Вслед за тем провост прекратил дальнейшие препирательства, заявив, что его неотложного внимания требует еще одно, тоже шетлендское дело. Некий джентльмен, по фамилии Мертон, обитающий в Ярлсхофе, подал жалобу на странствующего разносчика Снейлсфута, который при содействии одной из ярлсхофских служанок присвоил себе некоторые ценные предметы, находившиеся на сохранении у Мертона. На обязанности провоста лежало теперь разобрать дело и заставить Снейлсфута вернуть вещи Мертону, ответственному за их сохранность перед законным владельцем.
В этом сообщении не было ничего, что могло бы привлечь внимание сестер, кроме имени Мертон. Имя это словно кинжал пронзило сердце Минны, напомнив ей, при каких обстоятельствах исчез Мордонт. Менее острое, хотя тоже весьма печальное чувство пробудило оно и в душе Бренды, вызвав легкую краску на ее лице и слегка увлажнив глаза. Тут же, однако, выяснилось, что провост говорил не о Мордонте, а о его отце, и дочери Магнуса, для которых подробности дела не представляли особой занимательности, расстались с почтенным старцем и направились к месту своего жительства.
Как только они прибыли к упомянутой выше родственнице, Минна принялась разузнавать, насколько она могла это делать, не возбуждая подозрений, как обстоят дела несчастного Кливленда, и вскоре обнаружила, что положение его весьма серьезно. Правда, провост не подверг его строгому тюремному заключению, как предполагал Клод Холкро, памятуя, быть может, с какой доверчивостью Кливленд положился на его честь, и не желая без крайней необходимости нарушать свое слово. Но хотя внешне Кливленд пользовался свободой, однако он находился под неусыпным наблюдением специально приставленных к нему и хорошо вооруженных людей, которым даны были указания задержать его силой при малейшей попытке переступить тесные границы некоего отведенного ему участка. Жилье ему предоставили в крепких стенах так называемого королевского замка, на ночь дверь его комнаты запиралась снаружи, и за ней бодрствовала стража, достаточная для того, чтобы сделать всякую попытку побега невозможной. Кливленд пользовался, таким образом, той степенью свободы, какую кошка в своей жестокой игре порой предоставляет пойманной мыши. Так велик был, однако, страх перед находчивостью, смелостью и жестокостью капитана пиратов, что и сборщик податей, и многие другие благоразумные граждане Керкуолла порицали провоста за то, что он позволил заложнику пользоваться условной свободой.
Нетрудно понять, что при таком положении вещей Кливленд не имел особого желания появляться на людях, сознавая, что он способен внушить лишь смешанные чувства любопытства и ужаса. Любимым местом его прогулок были боковые приделы собора святого Магнуса, из которых только один, восточный, был открыт для богослужения. Это величественное древнее здание, которому удалось счастливо избежать разрушений, сопровождавших разгул первых лет Реформации, и по сей день сохраняет отпечаток своего былого великолепия. Придел, где совершается церковная служба, отделен решеткой от главного нефа и от западной части храма, и повсюду царят такие чистота и порядок, каким могли бы позавидовать даже горделивые громады Уэстминстерского аббатства и собора святого Павла.
В этой-то внешней части здания Кливленду и дозволено было прогуливаться, главным образом потому, что тогда стража должна была следить только за одним выходом и, не слишком утруждая себя, имела возможность предотвратить всякую попытку узника к бегству. Да и самый характер здания хорошо подходил к мрачному душевному состоянию Кливленда. Высокие своды опирались на ряды массивных колонн саксонской архитектуры, четыре из которых, самые мощные, некогда поддерживали высокую колокольню; давным-давно обрушившаяся, она была впоследствии восстановлена, но в искаженном и словно обрубленном виде. Свет проникал в восточный придел через высокое, выдержанное в строгих пропорциях и богато украшенное готическое окно, а плиты пола были испещрены надписями на различных языках, указывавшими могилы благородных оркнейцев, в разные времена погребенных в священных приделах храма.
Здесь-то и прогуливался Кливленд, размышляя о событиях своей безрассудной и преступной жизни, которая, весьма вероятно, уже близилась к насильственному и позорному концу, тогда как он был еще в полном расцвете своих сил. «Скоро и я, — говорил он себе, глядя на могильные плиты, — буду, подобно этим мертвецам, лежать в земле, но слуга Господень не прочитает молитвы, рука друга не начертит надписи, и гордый потомок не высечет родового герба над могилой пирата Кливленда. Мои побелевшие кости будут в цепях раскачиваться на виселице где-нибудь на пустынном берегу или одиноком утесе, который станут из-за меня считать проклятым и приносящим несчастья. Старый моряк, проходя тем проливом, покачает головой, назовет мое имя и расскажет о делах моей жизни в назидание своим молодым товарищам. Но Минна, Минна! Что ты подумаешь, когда узнаешь постигшую меня участь? О всемогущее небо, сделай так, чтобы весть эту поглотил самый глубокий водоворот между Керкуоллом и Боро-Уестрой и она никогда не достигла бы до ее слуха! О праведный Боже, лучше было бы нам никогда не встречаться, если не суждено уже больше встретиться!»
