. Вот и подумай!
Снаружи, за разбитым окном, небо начало понемногу светлеть, приближался рассвет.
— Хорошо. Это все, чего ты хочешь?
— Это то, чего я хочу для начала. Я еду туда, чтобы вновь встретиться с Тейлором.
Я стоял в разгромленной комнате, соображая, что мне сделать сейчас. Локон был по— прежнему обмотан вокруг пальца. Я почувствовал резкий привкус во рту.
Дьявол сказал:
— Сейчас можешь идти. Одевайся.
Я посмотрел в мрачный угол:
— Если я разуверюсь в тебе, если я опровергну твое существование, ты исчезнешь?
— Если я разуверюсь в тебе, — ответил он, — если я опровергну твое существование, то скорее всего исчезнешь ты.
Я вытер потное лицо рубахой и почувствовал такое отчаяние и безысходность, каких никогда за всю мою жизнь не испытывал.
В холодном плотном тумане я добрался до фермы Пассерелей уже после семи утра. Припарковав «Ситроен» на грязном дворе, я подошел к двери и постучал. Белая с черным собака с испачканной мордой подошла и обнюхала мои колени.
Огюст Пассерель появился у двери, вытирая руки полотенцем. Его подтяжки свисали с плеча, и на левом ухе висел клочок белой пены после бритья. Он закурил сигарету и закашлялся.
— Мистер Мак Кук? Чем обязан вашему приходу?
— Мадлен здесь? Это очень важно.
— Она доит коров. На этой стороне, третья дверь. Вы плохо выглядите. Ночь в склепе?
Я состроил гримасу:
— Вы поверите, что я провел ночь с отцом Антуаном?
— Этот священник! Вам повезло меньше, чем всем нам.
Я перешагивал через широкие колеи грязи, пока добирался до двери коровника. Там было тепло и влажно благодаря дыханию коров. Мадлен сидела на стульчике в джинсах и в грубых ботинках, с голубым шерстяным платком на голове. Ее руки быстро двигались у коровьего вымени, и тонкие струйки молока звенели, ударяясь о цинковые стенки ведра. Я немного постоял у двери и окликнул ее:
— Мадлен!
Она удивленно подняла глаза. В рабочей одежде она была очень привлекательна, и в нормальных обстоятельствах я бы, безусловно, обратил на это внимание.
— Дан! Который час?
— Десять минут восьмого.
— Почему ты пришел так рано? Что— нибудь случилось?
Я кивнул, стараясь скрыть от нее свое состояние: — Не знаю даже, как и сказать об этом.
Она отошла от коровы и поставила ведро на пол. Ее лицо было бледным и измученным, как будто она спала даже меньше, чем я.
— Это отец Антуан? — спросила она — Он в порядке?
Я покачал головой:
— С ним что— то…
Я так был измучен, что прислонился головой к косяку двери коровника, и когда заговорил, голос мой зазвучал, скучно и монотонно:
— Дьявол как— то выбрался из мешка. Я слышал его ночью. Потом спустился вниз и увидел убитого отца Антуана. Потом дьявол убил Антуанетту, на моих глазах.
Мадлен коснулась моего плеча:
— Дан… Ты это несерьезно… Пожалуйста…
Я поднял голову:
— Я был там, я видел изрезанного отца Антуана, я видел, как он покончил с Антуанеттой. Имя этого чудовища Элмек, он — дьявол острых ножей. Он сказал, что если мы не поможем ему отыскать его братьев, то будем тоже изрезаны на куски.
— Я не верю твоим словам.
— Советую поверить. Если ты не хочешь выглядеть как Антуанетта, то лучше подумай, как все объяснить твоему отцу и поскорее собирайся в дорогу.
Она помрачнела:
— Что ты имеешь в виду?
— Еще раз повторяю, что у нас очень мало времени. Дьявол настаивает, чтобы мы помогли найти его собратьев. Мы уцелеем до тех пор, пока будем поддерживать видимость объединения с ним. Он хочет покинуть Францию сегодня днем. Если тронемся в восемь, то успеем на паром.
Мадлен выглядела совершенно растерянной.
— Дан, я не могу просто взять и уехать. Что я скажу папе? Я должна помогать ему.
Я был так измучен, что мог зарыдать.
— Мадлен… Я бы не настаивал, но это очень серьезно. Если ты не хочешь объясняться с отцом, тогда я должен пойти к нему и рассказать правду.
— Но Дан, все это кажется таким… нереальным.
— Я чувствую то же самое. Но вряд ли смогу продолжать работу и забыть все, что случилось. Я все хорошо понял, Мадлен. Это реальность, мы в смертельной опасности.
Ее светлые нормандские глаза серьезно изучали меня. Она медленно сняла платок с головы и проговорила:
— Ты имеешь в виду это…
— Да, черт возьми, я имею в виду именно это.
Она выглянула из коровника на грязный двор.
Над холмами из— за голых деревьев поднималось солнце, с трудом пробиваясь сквозь серую дымку нового зимнего дня.
— Хорошо, — решилась она. — Я пойду и скажу отцу. Могу собраться за полчаса.
Я сопровождал ее через двор в дом. Отец находился в прихожей. Мадлен подошла к нему сзади и взяла за руку. Он взглянул на ее отображение в зеркале и улыбнулся.
— Ты уже кончила доить? — спросил он.
Она покачала головой:
— Боюсь, Дан принес очень важное сообщение. Я должна провести некоторое время в Англии.
Он помрачнел. Мадлен опустила глаза:
— Я не лгу. Это связано с танком. Мы должны поехать и отыскать кое— какую информацию для отца Антуана.
Он обернулся и сжал руки дочери:
— Танк? Почему вы должны ехать в Англию из— за танка?
— Из— за английского священника, отец, преподобного Тейлора, который был здесь в войну. Он единственный человек, который все знает о танках.
Я вставил:
— Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.
Огюст застегнул куртку.
— Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.
— Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.
Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:
— Почему должна ехать ты? Разве мистер Мак Кук не сможет съездить один? Мне всегда казалось, что ты берешься за работу, которую могли бы сделать другие. А что отец Антуан?
Мадлен взглянула на меня, прося помощи. Я знал, что она не хотела оставлять отца одного со всеми делами посреди зимы. Но я покачал головой. Мне вовсе не улыбалось рассердить дьявола вновь. Локон защищал меня только до захода солнца, а потом я буду так же доступен для Элмека, как и Мадлен.
— Мы действительно должны ехать оба, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30