Слева и справа от нас раздался гул, и танки пошли через реку. Они перебрались благополучно. За ними пошли тягачи, грузовики и бензозаправщики. Скоро подъехал и командир на своей бронемашине. Я вернулся в штаб.
С переправой танков мне пришлось в ту зиму встретиться еще раз, но уже на другой реке. Танки были более мощные, а лед оказался тоньше, так как был покрыт толстым слоем снега, который прикрывал его от морозов, словно теплое одеяло. Расчет показал, что танки провалятся, как только их пустим на лед. Здесь уже нельзя было применить метод быстрого перехода. Надо было искать другое решение, и оно нашлось. Оказалось, что верхняя очень тяжелая вращающаяся головка танка могла сниматься автокраном, тогда танк становился легче и его можно было переправить в полуразобранном виде.
Несколько случаев удачных переправ окрылили меня, и я стал считать себя уже специалистом по льду. Окру-
жающие штабные работники также уверовали в меня и стали посылать туда, где нужно было решать задачи, связанные со льдом.
Зима первого года войны подходила к концу. Однажды начальник штаба вызвал меня к себе и сказал:
— Там, на севере, имеется железная дорога, проложенная по льду. — Он показал на карте место, где шла дорога. — Началось таяние, дорога быстро выходит из строя. Ее хотели уже закрыть, но нашелся один энтузиаст метеоролог, который берется продлить жизнь дороги еще дней на десять — пятнадцать. Инженеры путейцы, которые смотрят за дорогой, говорят, что это недомыслие непонимающего человека.
— Что понимает метеоролог во льдах? — спросил я несколько заносчиво, заранее склоняясь на сторону инженеров и осуждая изобретателя.
— Так-то оно так, но больно заманчиво дать дороге поработать еще несколько дней.
— Желание отличиться! — сказал я.
— Может быть, и так, но вам надо туда выехать и установить на месте действительную картину.
Я поехал.
Этот район был довольно далеко; надо было лететь на самолете, а затем ехать на машине. Не заезжая в управление, я направился прямо на дорогу, чтобы самому ее посмотреть и составить мнение.
Уже чувствовалось дыхание весны. На льду стояли лужи от растаявшего снега, верхний слой льда ослаб. Дорога выглядела ужасно. За период зимней эксплуатации накопилось много мусора. Весь лед был загрязнен, и теперь солнце этим воспользовалось. На участке дороги шло быстрое таяние. В некоторых местах на льду были уже сквозные трещины. Ширина их местами достигала нескольких сантиметров, и была видна темная вода реки. Почти все полотно дороги было покрыто лужами талой воды. Проходившие по рельсам мотовозы с вагонами создавали целые фонтаны брызг.
Признаться, я не ожидал такого плачевного состояния дороги. Действительно, дорога по льду долго не продержится.
— Что он, с ума сошел, что ли, этот метеоролог? — решил я. — Дня три — и все пойдет под лед.
ГОРЬКИЙ УРОК
Осмотрев дорогу, я поехал в поселок. Главный инженер дороги, путеец по образованию, был старше меня лет на десять. Он казался опытным, серьезным человеком. Мы сразу же нашли общий язык.
— Конечно, дорогу оставлять нельзя, это значит сознательно пустить грузы под лед. — Таково было наше общее мнение.
— А что представляет собой «изобретатель»? — спросил я.
— Знаете, лично мне он неприятен, колючий и несговорчивый человек, но, честно говоря, он не без фантазии. Начальство его недолюбливает: он прямо говорит в глаза, что думает, а главное — доставляет много хлопот своими предложениями. Самое интересное то, что от предложений он лично ничего не имеет, — так сказать, борется за идею. За это его товарищи назвали романтиком.
Главный инженер повел меня к начальнику дороги и представил ему:
— Вот наш арбитр в борьбе с метеорологом.
Мы познакомились. Я с горячностью высказал свое мнение, которое совпадало и с мнением начальника. Мы расстались довольные друг другом.
Решающего совещания я ждал с большим интересом. Оно началось несколько необычно. Неожиданно приехал на совещание контр-адмирал, которому было поручено командование этим районом. С ним прибыло много военных специалистов. Комната начальника дороги оказалась мала, и совещание пришлось перенести в чертежную, временно выселив оттуда копировщиц, чему последние были очень рады.
Открыл совещание начальник дороги. Он рассказал о предложении Василия Тимофеевича, как звали метеоролога, и просил присутствующих высказать свое мнение для окончательного решения. Первым выступил главный инженер. Он обоснованно, с цифрами доказывал, что дорога сможет просуществовать при такой погоде максимум пять — шесть дней. Он сообщил о происшедших в последние дни провалах. В заключение сказал,— лед стал слабым, идет интенсивное таяние. Выступление его было строгое, четкое и, казалось, совершенно объективное. Он сразу же завоевал общее распо-
ложение; всем стало ясно, что предложение продлить работу дороги нереально и риск необоснован. Затем дали слово мне. Я, как мне казалось, обстоятельно изложил свои замечания и в заключение сказал:
— Хотелось бы, конечно, продлить жизнь дороги, но, увы, это фантазия! Грузы пойдут под лед. Думаю, что этого делать не стоит.