С этими словами он поднял глаза и увидел стоявшую перед ним Минну Тройл. Лицо ее было бледно, волосы выбились из-под капюшона, но взгляд был спокоен и тверд и хранил обычное выражение величественной печали. На ней был тот же плащ, в который она закуталась, покидая судно. Первым чувством Кливленда было изумление, затем его сменила радость, смешанная со страхом. Он готов был закричать, готов был броситься к ее ногам, но она остановила его, приложив палец к губам, и произнесла тихим, но повелительным тоном:
— Осторожно… за нами следят… там, за дверью, люди… они с трудом впустили меня… Я не смею долго здесь оставаться, а то им покажется… они смогут подумать… О Кливленд, я решилась на все, чтобы спасти вас!
— Спасти меня? Увы, бедная Минна! — воскликнул Кливленд. — Спасти меня невозможно. Довольно того, что я снова увидел вас — хотя бы для того, чтобы сказать вам навек прости!
— Да, мы должны проститься навек, — ответила Минна, — ибо судьба и ваши преступления разлучили нас навсегда. Кливленд, я видела ваших товарищей. Что мне к этому еще прибавить? Сказать, что я знаю теперь, что такое пират?
— Вы были во власти этих негодяев! — воскликнул, содрогаясь от ужаса, Кливленд. — И они посмели…
— Нет, Кливленд, — возразила Минна, — они ничего не посмели — ваше имя подействовало на них как заклятье. И одна только эта власть над волей свирепых бандитов — только она одна напомнила мне о доблестях, которыми в мечтах наделяла я когда-то моего Кливленда!
— Да, — гордо ответил Кливленд, — мое имя имеет — и всегда будет иметь — власть над ними, даже когда они отдаются необузданным страстям, и если бы они посмели оскорбить вас хоть одним грубым словом, о, они узнали бы… Но что за безумные мысли… ведь я узник!
— Сейчас вы станете свободны! — воскликнула Минна. — Ваша жизнь, жизнь моего дорогого отца — все требует вашего немедленного освобождения. У меня есть план, как это сделать, и если выполнить его смело, он не может не удаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
В этом сообщении не было ничего, что могло бы привлечь внимание сестер, кроме имени Мертон. Имя это словно кинжал пронзило сердце Минны, напомнив ей, при каких обстоятельствах исчез Мордонт. Менее острое, хотя тоже весьма печальное чувство пробудило оно и в душе Бренды, вызвав легкую краску на ее лице и слегка увлажнив глаза. Тут же, однако, выяснилось, что провост говорил не о Мордонте, а о его отце, и дочери Магнуса, для которых подробности дела не представляли особой занимательности, расстались с почтенным старцем и направились к месту своего жительства.
Как только они прибыли к упомянутой выше родственнице, Минна принялась разузнавать, насколько она могла это делать, не возбуждая подозрений, как обстоят дела несчастного Кливленда, и вскоре обнаружила, что положение его весьма серьезно. Правда, провост не подверг его строгому тюремному заключению, как предполагал Клод Холкро, памятуя, быть может, с какой доверчивостью Кливленд положился на его честь, и не желая без крайней необходимости нарушать свое слово. Но хотя внешне Кливленд пользовался свободой, однако он находился под неусыпным наблюдением специально приставленных к нему и хорошо вооруженных людей, которым даны были указания задержать его силой при малейшей попытке переступить тесные границы некоего отведенного ему участка. Жилье ему предоставили в крепких стенах так называемого королевского замка, на ночь дверь его комнаты запиралась снаружи, и за ней бодрствовала стража, достаточная для того, чтобы сделать всякую попытку побега невозможной. Кливленд пользовался, таким образом, той степенью свободы, какую кошка в своей жестокой игре порой предоставляет пойманной мыши. Так велик был, однако, страх перед находчивостью, смелостью и жестокостью капитана пиратов, что и сборщик податей, и многие другие благоразумные граждане Керкуолла порицали провоста за то, что он позволил заложнику пользоваться условной свободой.
