с учеными западнорусскими монахами, с учителями из польских шляхтичей, которые могли выучить по-латыни и по-польски и внушить интерес к спорам о хлебопоклонной ереси, — с помощию одних этих людей нельзя было сделать Россию одною из главных держав Европы, побороть шведа, добиться моря, создать войско и флот, вскрыть естественные богатства России, развить промышленность и торговлю; для этого нужны были другие люди, другие средства, для этого нужна была не одна школьная и кабинетная работа, для этого нужна была страшная, напряженная деятельность, незнание покоя; для этого сам Петр идет в плотники, шкипера и солдаты, для этого призывает всех русских людей забыть на время выгоды, удобства, покой и дружными усилиями вытянуть родную страну на новую, необходимую дорогу.
Многим этот призыв показался тяжек, и тяжек он показался не раскольникам каким-нибудь, ибо эти люди также из-за своих убеждений готовы были на лишения и подвиги: этот призыв показался тяжек людям образованным, которые были вовсе не прочь попользоваться европейскою цивилизацией) для выгод и удобств житейских, но чтоб эта цивилизация не так дорого стоила, пришла бы сама собою, без большого напряжения сил с их стороны. Представителем этих-то людей был царевич Алексей. Он был тяжел на подъем, не способен к напряженной деятельности, к сильному труду, чем отличался отец его; он был ленив физически и потому домосед, любивший узнавать любопытные вещи из книги, из разговора только. Сын по природе своей жаждал покоя и ненавидел все то, что требовало движения, выхода из привычного положения и окружения.
Отец, которому по природе его были более всего противны домоседство и лежебокость, во имя настоящего и будущего России требовал от сына внимания к тем средствам, которые могли обеспечить России приобретенное ею могущество. Отец работал без устали, видел уже, как зрели плоды им насажденного, но вместе чувствовал упадок физических сил и слышал зловещие голоса: «Умрет, и все погибнет с ним, Россия возвратится к прежнему варварству». Эти зловещие голоса не могли бы смутить его, если б он оставлял по себе наследника, могшего продолжать его дело.
Понятно, что Петр не мог позволить себе странного требования, чтоб сын его и наследник обладал всеми теми личными средствами, какими обладал он сам, но он считал совершенно законным для себя требование, чтоб сын и наследник имел охоту к продолжению его дела, имел убеждение в необходимости продолжать его. Недостаток сильных способностей восполнялся относительной легкостью дела, ибо начальная, самая трудная его часть уже была совершена; дело было легко и потому, что преемнику приходилось работать в кругу хороших работников, приготовленных отцом. Для успеха при таких условиях нужна была только охота, сочувствие делу. «Не трудов, но охоты желаю», — писал Петр сыну. Петр при своей работе в сонме сотрудников не досчитывался одного, родного сына и наследника! При перекличке русских людей, имевших право и обязанность непосредственно помогать преобразователю в его деле, наследник один не откликался. Когда его звали на любимый отцовский праздник, на спуск корабля, Алексей говорил: «Лучше б мне на каторге быть или в лихорадке лежать, чем там быть». Отец требует от сына, чтоб тот переменил свою природу, сын считает отца мучителем, только тогда и спокоен, когда находится вдали от отца; и вот в его сердце закрадывается страшная мысль, как было бы хорошо, если б навсегда освободиться от присутствия отца, как было бы хорошо, если б отец умер. Алексей кается в грешной мысли духовнику; духовник, имевший сильное влияние на духовного сына, отвечал: «Бог простит: мы и все того желаем».
Итак, все того же желают, все ненавидят отца, все сочувствуют сыну, который становится представителем, любимцем народа именно потому, что не похож на отца. Зачем же после того меняться, исполнять отцовские требования?
Сын считает своею обязанностию удаляться от дел отцовских; отец считает своею обязанностию спасти будущее России, пожертвовав сыном. «Я, — пишет к нему Петр, — за свое отечество и за людей жизни не жалел и не жалею, то как могу тебя негодного пожалеть?» Петр потребовал решительно, чтобы царевич или переменил свое поведение, или отрекся от престола, но простого отречения было мало, ибо его можно было выставить невольным и разрешить всякие клятвы, потому царевич должен был постричься. Алексей бежит за границу, отдается под покровительство германского императора, призывает чужого государя в судьи между собою и отцом. Алексея возвращают, и по его показаниям вскрывается обширное дело, в котором участвуют и старица Елена (постриженная царица Евдокия), и сестра Петра царевна Марья, много людей духовных и светских, начиная с высших; вскрывается целый арсенал суеверий: опять пытки, казни и опалы. Алексей умер. Тайна его смерти не открыта историею, но открыта тайна отцовских страданий. «Страдаю, — говорил Петр,а все за отечество, желая ему пользы; враги делают мне пакости демонские; труден разбор невинности моей тому, кому это дело неизвестно, Бог видит правду».