Закончив, я важно сел на свое место.
— Забили нашего романтика, — шепотом сокрушенно говорил кто-то сзади меня.
— Романтики никогда не делали историю; лучшее, на что они были способны, — это собственная героическая гибель, — сострил еще кто-то.
Я посмотрел на метеоролога. Он мне совсем не понравился. Уже седой старик, с взъерошенными волосами и колючими глазами желтого цвета. Очевидно, очень желчный и нервный. «Вот так романтик!» — подумал я. Ну, облик его совсем не подходил для этого чудесного слова.
Наконец председатель дал слово Василию Тимофеевичу. Тот встал, развесил чертеж и расчетные графики. Он был бледен, но старался казаться спокойным. Начал он свое выступление совершенно неожиданным образом. Все ждали, что он набросится на главного инженера, будет упрекать его в излишней перестраховке. Но ничего этого не произошло. Василий Тимофеевич согласился с главным инженером. Он сказал:
— Главный инженер совершенно прав, отвергая возможность продления работы дороги. Я вполне с ним согласен, что в таком состоянии дорога не продержится и пяти дней.
Тут даже видавший виды председатель не выдержал и воскликнул:
— Зачем же тогда огород городить? Значит, вы отказываетесь от вашего предложения о продлении срока работы дороги?
— Нет, — ответил Василий Тимофеевич. — Я только сказал, что на старом месте дорога существовать больше не может. Ее надо перенести на новое место. Режим работы также надо изменить, возить грузы ночью, когда еще холодно. — И он начал рассказывать о том, как надо сохранить дорогу. Неожиданный оборот, который приняло собрание, снова поставил в тупик всех нас,
кто считал вопрос уже решенным. Слово взял контрадмирал.
— Дельно! — сказал он.—Жизнь дороги для нас сейчас важное дело. Дорога — это тысяча тонн груза на левом берегу. Люди и материалы для строительства будут, — закончил он и, поднявшись, подошел к Василию Тимофеевичу. — Молодец, положил инженеров на две лопатки; так им и надо! В случае, если будут зажимать, обращайся прямо ко мне!
В тот же день прибыли саперы для переноса дороги, и работа закипела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
С переправой танков мне пришлось в ту зиму встретиться еще раз, но уже на другой реке. Танки были более мощные, а лед оказался тоньше, так как был покрыт толстым слоем снега, который прикрывал его от морозов, словно теплое одеяло. Расчет показал, что танки провалятся, как только их пустим на лед. Здесь уже нельзя было применить метод быстрого перехода. Надо было искать другое решение, и оно нашлось. Оказалось, что верхняя очень тяжелая вращающаяся головка танка могла сниматься автокраном, тогда танк становился легче и его можно было переправить в полуразобранном виде.
Несколько случаев удачных переправ окрылили меня, и я стал считать себя уже специалистом по льду. Окру-
жающие штабные работники также уверовали в меня и стали посылать туда, где нужно было решать задачи, связанные со льдом.
Зима первого года войны подходила к концу. Однажды начальник штаба вызвал меня к себе и сказал:
— Там, на севере, имеется железная дорога, проложенная по льду. — Он показал на карте место, где шла дорога. — Началось таяние, дорога быстро выходит из строя. Ее хотели уже закрыть, но нашелся один энтузиаст метеоролог, который берется продлить жизнь дороги еще дней на десять — пятнадцать. Инженеры путейцы, которые смотрят за дорогой, говорят, что это недомыслие непонимающего человека.
— Что понимает метеоролог во льдах? — спросил я несколько заносчиво, заранее склоняясь на сторону инженеров и осуждая изобретателя.
— Так-то оно так, но больно заманчиво дать дороге поработать еще несколько дней.
— Желание отличиться! — сказал я.
— Может быть, и так, но вам надо туда выехать и установить на месте действительную картину.
Я поехал.
Этот район был довольно далеко; надо было лететь на самолете, а затем ехать на машине. Не заезжая в управление, я направился прямо на дорогу, чтобы самому ее посмотреть и составить мнение.
Уже чувствовалось дыхание весны. На льду стояли лужи от растаявшего снега, верхний слой льда ослаб. Дорога выглядела ужасно. За период зимней эксплуатации накопилось много мусора. Весь лед был загрязнен, и теперь солнце этим воспользовалось. На участке дороги шло быстрое таяние. В некоторых местах на льду были уже сквозные трещины. Ширина их местами достигала нескольких сантиметров, и была видна темная вода реки. Почти все полотно дороги было покрыто лужами талой воды. Проходившие по рельсам мотовозы с вагонами создавали целые фонтаны брызг.