Нетрудно понять, что при таком положении вещей Кливленд не имел особого желания появляться на людях, сознавая, что он способен внушить лишь смешанные чувства любопытства и ужаса. Любимым местом его прогулок были боковые приделы собора святого Магнуса, из которых только один, восточный, был открыт для богослужения. Это величественное древнее здание, которому удалось счастливо избежать разрушений, сопровождавших разгул первых лет Реформации, и по сей день сохраняет отпечаток своего былого великолепия. Придел, где совершается церковная служба, отделен решеткой от главного нефа и от западной части храма, и повсюду царят такие чистота и порядок, каким могли бы позавидовать даже горделивые громады Уэстминстерского аббатства и собора святого Павла.
В этой-то внешней части здания Кливленду и дозволено было прогуливаться, главным образом потому, что тогда стража должна была следить только за одним выходом и, не слишком утруждая себя, имела возможность предотвратить всякую попытку узника к бегству. Да и самый характер здания хорошо подходил к мрачному душевному состоянию Кливленда. Высокие своды опирались на ряды массивных колонн саксонской архитектуры, четыре из которых, самые мощные, некогда поддерживали высокую колокольню; давным-давно обрушившаяся, она была впоследствии восстановлена, но в искаженном и словно обрубленном виде. Свет проникал в восточный придел через высокое, выдержанное в строгих пропорциях и богато украшенное готическое окно, а плиты пола были испещрены надписями на различных языках, указывавшими могилы благородных оркнейцев, в разные времена погребенных в священных приделах храма.
Здесь-то и прогуливался Кливленд, размышляя о событиях своей безрассудной и преступной жизни, которая, весьма вероятно, уже близилась к насильственному и позорному концу, тогда как он был еще в полном расцвете своих сил. «Скоро и я, — говорил он себе, глядя на могильные плиты, — буду, подобно этим мертвецам, лежать в земле, но слуга Господень не прочитает молитвы, рука друга не начертит надписи, и гордый потомок не высечет родового герба над могилой пирата Кливленда. Мои побелевшие кости будут в цепях раскачиваться на виселице где-нибудь на пустынном берегу или одиноком утесе, который станут из-за меня считать проклятым и приносящим несчастья. Старый моряк, проходя тем проливом, покачает головой, назовет мое имя и расскажет о делах моей жизни в назидание своим молодым товарищам. Но Минна, Минна! Что ты подумаешь, когда узнаешь постигшую меня участь? О всемогущее небо, сделай так, чтобы весть эту поглотил самый глубокий водоворот между Керкуоллом и Боро-Уестрой и она никогда не достигла бы до ее слуха! О праведный Боже, лучше было бы нам никогда не встречаться, если не суждено уже больше встретиться!»
С этими словами он поднял глаза и увидел стоявшую перед ним Минну Тройл. Лицо ее было бледно, волосы выбились из-под капюшона, но взгляд был спокоен и тверд и хранил обычное выражение величественной печали. На ней был тот же плащ, в который она закуталась, покидая судно. Первым чувством Кливленда было изумление, затем его сменила радость, смешанная со страхом. Он готов был закричать, готов был броситься к ее ногам, но она остановила его, приложив палец к губам, и произнесла тихим, но повелительным тоном:
— Осторожно… за нами следят… там, за дверью, люди… они с трудом впустили меня… Я не смею долго здесь оставаться, а то им покажется… они смогут подумать… О Кливленд, я решилась на все, чтобы спасти вас!
— Спасти меня? Увы, бедная Минна! — воскликнул Кливленд. — Спасти меня невозможно. Довольно того, что я снова увидел вас — хотя бы для того, чтобы сказать вам навек прости!
— Да, мы должны проститься навек, — ответила Минна, — ибо судьба и ваши преступления разлучили нас навсегда. Кливленд, я видела ваших товарищей. Что мне к этому еще прибавить? Сказать, что я знаю теперь, что такое пират?
— Вы были во власти этих негодяев! — воскликнул, содрогаясь от ужаса, Кливленд. — И они посмели…
— Нет, Кливленд, — возразила Минна, — они ничего не посмели — ваше имя подействовало на них как заклятье. И одна только эта власть над волей свирепых бандитов — только она одна напомнила мне о доблестях, которыми в мечтах наделяла я когда-то моего Кливленда!
— Да, — гордо ответил Кливленд, — мое имя имеет — и всегда будет иметь — власть над ними, даже когда они отдаются необузданным страстям, и если бы они посмели оскорбить вас хоть одним грубым словом, о, они узнали бы… Но что за безумные мысли… ведь я узник!
— Сейчас вы станете свободны! — воскликнула Минна. — Ваша жизнь, жизнь моего дорогого отца — все требует вашего немедленного освобождения. У меня есть план, как это сделать, и если выполнить его смело, он не может не удаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150