Все эти черные тучи и преимущественно дело сына расстраивали здоровье Петра, сокращали его жизнь. Но были и утешения, были успехи даже и в той тяжкой и, по-видимому, бесплодной борьбе с закоренелым злом, со взяточничеством и казнокрадством. Внушения действовали, дела, на которые прежде смотрели так легко, считали обыкновенными и позволенными, явились преступлениями.
Человек, лежа на смертном одре, терзается совестию, боится предстать пред Суд Божий и посылает царю просьбу простить его за злоупотребления, которые он себе позволил при рекрутском наборе. В такой просьбе Петр именно мог видеть результат своих внушений, своего учения. Не могли не радовать Петра и успехи относительно материального благосостояния. Несмотря на все препятствия, неопытность в ведении дела и расход денег по частным карманам, государственные доходы увеличивались. Для устранения злоупотреблений при переписи дворов введена была подушная подать, шедшая на содержание постоянного войска.
Крестьяне дворцовые, монастырские и помещичьи платили по 74 коп. с души, государственные — по 114коп. и освобождались от всех прежних денежных и хлебных податей и подвод; купцы и цеховые платили по 120 коп. По расчету, сделанному в 1710 году, доходы простирались до 3 134000 рублей, но в 1725 году их было 10 186707 рублей. Заведена была ревизия; но первой ревизии 1722 года податного состояния оказалось 5969313 человек, в том числе 172385 купечества; городов в империи было 340. В конце царствования число регулярного войска простиралось до 219 000, в том числе в гвардии 2616 человек. Флот состоял из 48 линейных кораблей и 787 галер и других судов.
Несмотря на огромные издержки по делам внутреннего преобразования, на долговременную тяжелую войну, на новые дипломатические издержки, государство пробавилось своими доходами и не сделало ни копейки долгу. Усиление торговли и промышленности должно было главным образом увеличить народное благосостояние и доходы государственные. Мы видели, что первым делом Петра было уничтожить жалобы торговых и промышленных людей на притеснения, давши им особое управление, основанное на коллегиальном и выборном начале, и мы видели, как с самого начала дело пошло дурно по неразвитости общества, по непривычке к общему действию, так что Петр должен был поручить Курбатову надзор над Московскою ратушею и уничтожение злоупотреблений по ее управлению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Многим этот призыв показался тяжек, и тяжек он показался не раскольникам каким-нибудь, ибо эти люди также из-за своих убеждений готовы были на лишения и подвиги: этот призыв показался тяжек людям образованным, которые были вовсе не прочь попользоваться европейскою цивилизацией) для выгод и удобств житейских, но чтоб эта цивилизация не так дорого стоила, пришла бы сама собою, без большого напряжения сил с их стороны. Представителем этих-то людей был царевич Алексей. Он был тяжел на подъем, не способен к напряженной деятельности, к сильному труду, чем отличался отец его; он был ленив физически и потому домосед, любивший узнавать любопытные вещи из книги, из разговора только. Сын по природе своей жаждал покоя и ненавидел все то, что требовало движения, выхода из привычного положения и окружения.
Отец, которому по природе его были более всего противны домоседство и лежебокость, во имя настоящего и будущего России требовал от сына внимания к тем средствам, которые могли обеспечить России приобретенное ею могущество. Отец работал без устали, видел уже, как зрели плоды им насажденного, но вместе чувствовал упадок физических сил и слышал зловещие голоса: «Умрет, и все погибнет с ним, Россия возвратится к прежнему варварству». Эти зловещие голоса не могли бы смутить его, если б он оставлял по себе наследника, могшего продолжать его дело.
