Звззды падали к сердцевине и от невыносимой тесноты вылетали, словно из пращи, из родного дома. И мчались в нескончаемый мрак и одиночество межгалактического пространства.
От этого зрелища у Вана на голове волосы вставали дыбом.
«Вот живешьты под боком у такой звезды, – думал он, – живешь себе на тихой, славной планетке. И в дневном небе у тебя полыхают соседние солнца, здоровые, как мячи. А потом, господи ж ты боже мой, пролетаешь мимо одного из них слишком близко, слишком низко. За пару десятков поколений созвездия в небе поплывут, как пластилиновые. Небеса ополчатся на тебя и твой мир, извергнут тебя на скорости в половину световой. И ты, и всё твое племя, безвинная твоя цивилизация отправятся в невыносимую студеную ссылку без возврата».
– Мы называем этот процесс «испарением», – говорила Дотти. – Рано или поздно всем звёздам придется покинуть колыбель скопления. Давай я прогоню для тебя вторую модель – ту, что учитывает приливное действие галактики.
В этот раз несчастное скопление растерзали силы превыше его понятия. Что может сделать маленькое скопление против чудовищной хватки галактической сверхдержавы? Шаровые скопления всего лишь золотые пузыри, а галактики – огромные блюдца: стылые, неумолимо вертящиеся. Тяготение их ломало и гнуло пузыри. Накатывал могучий прилив.
На глазах у Вана. Притяжение галактики было слишком велико для скопления. Звёзды отшелушивались, они уходили в эмиграцию, жалко цепляясь друг за друга. Эшелонами беженцев покидали они скопление. Иные падали на галактический диск – пришельцы издалека, гости с ангельских высот, обреченные на загадочную судьбу. Разбитое, искрошенное в ошметки газа и пыли, полуразвалившееся скопление висело в небесах…
– Мы говорим об ускорении на двадцать порядков, – поясняла Дотти. – Тесное прохождение двух нейтронных звёзд занимает миллисекунды. Но смерть шарового скопления…
– Они умирают? – спросил Ван.
– Конечно умирают, милый. Все звёзды умирают. И все скопления. Но здесь, – она указала на экран, – мои скопления умирают не совсем по правилам. Вселенной только тринадцать миллиардов лет, поэтому у меня нет достоверных наблюдательных данных по динамическим взаимодействиям на поздних стадиях распада скопления. Я выжимаю последние крохи из инструмента. Мы заглянули в будущее на тридцать миллиардов лет.
– Ого.
– Я хочу сказать, ошибки вычислений накапливаются.
– О да.
– Вот с этой проблемой надо разобраться, – заключила Дотти. – Тридцать миллиардов лет. Мне потребуется немало времени, чтобы ее решить. Или даже много. Остаток жизни.
Ван потрепал ее по плечу.
– Милая, солнышко, у тебя всё получится!
После роскошного ужина (сычуаньская кухня) они взяли Теда с собой, чтобы провести последнюю ночь в любовном гнездышке на ранчо. Домик перестал производить на Вана впечатление. В холостяцком убежище стареющего миллиардера было что-то нелепое и жалкое.
И детоустойчивым оно не было. Мир Теда ограничивался манежем и коляской. Это неподходящее место для семьи из трех человек. Жизнь пошла наперекосяк. Оскорбленная гордость больше Вана не мучила, но осталось нутряное чувство, что где-то он серьёзно облажался.
В третьем часу ночи его разбудило хныканье сына. Ван встал, прошаркал к колыбельке.
– Дадим маме выспаться, – шепнул он малышу.
Он поменял Теду подгузник и засунул сына в ходунки – чудесные ходунки, которые сам же и отправил ему почтой в минуты тоски, всё из литого пластика, как детская гоночная машина.