Признаться, я не ожидал такого плачевного состояния дороги. Действительно, дорога по льду долго не продержится.
— Что он, с ума сошел, что ли, этот метеоролог? — решил я. — Дня три — и все пойдет под лед.
ГОРЬКИЙ УРОК
Осмотрев дорогу, я поехал в поселок. Главный инженер дороги, путеец по образованию, был старше меня лет на десять. Он казался опытным, серьезным человеком. Мы сразу же нашли общий язык.
— Конечно, дорогу оставлять нельзя, это значит сознательно пустить грузы под лед. — Таково было наше общее мнение.
— А что представляет собой «изобретатель»? — спросил я.
— Знаете, лично мне он неприятен, колючий и несговорчивый человек, но, честно говоря, он не без фантазии. Начальство его недолюбливает: он прямо говорит в глаза, что думает, а главное — доставляет много хлопот своими предложениями. Самое интересное то, что от предложений он лично ничего не имеет, — так сказать, борется за идею. За это его товарищи назвали романтиком.
Главный инженер повел меня к начальнику дороги и представил ему:
— Вот наш арбитр в борьбе с метеорологом.
Мы познакомились. Я с горячностью высказал свое мнение, которое совпадало и с мнением начальника. Мы расстались довольные друг другом.
Решающего совещания я ждал с большим интересом. Оно началось несколько необычно. Неожиданно приехал на совещание контр-адмирал, которому было поручено командование этим районом. С ним прибыло много военных специалистов. Комната начальника дороги оказалась мала, и совещание пришлось перенести в чертежную, временно выселив оттуда копировщиц, чему последние были очень рады.
Открыл совещание начальник дороги. Он рассказал о предложении Василия Тимофеевича, как звали метеоролога, и просил присутствующих высказать свое мнение для окончательного решения. Первым выступил главный инженер. Он обоснованно, с цифрами доказывал, что дорога сможет просуществовать при такой погоде максимум пять — шесть дней. Он сообщил о происшедших в последние дни провалах. В заключение сказал,— лед стал слабым, идет интенсивное таяние. Выступление его было строгое, четкое и, казалось, совершенно объективное. Он сразу же завоевал общее распо-
ложение; всем стало ясно, что предложение продлить работу дороги нереально и риск необоснован. Затем дали слово мне. Я, как мне казалось, обстоятельно изложил свои замечания и в заключение сказал:
— Хотелось бы, конечно, продлить жизнь дороги, но, увы, это фантазия! Грузы пойдут под лед. Думаю, что этого делать не стоит.
Закончив, я важно сел на свое место.
— Забили нашего романтика, — шепотом сокрушенно говорил кто-то сзади меня.
— Романтики никогда не делали историю; лучшее, на что они были способны, — это собственная героическая гибель, — сострил еще кто-то.
Я посмотрел на метеоролога. Он мне совсем не понравился. Уже седой старик, с взъерошенными волосами и колючими глазами желтого цвета. Очевидно, очень желчный и нервный. «Вот так романтик!» — подумал я. Ну, облик его совсем не подходил для этого чудесного слова.
Наконец председатель дал слово Василию Тимофеевичу. Тот встал, развесил чертеж и расчетные графики. Он был бледен, но старался казаться спокойным. Начал он свое выступление совершенно неожиданным образом. Все ждали, что он набросится на главного инженера, будет упрекать его в излишней перестраховке. Но ничего этого не произошло. Василий Тимофеевич согласился с главным инженером. Он сказал:
— Главный инженер совершенно прав, отвергая возможность продления работы дороги. Я вполне с ним согласен, что в таком состоянии дорога не продержится и пяти дней.
Тут даже видавший виды председатель не выдержал и воскликнул:
— Зачем же тогда огород городить? Значит, вы отказываетесь от вашего предложения о продлении срока работы дороги?
— Нет, — ответил Василий Тимофеевич. — Я только сказал, что на старом месте дорога существовать больше не может. Ее надо перенести на новое место. Режим работы также надо изменить, возить грузы ночью, когда еще холодно. — И он начал рассказывать о том, как надо сохранить дорогу. Неожиданный оборот, который приняло собрание, снова поставил в тупик всех нас,
кто считал вопрос уже решенным. Слово взял контрадмирал.
— Дельно! — сказал он.—Жизнь дороги для нас сейчас важное дело. Дорога — это тысяча тонн груза на левом берегу. Люди и материалы для строительства будут, — закончил он и, поднявшись, подошел к Василию Тимофеевичу. — Молодец, положил инженеров на две лопатки; так им и надо! В случае, если будут зажимать, обращайся прямо ко мне!
В тот же день прибыли саперы для переноса дороги, и работа закипела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53