Понятно, что Петр не мог позволить себе странного требования, чтоб сын его и наследник обладал всеми теми личными средствами, какими обладал он сам, но он считал совершенно законным для себя требование, чтоб сын и наследник имел охоту к продолжению его дела, имел убеждение в необходимости продолжать его. Недостаток сильных способностей восполнялся относительной легкостью дела, ибо начальная, самая трудная его часть уже была совершена; дело было легко и потому, что преемнику приходилось работать в кругу хороших работников, приготовленных отцом. Для успеха при таких условиях нужна была только охота, сочувствие делу. «Не трудов, но охоты желаю», — писал Петр сыну. Петр при своей работе в сонме сотрудников не досчитывался одного, родного сына и наследника! При перекличке русских людей, имевших право и обязанность непосредственно помогать преобразователю в его деле, наследник один не откликался. Когда его звали на любимый отцовский праздник, на спуск корабля, Алексей говорил: «Лучше б мне на каторге быть или в лихорадке лежать, чем там быть». Отец требует от сына, чтоб тот переменил свою природу, сын считает отца мучителем, только тогда и спокоен, когда находится вдали от отца; и вот в его сердце закрадывается страшная мысль, как было бы хорошо, если б навсегда освободиться от присутствия отца, как было бы хорошо, если б отец умер. Алексей кается в грешной мысли духовнику; духовник, имевший сильное влияние на духовного сына, отвечал: «Бог простит: мы и все того желаем».
Итак, все того же желают, все ненавидят отца, все сочувствуют сыну, который становится представителем, любимцем народа именно потому, что не похож на отца. Зачем же после того меняться, исполнять отцовские требования?
Сын считает своею обязанностию удаляться от дел отцовских; отец считает своею обязанностию спасти будущее России, пожертвовав сыном. «Я, — пишет к нему Петр, — за свое отечество и за людей жизни не жалел и не жалею, то как могу тебя негодного пожалеть?» Петр потребовал решительно, чтобы царевич или переменил свое поведение, или отрекся от престола, но простого отречения было мало, ибо его можно было выставить невольным и разрешить всякие клятвы, потому царевич должен был постричься. Алексей бежит за границу, отдается под покровительство германского императора, призывает чужого государя в судьи между собою и отцом. Алексея возвращают, и по его показаниям вскрывается обширное дело, в котором участвуют и старица Елена (постриженная царица Евдокия), и сестра Петра царевна Марья, много людей духовных и светских, начиная с высших; вскрывается целый арсенал суеверий: опять пытки, казни и опалы. Алексей умер. Тайна его смерти не открыта историею, но открыта тайна отцовских страданий. «Страдаю, — говорил Петр,а все за отечество, желая ему пользы; враги делают мне пакости демонские; труден разбор невинности моей тому, кому это дело неизвестно, Бог видит правду».
Все эти черные тучи и преимущественно дело сына расстраивали здоровье Петра, сокращали его жизнь. Но были и утешения, были успехи даже и в той тяжкой и, по-видимому, бесплодной борьбе с закоренелым злом, со взяточничеством и казнокрадством. Внушения действовали, дела, на которые прежде смотрели так легко, считали обыкновенными и позволенными, явились преступлениями.
Человек, лежа на смертном одре, терзается совестию, боится предстать пред Суд Божий и посылает царю просьбу простить его за злоупотребления, которые он себе позволил при рекрутском наборе. В такой просьбе Петр именно мог видеть результат своих внушений, своего учения. Не могли не радовать Петра и успехи относительно материального благосостояния. Несмотря на все препятствия, неопытность в ведении дела и расход денег по частным карманам, государственные доходы увеличивались. Для устранения злоупотреблений при переписи дворов введена была подушная подать, шедшая на содержание постоянного войска.
Крестьяне дворцовые, монастырские и помещичьи платили по 74 коп. с души, государственные — по 114коп. и освобождались от всех прежних денежных и хлебных податей и подвод; купцы и цеховые платили по 120 коп. По расчету, сделанному в 1710 году, доходы простирались до 3 134000 рублей, но в 1725 году их было 10 186707 рублей. Заведена была ревизия; но первой ревизии 1722 года податного состояния оказалось 5969313 человек, в том числе 172385 купечества; городов в империи было 340. В конце царствования число регулярного войска простиралось до 219 000, в том числе в гвардии 2616 человек. Флот состоял из 48 линейных кораблей и 787 галер и других судов.
Несмотря на огромные издержки по делам внутреннего преобразования, на долговременную тяжелую войну, на новые дипломатические издержки, государство пробавилось своими доходами и не сделало ни копейки долгу. Усиление торговли и промышленности должно было главным образом увеличить народное благосостояние и доходы государственные. Мы видели, что первым делом Петра было уничтожить жалобы торговых и промышленных людей на притеснения, давши им особое управление, основанное на коллегиальном и выборном начале, и мы видели, как с самого начала дело пошло дурно по неразвитости общества, по непривычке к общему действию, так что Петр должен был поручить Курбатову надзор над Московскою ратушею и уничтожение злоупотреблений по ее управлению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54