Тед был в восторге, что папа выпустил его погулять ночью по ярко освещённой ванной. Мама всегда заставляла Теда спать, а тут ему разрешили наконец заняться тем, чем больше всего хотелось заняться глухой ночью. Хотелось ему носиться но комнате, грохоча колесиками, булькать от счастья, размахивать ручонками на манер ветряной мельницы и радостно заливать всё капающими с подбородка слюнями.
К закату Ван будет уже в Вашингтоне. Придется рассказать Джебу, что история с КН-13 в штабе ВКС под горой Шайен закончилась пшиком. Он зря потратил время, потратил бесцепные силы… Чтобы восполнить растраченное, ему придется вдвое усердней трудиться над подготовкой саммита в Виргинии, залезть в шляпу фокусника обеими руками… Ван глянул на себя в зеркало, близоруко щурясь без очков. Какой же он всё-таки дурак!
Покуда Тед ворковал и булькал, Ван тихонько прокрался в комнату и вытащил из-под кровати рюкзак. В ванную он вернулся с угольно-черным спецназовским ножом. Лететь в Вашингтон с этаким свинорезом в багаже он не может. Охрана в аэропорту умом повредится. Но он ведь купил нож. Себе купил. Глупо будет не найти ему применения.
Ван ухватил себя за бороду и принялся пилить. Нож проходил через щетину, точно сквозь сахарную вату.
Шесть минут спустя Ван глядел на свои бритые щеки, покуда Тед со счастливой миной сосал и выплевывал клочья отцовской бороды. Спецназовский нож был острее бритвы. Волоски он срезал почище лазера, оставляя тонкие порезы, будто от листа бумаги. Неудивительно, что Хикок божился этим ножом. Хикок знал толк в оружии. Не нож – сокровище.
Ван уже много лет не брил бороды. Мокрые гладкие щеки выглядели удивленно и бледно, как свежая тонзура.
Наутро Дотти изумленно воззрилась на мужа.
– Ой, милый! – вскрикнула она. – Ты посмотри на себя! Милый, ты так молодо выглядишь! Подобной реакции Ван не ожидал.
– Молодо? – Он-то собирался избавиться от нелепой хакерской бороды и приобрести вид серьёзного профессионала. – Молодо? А как же нос? Нос словно вырос за ночь на три размера.
Дотти принялась на пробу целовать места, которые не целовала уже годами. Голая кожа отзывалась радостным изумлением.
– Ми-илый, ты такой красивый. Чистый. Тедди, посмотри на папу!
Утомившийся за время ночной прогулки Тед спал.
– Нравится? – спросил Ван.
– По-другому выглядит… Конечно, нравится. Я же за тебя вышла замуж. А разнообразие не помешает.
– Не знаю, что об этом на работе подумают.
– Милый… – Дотти примолкла. – Ты бы только знал, какое у тебя лицо делается, стоит о работе заговорить.
– О чём ты?
– Дерек, эти люди тебя замучили. На тебя смотреть жалко. Мне не нравятся эти типы из Вашингтона. Мне не нравится нынешняя администрация. Мне не нравится эта дурацкая «война с терроризмом»… Я уже газеты читать не могу. Это не наши люди.
– И что? – спросил Ван. – К чему это всё?
– Милый, ты не обязан к ним возвращаться. Понимаешь? Ты не обязан возвращаться на войну. Ты можешь остаться здесь, со мной. Дерек, ты же ненавидишь эту работу. Грязную, дрянную работу. Любимый мой, может, я не говорила этого раньше, но… здесь у меня всё просто отлично. В большинстве университетов астрономы сталкиваются с жуткими проблемами финансирования. Так скверно ещё не бывало… А здесь у меня только одна беда. Со мной рядом нет Дерека Вандевеера.
– А… – выдавил Ван. Угу.
– Да, у нас не будет столько денег, как в те времена, когда ты был вице-президентом. Но от тех денег у нас были только неприятности. Дерек, ты прекрасно к нам впишешься. Будешь работать на нашем оборудовании. Сможешь заниматься всеми клевыми, забавными программерскими задачками, какими хотел. Закончишь наконец свою статью по теоремам Рамзея. Ты будешь счастлив.
