Можно будет сожалеть, если Германия не примет участия в урегулировании, поскольку эта страна играет, несомненно, более важную роль, чем какая-либо другая в Европе.
«Мистер Робертс» выразил надежду, что Германия все же по-прежнему останется стабилизирующим фактором, хотя в настоящий момент ему неясно, как этого добиться. Ненависть, которую она вызвала к себе, — обстоятельство, с которым приходится считаться. В данный момент общественность союзных стран не согласится ни на какой компромисс.
Он предполагает также, что англосаксы не примирятся с личностью Гитлера, подпись которого не внушает более ни малейшего доверия.
В ответ «герр Бауэр» заявил, что немецкий народ будет поддерживать Гитлера и его цели, независимо от того, какой исход предопределен судьбой. В Германии все знают, что борьба предстоит тяжелая и жестокая. Тем не менее имеются и основания для оптимизма. Европа находится в руках немцев, продвижение русских остановлено, англосаксы не в состоянии высадиться на континенте, их тыловые коммуникации под постоянной угрозой. Гений и твердость фюрера — великий козырь в руках Германии, отказываться от которого она не намерена.
Вообще немцы не такой народ, чтобы кричать «осанна» своему фюреру в дни триумфа и «на крест его», когда наступают тяжелые времена. Ни один порядочный немец не поступит подобным образом независимо от того, принадлежит он к числу национал-социалистов или нет. Опасность большевизма также сплачивает немцев.
Конечно, допускались и ошибки, однако их было меньше, чем у противника. Ни в одной оккупированной стране немцы не действовали так неразумно, как англосаксы в Северной Африке.
«Мистер Робертс» вновь высказал согласие с тем, что последнее слово еще не сказано. Он попросил «герра Бауэра» не думать, что он, Робертс, недооценивает силы противника. Пушки будут говорить до тех пор, пока не возникнет реальная перспектива окончания войны. Возможно, в ходе сражения изменятся воля и настроение народов с обеих сторон и они откажутся от войны. Никто не может ничего предсказать. Не исключено, что наступит день, когда можно будет ускорить окончание битвы с помощью своевременно установленных контактов, которые должны способствовать устранению недоразумений и разногласий.
«Герр Бауэр», в принципе, не отвергал мнение, высказанное «мистером Робертсом», отметив, что, однако, он не видит такой возможности в ближайшем будущем.
В завершение беседы «мистер Робертс» пригласил «герра Бауэра» на следующий день поужинать вместе с его шефом, «мистером Буллом». Подчеркнул, что «мистер Булл» — правая рука президента по вопросам, касающимся Европы — рад встретиться с «мистером Бауэром», чтобы честно и откровенно обсудить существующие проблемы. Он дал слово джентльмена, что состоявшийся разговор останется в тайне".
Степанов спрятал диктофон, протянул документ Цорру.
— Интересно. «Герр Бауэр» — это штандартенфюрер СС князь фон Гогенлоэ?
— Именно. А «мистер Робертс» — человек Аллена Даллеса или сам Даллес, а он возглавлял фирму «Салливан и Кромуэл», представлявшую интересы концерна Барри Дигона в гитлеровском банке Шредера, будучи при этом резидентом американской разведки! И этот Барри Дигон смел шантажировать меня тем, что я содействовал одному из его людей в контакте с наивным идеалистом Гогенлоэ, который после покушения на фюрера был брошен в тюрьму вместе с женою… А в чем его вина?! В чем? Или, тем более, моя?! Но я умею постоять за себя, господин Степанов, у меня есть силы, чтобы взять реванш, я возьму его очень скоро, следите за газетами! Дигон не поднимется, это я вам говорю, я не кидаю слов на ветер, узел «Грацио — Гаривас» развяжу я, и это будет день моего торжества…
— Видимо, вы не пожелаете рассказать мне об этом узле?
— Пока еще рано. Остались дни, господин Степанов, считанные дни до того часа, когда я справлю тризну по Дигону… Публично обвиню его в причастности к гибели Грацио, докажу документально, отчего Дигону так мешал Грацио в Гаривасе. Пусть себе болтают о его самоубийстве, я знаю правду, всю правду… А впрочем… Попробуйте встретиться с Бенджамином Уфером… Задайте ему только два вопроса: «Вы верите в самоубийство Грацио? А если нет, кого вы можете обвинить в его гибели?» Нет, иначе конкретизируйте предмет своего интереса: «Кому на пользу гибель Грацио?» И послушайте, что он вам ответит. Если в нем осталась хоть капля человеческого достоинства, он скажет вам, что гибель Грацио выгодна только одному человеку — Барри Дигону. Потому что старик тайно лезет в Гаривас, а там были сильны позиции Грацио. Если Уфер вам не ответит, значит, и его, запугав, перекупили. Возвращайтесь ко мне тогда через недельку, и я открою то, что так или иначе станет достоянием гласности, но пусть он только посмеет не ответить вам!
— Господин Цорр, как вы понимаете, если я стану писать, то буду делать это в советской прессе… У нас не очень-то любят безымянные материалы… Вы даете мне право упомянуть ваше имя? Сослаться на вас?
Цорр на какое-то мгновение замер, тень растерянности мелькнула на его лице, потом сказал:
— Я должен посоветоваться с моим адвокатом, господин Степанов. Вы понимаете, как могут здесь отнестись к тому, что я сотрудничаю с красными… Впрочем… Хотя нет, я должен обсудить эту пропозицию… Без ссылки на меня — пожалуйста, я даю вам право, не может быть двух мнений…
— Скажите, а чем был вызван удар Дигона против вас?
— Как чем?! — Цорр недоуменно пожал плечами. — Знанием. Моим знанием. Тем, что я знал больше, чем другие.
— Когда об этом стало известно Дигону?
— Дигону, быть может, это неизвестно и по сей день, он вершина пирамиды, но тысячи людей служат ему, связаны с ним, живут его успехами и страшатся краха. Поэтому все, что исходит из его концерна, для меня определяется лишь одним именем — Дигон!
— Я понимаю… Но меня интересует дата… Когда Дигон понял, что вы знаете о нем нечто такое, что является его тайной?
— За две недели перед тем, как против меня начали кампанию в прессе. Я имел неосторожность сказать в обществе, что чистенькие, вроде мистера Дигона, стоят на словах за честный бизнес со всеми партнерами, но предпочитают заключать сделки с теми, кто ими же сотворен, с марионетками… И напомнил, как он подталкивал Америку к интервенции в Доминиканскую Республику после того, как скупил акции этой маленькой страны здесь, у нас, накануне катастрофы… Вы думаете, это не фиксируется теми, кто держит руку на пульсе мировой экономики? А уж экономика знает, как диктовать политикам нужные решения…
— Дигон действительно имел отношение к интервенции в Доминиканскую Республику?
— Самое непосредственное. Трухильо, доминиканский диктатор, давал взятки нужным людям в Вашингтоне, чтобы развязать себе руки… Он позволял двум американским финансовым империям делать все, что они хотят… А те потеряли над собою контроль, подвигнув этого безумца на то, чтобы организовать покушение на президента Венесуэлы Ромуло Бетанкура… Тот ведь рискнул сделать так, чтобы нефть принадлежала его стране, а не уходила к Рокфеллеру… Это был скандал… И Дигон постарался, чтобы Белый дом отринул Трухильо… Надо было менять статиста, и Дигон поставил на это и выиграл бы, не погибни Кеннеди… Линдон Джонсон — человек южной ориентации, и Дигон проиграл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113