– Сейчас у меня такой несчастный вид?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
От этого зрелища у Вана на голове волосы вставали дыбом.
«Вот живешьты под боком у такой звезды, – думал он, – живешь себе на тихой, славной планетке. И в дневном небе у тебя полыхают соседние солнца, здоровые, как мячи. А потом, господи ж ты боже мой, пролетаешь мимо одного из них слишком близко, слишком низко. За пару десятков поколений созвездия в небе поплывут, как пластилиновые. Небеса ополчатся на тебя и твой мир, извергнут тебя на скорости в половину световой. И ты, и всё твое племя, безвинная твоя цивилизация отправятся в невыносимую студеную ссылку без возврата».
– Мы называем этот процесс «испарением», – говорила Дотти. – Рано или поздно всем звёздам придется покинуть колыбель скопления. Давай я прогоню для тебя вторую модель – ту, что учитывает приливное действие галактики.
В этот раз несчастное скопление растерзали силы превыше его понятия. Что может сделать маленькое скопление против чудовищной хватки галактической сверхдержавы? Шаровые скопления всего лишь золотые пузыри, а галактики – огромные блюдца: стылые, неумолимо вертящиеся. Тяготение их ломало и гнуло пузыри. Накатывал могучий прилив.
На глазах у Вана. Притяжение галактики было слишком велико для скопления. Звёзды отшелушивались, они уходили в эмиграцию, жалко цепляясь друг за друга. Эшелонами беженцев покидали они скопление. Иные падали на галактический диск – пришельцы издалека, гости с ангельских высот, обреченные на загадочную судьбу. Разбитое, искрошенное в ошметки газа и пыли, полуразвалившееся скопление висело в небесах…
– Мы говорим об ускорении на двадцать порядков, – поясняла Дотти. – Тесное прохождение двух нейтронных звёзд занимает миллисекунды. Но смерть шарового скопления…
– Они умирают? – спросил Ван.
– Конечно умирают, милый. Все звёзды умирают. И все скопления. Но здесь, – она указала на экран, – мои скопления умирают не совсем по правилам. Вселенной только тринадцать миллиардов лет, поэтому у меня нет достоверных наблюдательных данных по динамическим взаимодействиям на поздних стадиях распада скопления. Я выжимаю последние крохи из инструмента. Мы заглянули в будущее на тридцать миллиардов лет.
– Ого.
– Я хочу сказать, ошибки вычислений накапливаются.
– О да.
– Вот с этой проблемой надо разобраться, – заключила Дотти. – Тридцать миллиардов лет. Мне потребуется немало времени, чтобы ее решить. Или даже много. Остаток жизни.
Ван потрепал ее по плечу.
– Милая, солнышко, у тебя всё получится!
После роскошного ужина (сычуаньская кухня) они взяли Теда с собой, чтобы провести последнюю ночь в любовном гнездышке на ранчо. Домик перестал производить на Вана впечатление. В холостяцком убежище стареющего миллиардера было что-то нелепое и жалкое.
И детоустойчивым оно не было. Мир Теда ограничивался манежем и коляской. Это неподходящее место для семьи из трех человек. Жизнь пошла наперекосяк. Оскорбленная гордость больше Вана не мучила, но осталось нутряное чувство, что где-то он серьёзно облажался.
В третьем часу ночи его разбудило хныканье сына. Ван встал, прошаркал к колыбельке.
– Дадим маме выспаться, – шепнул он малышу.
Он поменял Теду подгузник и засунул сына в ходунки – чудесные ходунки, которые сам же и отправил ему почтой в минуты тоски, всё из литого пластика, как детская гоночная машина.
Тед был в восторге, что папа выпустил его погулять ночью по ярко освещённой ванной. Мама всегда заставляла Теда спать, а тут ему разрешили наконец заняться тем, чем больше всего хотелось заняться глухой ночью. Хотелось ему носиться но комнате, грохоча колесиками, булькать от счастья, размахивать ручонками на манер ветряной мельницы и радостно заливать всё капающими с подбородка слюнями.
К закату Ван будет уже в Вашингтоне. Придется рассказать Джебу, что история с КН-13 в штабе ВКС под горой Шайен закончилась пшиком. Он зря потратил время, потратил бесцепные силы… Чтобы восполнить растраченное, ему придется вдвое усердней трудиться над подготовкой саммита в Виргинии, залезть в шляпу фокусника обеими руками… Ван глянул на себя в зеркало, близоруко щурясь без очков. Какой же он всё-таки дурак!
Покуда Тед ворковал и булькал, Ван тихонько прокрался в комнату и вытащил из-под кровати рюкзак. В ванную он вернулся с угольно-черным спецназовским ножом. Лететь в Вашингтон с этаким свинорезом в багаже он не может. Охрана в аэропорту умом повредится. Но он ведь купил нож. Себе купил. Глупо будет не найти ему применения.
Ван ухватил себя за бороду и принялся пилить. Нож проходил через щетину, точно сквозь сахарную вату.
Шесть минут спустя Ван глядел на свои бритые щеки, покуда Тед со счастливой миной сосал и выплевывал клочья отцовской бороды. Спецназовский нож был острее бритвы. Волоски он срезал почище лазера, оставляя тонкие порезы, будто от листа бумаги. Неудивительно, что Хикок божился этим ножом. Хикок знал толк в оружии. Не нож – сокровище.
Ван уже много лет не брил бороды. Мокрые гладкие щеки выглядели удивленно и бледно, как свежая тонзура.
Наутро Дотти изумленно воззрилась на мужа.
– Ой, милый! – вскрикнула она. – Ты посмотри на себя! Милый, ты так молодо выглядишь! Подобной реакции Ван не ожидал.
– Молодо? – Он-то собирался избавиться от нелепой хакерской бороды и приобрести вид серьёзного профессионала. – Молодо? А как же нос? Нос словно вырос за ночь на три размера.
Дотти принялась на пробу целовать места, которые не целовала уже годами. Голая кожа отзывалась радостным изумлением.
– Ми-илый, ты такой красивый. Чистый. Тедди, посмотри на папу!
Утомившийся за время ночной прогулки Тед спал.
– Нравится? – спросил Ван.
– По-другому выглядит… Конечно, нравится. Я же за тебя вышла замуж. А разнообразие не помешает.
– Не знаю, что об этом на работе подумают.
– Милый… – Дотти примолкла. – Ты бы только знал, какое у тебя лицо делается, стоит о работе заговорить.
– О чём ты?
– Дерек, эти люди тебя замучили. На тебя смотреть жалко. Мне не нравятся эти типы из Вашингтона. Мне не нравится нынешняя администрация. Мне не нравится эта дурацкая «война с терроризмом»… Я уже газеты читать не могу. Это не наши люди.
– И что? – спросил Ван. – К чему это всё?
– Милый, ты не обязан к ним возвращаться. Понимаешь? Ты не обязан возвращаться на войну. Ты можешь остаться здесь, со мной. Дерек, ты же ненавидишь эту работу. Грязную, дрянную работу. Любимый мой, может, я не говорила этого раньше, но… здесь у меня всё просто отлично. В большинстве университетов астрономы сталкиваются с жуткими проблемами финансирования. Так скверно ещё не бывало… А здесь у меня только одна беда. Со мной рядом нет Дерека Вандевеера.
– А… – выдавил Ван. Угу.
– Да, у нас не будет столько денег, как в те времена, когда ты был вице-президентом. Но от тех денег у нас были только неприятности. Дерек, ты прекрасно к нам впишешься. Будешь работать на нашем оборудовании. Сможешь заниматься всеми клевыми, забавными программерскими задачками, какими хотел. Закончишь наконец свою статью по теоремам Рамзея. Ты будешь счастлив.
– Сейчас у меня такой несчастный вид?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76